Люблю переводить местные термины в привычные. Но стараюсь этим не злоупотреблять.

С ответом я, судя по отсутствию реакции спутника, не ошибся. Ну хоть раз не ударил перед Бякой лицом в грязь. А то неудобно получается: я в нашей паре несомненный лидер и заводила, но при этом зачастую не знаю то, что известно любому местному ребёнку.

Но Бяка, похоже, мою осведомлённость не оценил. Шагнув в сторону, присел, поднял здоровенную шишку, принялся жадно колупать её ножом.

– Орехи ищешь? – снова догадался я.

– Да, ищу. Только нет их здесь. Все уже высыпались. Или кто-то их вытащил. Наверное, вытащили, по шишке заметно.

– А масло это дорогое?

– Не очень, – рассеяно ответил Бяка, взявшись за другую шишку. – В конце лета сезон начинается, Эш за ними отряд посылает. Где-то по правому берегу есть рощи глайтов. Не такие высокие, как здесь. Шишек они мало дают, масло в них не самое лучшее, но хоть что-то.

– Раз оно не очень дорогое, может прекратишь шишки собирать? Пошли дальше. Даже если ты найдёшь орехи, толку с того? У нас нет пресса.

Поднявшись, Бяка угрюмо кивнул:

– Да, я знаю. Масло нам не добыть. Но я видел орехи глайтов. Мужик, который жил с моей матерью, ходил за маслом с людьми из фактории. Принёс потом немного. Меня угостил. Они вот такие, крупнее самого крупного боба. Их раскалываешь, а внутри ядро. Оно пахнет хвоей, но вкусное очень. И полезное. В нём ведь масло есть. Немного, но есть. А куда мы идём? Все деревья одинаковые, как мы найдём место, где можно устроить безопасный лагерь?

– Бяка, я без понятия. Иду по карте, куда навык ведёт. С прошлыми убежищами он не ошибался, надеюсь, что и с этим не будет ошибки.

– Я тоже надеюсь. Очень не хочется ночевать без укрытия. Видишь, как быстро темнеет?

– Это потому что лес мрачный, – ответил я.

– Да, мрачный. Но темнеет не только поэтому. Гед, уже вечер, а мы ещё лагерь не нашли. Может вернёмся наверх, пока не поздно?

Остановившись, я скомандовал:

– Тихо!

Бяка остановился и начал осторожно стаскивать с плеча арбалет. Я, тронув его за плечо, покачал головой, показывая, что опасности нет.

Хотя, конечно, могу ошибаться, считая, что нам ничего не угрожает. Дело в том, что я расслышал далёкое жужжание водного потока. А, как известно, где водопой, там и хищника легко повстречать.

К счастью, мы не нарвались ни на крысоволков, ни на тварей похуже. Чистейший ручеёк извивался в русле, зажатом между россыпями изумрудно-зелёных мшистых кочек. Именно благодаря сочной окраске берегов я и высмотрел его издали. Вода оказалась очень холодная и прозрачная. На вкус прекрасная, будто из самого лучшего родника. Судя по низкой температуре, возможно именно так и есть, исток где-то поблизости.

А ещё мы, наконец, нашли лагерь. Здешний мох надолго сохранял следы и к удобному бережку тянулась заметная, но не слишком натоптанная тропка. Может пять человек прошло, может десять, может всего лишь один, но неоднократно. Это явно не зверь постарался, на парочке кочек остались отчётливые отпечатки подошв.

Даже карта не потребовалась, чтобы преодолеть полста шагов в направлении, откуда к воде приходили люди. А там в глаза бросилось одно из деревьев. Оно издали себя выдавало отметинами на комле. Такое впечатление, будто кору на обширном участке стесали огромным топором.

Но нет, при ближайшем рассмотрении стало ясно, что топор к этому непричастен. Дело в том, что похожие повреждения мы уже видели. Да-да, они остались на той самой сосне, на которую нас загнали крысоволки. Пожаловавший за ними тсурр едва не свалил дерево, часами обрабатывая его парой ударных конечностей.

Здесь поработал такой же или похожий хищник. Но, судя по немалой высоте, на которую забирались отдельные повреждения, размерами он превосходил убитого нами тсурра если не в полтора раза, то около того.

– Бежим отсюда, – боязливо предложил Бяка. – Уже очень темно. Сейчас совсем стемнеет, и чудовище вернётся.

Я покачал головой:

– Не торопись. Ты не подумал, зачем тсурр колотил по этому дереву? Чем оно ему не угодило? Ведь на вид ничем не отличается от других.

– Я не знаю, почему ему не понравилось это дерево. Зато точно знаю, что мы ему тоже не понравимся. То есть, наоборот, понравимся. Но это для нас плохо. Бежать надо.

Я снова покачал головой:

– Нет, бежать не надо. Это и есть лагерь, который мы искали. Не зря значок нарисован на стволе.

– Это не лагерь, это дерево, – возразил спутник.

– Лагерь там, – я указал наверх.

– И как же мы до него доберёмся? – удивился Бяка.

– Это я пока не понял. Давай осмотрим дерево со всех сторон, здесь что-то должно быть.

Внимательное рассматривание увенчалось успехом, – по другую сторону ствола обнаружилась тонкая бечёвка, свисавшая с кроны секвойи.

Само собой напрашивалось желание посильнее за неё дернуть. Но, увы, до болтающегося в воздухе конца добрых пять метров, а веток и в помине нет, ствол абсолютно голый на десятки метров, как и у прочих деревьев.

Но Бяка в этом сложностей не усмотрел. Попросил его подсадить, после чего полез дальше чуть ли не с паучьей ловкостью, цепляясь за неровности испещрённой глубокими морщинами коры. Глядя на него снизу вверх, я лишь позавидовал такому проворству.

Надо бы и самому потренироваться лазить по деревьям. Всё, что аборигенам даёт ПОРЯДОК, само по себе работает малоэффективно. Тренировки – наше всё. Чем больше работаешь над собой, тем лучше работают прибавки.

Добравшись до бечёвки, Бяка дёрнул за неё, и конец немного опустился.

– Гед, там что-то её держит, но оно поддаётся.

– Тяни сильнее, – приказал я.

Приказ Бяка понял как-то по-своему. Оторвав вторую руку от складки коры, ухватился за бечёвку обеими ладонями и повис.

То есть, повис на неуловимо-короткий миг. Что-то наверху действительно поддалось, и Бяка, продолжая сжимать бечёвку, шлёпнулся на мягкую хвойную подстилку.

При этом где-то в вышине послышался нарастающий неописуемый звук. Там что-то двигалось, что-то приближалось.

Мы, не сговариваясь, рванули в сторону. При этом я ухитрился потерять равновесие, наступив на развалившийся под моей тяжестью гнилой сук. Припал коленом к земле, и с этой высоты сумел разглядеть под ближайшим кустом папоротника бухту похожей бечёвки.

Обернувшись, увидел, как с высоты обрушивается тело стучащей, трещащей и шуршащей анаконды. Только это оказалась никакая не змея. Всего лишь верёвочная лестница, одним концом свисавшая до земли, а вторым уходившая куда-то в крону.

– Вот так они попадали наверх, – улыбнулся я.

– А как потом лестница наверх попадала? – спросил Бяка.

Я указал на бухту, найденную под папоротником:

– Похоже, там, когда уходят, верёвку перекидывают через какой-то блок, устроенный где-то выше. Потом тянут за верёвку. Она тонкая, но на вид прочная, а лестница вон какая хитрая. Не знаю, из чего сделана, но явно нетяжёлая. Потом разрезают или развязывают верёвку на доступной высоте, и прячут здесь.

– А как они первый раз туда лестницу затащили? – продолжал любопытствовать Бяка. – Я туда залезть не смогу, там дальше кора гладкая начинается.

Тут мне пришлось пожать плечами:

– Не знаю. Может у них было какое-то специальное снаряжение. Или специалист, умеющий лазить по таким деревьям. Ну что? Будем дальше болтать, или попробуем залезть?

– Конечно, попробуем. Быстро попробуем. Уже почти ночь.

Без изменений

Лагерь и вправду укрывался в кроне дерева. Я действительно не знаю, как сюда забрались первые люди, и как затащили материалы для постройки, но результат смотрелся впечатляюще.

В развилке здоровенной раскидистой ветви, по размерам не уступавшей деревьям в обычном лесу, установили настил из толстенных жердей, надёжно скреплённых друг с дружкой. Поверх него установили односкатный сильно наклонённый навес из того же материала, накрытый пластами коры секвой. Перед ним не забыли даже очаг устроить: облепили древесину толстым слоем глины, насыпали слой крупного щебня, по краям выложили круг из камней.