– Эй! Ты! Тупой ублюдок, рождённый от тухлого флиба! Ты разве не понял?! Что за блевотина вылилась на вашу карту?! И почему она белая?! Вы её что, старым собачьим дерьмом приправили?! Что?! Почему не отвечаешь?! Не слышишь меня?! Тимр, да ты что, совсем глухой?! Я ведь тебе прямо в ухо ору! Да как же можно меня не слышать!

Тимр первые секунды не шевелился, остолбенев от шока. Затем до него начало доходить: лицо пленника перекосилось, из глотки вырвался утробный хрип. Завалившись на бок, пленник завыл, сворачиваясь калачиком и прижимая к кровоточащей ране ладонь.

А Мелконог, продолжая бесноваться, всё кричал и кричал в отрезанное ухо, то и дело при этом колотя по завывающей жертве носками сапог.

И колотил не для показухи. С силой бил, будто футболист, пытающийся отправить мяч как можно дальше. Только вместо мяча перед ним лежало человеческое тело.

Бяка перестал считать сомнительные сокровища, уставившись на кровавое представление круглыми глазами. Я продолжал стоять на прежнем месте и своё лицо видеть не мог, однако не сомневался, что выражение на нём тоже далеко не благодушное.

– Ну чего молчишь?! Чего?! Правда, что ли, не слышишь меня?! Получается, это ухо глухое?! Мне в другое надо покричать, да?! Ты только не волнуйся, сейчас сделаем! Мигом сделаем! Ты только башку поверни, не то я лишнее могу отхватить.

– Нееееееет! – вскричал истязуемый пленник, судорожно пытаясь прикрыть одновременно и рану, и рёбра.

А Мелконог обернулся ко мне и добрым отеческим голосом похвалил:

– Молодец, пацан. Неплохо придумал, это и правда работает. Я тут по-хорошему с ним пообщался, кое-какой результат есть. Теперь твоя очередь. Давай, начинай по-плохому спрашивать.

Вот тут я понял, что забыл все свои наработки на этот сценарий. И даже более того, осознал, что вспоминать их нет смысла.

Да я понятия не имею, как теперь выставить себя злым. И вообще, – это изначально неудачная идея. Мелконог всего лишь пошутил, когда согласился принять мои правила игры. Пошутил жестоко, крайне жестоко, но надо помнить, что я не дома, что здесь другой мир.

И в этом мире такие шутки – обычное дело.

Медленно покачав головой, я ответил:

– Нет, продолжайте сами. У вас это хорошо получается.

Без изменений

Возвращаться назад, по своим следам – это гораздо удобнее, чем шагать по незнакомой местности. Но только не в нашей ситуации. Очень уж скверно на душе, когда видишь, что одни и те же усилия приходится повторять дважды.

Да-да, – мы возвращались. Шли на северо-восток, по тем же буреломам, каменным развалам, распадкам и крутым склонам.

Увы, но сбылись самые худшие мои подозрения. В ходе жестокого допроса бедолага Тимр словами захлёбывался, пытаясь отвечать Мелконогу, как можно быстрее. Ни о какой браваде и вызывающе-грубом игнорировании больше не было и речи. Он соглашался выдать всё, что знал. Искренне напрягал голову, пытаясь вспомнить каждую подробность.

И говорил, говорил, говорил. Тараторил так быстро, и с такими словечками, что я половину сказанного не понимал. Но Гурро лишь изредка требовал уточнить неясные моменты. Он, в отличие от меня, не испытывал сложностей с пониманием.

Мелконог буквально выдоил Тимра. Получил от него всё, что хотел. Прочитал, будто книгу.

И, закрывая эту книгу, должен был убить его без малейшего намёка на эмоции. Небрежный удар топором, – это логическая точка в таком допросе.

Но лесовик сумел меня удивить. Получив последний ответ, он приказал Тимру встать, после чего пнул его пониже спины, приказав шагать назад. И даже получил полезный совет, что двигаться следует побыстрее, потому что его единственное спасение – успеть вернуться к своим до темноты. Мол, есть надежда, что они успели восстановить защиту шахты, или хотя бы создали надёжное убежище для себя.

Проводив пленника таким напутствием, Гурро отвернулся от него и приказал нам продолжать шагать, как шагали.

И мы пошли за Мелконогом.

В обратную сторону.

Ну а куда нам деваться? Самим идти, как делали раньше? Но это глупо. Как оказалось, наш план завёл нас ещё дальше на север. И если продолжать ему следовать, мы, скорее всего, окажемся в лапах людей Императора боли. Ни мне, ни Бяке этого не хотелось.

А вот Мелконог – опытный лесной бродяга. Он – наш реальный шанс добраться до цивилизации. А то, что Гурро с лёгкостью отрезает людям уши… Это такой мир, тут нет Женевских конвенций, и если пленник запирается, с ним дозволяется делать, что заблагорассудится.

Да в фактории Гурро только похвалят за такую настойчивость. Даже убей он Тимра, никто бы и слова худого не сказал.

Одним диким старателем меньше стало. С точки зрения Эша и его подчинённых, – мир от такого становится чище.

Очередной подъём дался нам тяжелее всех предыдущих. К тому же я его помнил и знал, что с другой стороны последует трудный спуск. Это не радовало, угнетая мою и без того придавленную психику.

Выбравшись на вершину, Мелконог плюхнулся на замшелый валун и скомандовал:

– Отдыхаем. Надо дух перевести, там дальше спуск нехороший.

Я устроился на соседнем камне, а Бяка припустил к группе чахлых лиственниц и начал что-то под ними выискивать. Или коренья съедобные высмотрел, или какие-нибудь источники специй. Упырь тащил к себе в рюкзак, всё, что видел, для него такое занятие в разы приятнее отдыха.

Гурро, косясь на Бяку, заметил:

– Страшноватый у тебя приятель.

– Мы с ними дружим не из-за красоты.

– Тебе что, всё равно, как человек выглядит?

– Внешность – далеко не главное.

– Серьёзно? – делано изумился Мелконог. – А я-то думал, ты на меня дуешься, потому что у меня рожа на ослиный зад похожа.

– Почему вы решили, что я на вас дуюсь?

– Хватит уже выкать, я не великая шишка, ко мне можешь обращаться на «ты».

– Хорошо, как скажешь.

– Так чего дуешься?

Отвечать, что шокирован сценой кровавого допроса – нельзя. Не поймёт. Да и жертва далеко не святая, с ней всё сложно. С точки зрения не только Гурро, а и общества аборигенов в целом, ничего плохого не случилось. Пленника тащили, чтобы вытянуть из него информацию. И вытягивать её полагается без оглядки на средства. К тому же, по меркам Рока, лесовик поступил, можно сказать, гуманно. Узнав всё, что требовалось, не убил Тимра.

Так зачем он нужен после того, как всё сказал? Не отпускать же. Получается – доброе дело сделал.

Но я, хоть и много чего повидал, ещё не готов равнодушно смотреть на такие вещи. Увы, родился не в Роке, а на первой родине подобные сцены увидеть в реальности сложно, даже если проживаешь не в самой цивилизованной стране.

Но, разумеется, объясняться в таком духе нельзя. Я не готов направо и налево рассказывать, что родился не в этом мире. Значит, надо срочно придумать иную причину, которая Мелконога не удивит.

Потеряв на обдумывании несколько секунд, я повторил:

– Да не дуюсь я. Просто не вижу смысла в том, как ты поступил с Тимром.

– А какой должен быть смысл?

– Вот смотри, Гурро, мы идём назад. Время теряем и силы. А ведь можно было разговорить Тимра сразу, ещё утром. И тогда мы бы уже несколько часов шли туда, куда надо. Но вместо этого мы тащились по неправильной дороге. Не понимаю, зачем так долго тянул с допросом.

– А, вот ты о чём. Ну да, обмишурился я слегка. Но ты учти, что я малость не в себе после этой клетки. Злости во мне много, а когда злишься, башка скверно работает. Да и рожа этого Тимра мне сразу не понравилась. Таких упрямцев сходу колоть тяжеловато. Их надо слегка промариновать. Если делать это правильно, они иногда разговорчивыми становятся. Может и переборщил я с мариновкой, но ведь получилось, как надо.

– У реки нас могут ждать, – напомнил я. – Да и твари ночью вылезут, мы скоро окажемся недалеко от шахты.

– Мы не пойдём далеко на север, – ответил Мелконог. – Сейчас вернёмся чуток на северо-восток, потом на север немного пройдем и резко повернём на северо-запад. Обойдём вон ту гряду, самую высокую, и снова повернём, но уже точно на запад. И так будем идти долго. Даже не знаю сколько.