Так что когда челюскинский радист передал нашу радиограмму с «ЬЬЬ», радистка хатангского узла связи ввиду срочности сообщения позвонила первому секретарю райкома партии на дом. Секретарь тотчас поднял с постели командира авиапредприятия и такого дрозда ему дал, что тот сейчас же заказал Косистый и, не обьясняя ни причин, ни ситуации, приказал: срочно выполнить аварийно-спасательные работы для геологов Тулай-Киряки. Ну, а раз аварийно-спасательные работы, значит, все сомнения в сторону, значит, гибнут (или уже погибли!) люди, значит, работа с полным риском за пределами всякого предела. Вот почему прилетели ребята к нам в такую погоду; вот почему вместе с ними рисковала своей жизнью (а они действительно все рисковали) врач Валя; вот почему они так удивились и опешили, увидев нас бодрых, живых, здоровых и преуспевающих. Вот какая неудобная история произошла, и, хотя мы совершенно не виноваты здесь ни в чем, нам было немножко стыдно.

Погода с утра все такая же мерзкая, но к обеду поднялся ветерок; он начал разносить толстые тучи; в небе появились голубые дыры, и вскоре в одной из них мы увидели наш вертолет.

В машине был почему-то только один Лев Васильевич (не считая, разумеется, экипажа).

— Нашли, нашли, — упреждая наш вопрос, затараторил Лев, — сидели наши орелики в лагере у геодезистов как миленькие. Сидят и сейчас, а теперь еще и Люся с ними. Почти двое суток без отдыха гнали они свою резинку до слияния Хутуду-Ямы с Мурптамой-Тари; там как раз и стоит зимняя база геодезистов: два балка, с десяток тракторов и вездеходов и пропасть бочек с горючим и из-под горючего...

— И вездеход «наших» геодезистов там? — спросила Наташа.

— Там, там, — ответил Лев.

— А они сами?

— Самих их нету, зато есть большие геодезические начальники, которые нагрянули туда якобы для того, чтобы проверить состояние техники перед зимней консервацией. Только почему-то для этой проверки они дюжину сетей с собой захватили да четыре бочки, по четыреста литров каждая. Отменные, скажу я вам, бочки, клин к клину... Ну и когда наши-то к ним приплыли, начальнички эти в аккурат вертолет ждали. Кстати, они же ведь совершенно уверены были, что наш вертолет за ними прилетел. Вот было разочарований!.. Вот они-то, эти начальнички, и не пустили наших ребят на озеро. Дескать, за нами так и так вертолет на днях придет, в крайнем случае гидрач, вот мы вас заодно до Косистого подбросим; оттуда и будете связь с авиаотрядом держать. А уж как меня эти начальники костерили!.. Так клеймили за легкомыслие, не передать. Впрочем, если рассуждать сейчас трезво, задним числом, может, это и вправду было безрассудством — на резинке ребят в такое путешествие отправлять... Я как сверху увидел возле балков нашу старенькую штопаную радиопалатку, так у меня сразу какая-то теплая волна к голове пошла... Слава богу, думаю, здесь, живы!

— А отчего же вы вчера-то к нам не прилетели? — спросила Валя.

— А вы видели, какая погода была? — вопросом на вопрос ответил Лев Васильевич. — Вот командир наш, Юра, и сказал: «Зачем это мы в такую непогодь и машиной и собой рисковать будем?! Когда парней искать летели, это понятно, а теперь зачем? В Косистый радиограмму Саня диспетчеру отстучал, а что ваши на Тулай-Киряке беспокоиться будут, это ничего, ради ихнего покоя я машиной рисковать не стану».

— И правильно сделали, — поддержала летчиков Наталья Ивановна, — молодцы!

Я кинулся в кают-компанию разогревать вчерашнюю картошку и вообще соображать обед, полагая, что все голодны как волки.

— Нет, нет, нет, — замахал руками Лев Васильевич, — быстро собираем все, что надо, и — к геодезистам!

Очень быстро, в авральном порядке начали мы сворачивать лагерь и загружать вертолет. В машину стаскиваем все, что нужно будет нашим ребятам на озере Таймыр (снаряжение, продукты, приборы), а также все спальные мешки и наши тощие рюкзаки. Все образцы, книги, ту часть снаряжения, что уже не понадобится на озере, тщательнейшим образом уложили в кают-компании и укрепили камнями. На обратном пути мы вернемся сюда и все это захватим с собою в Косистый (мы, напоминаю, это Лев Васильевич, Наташа и я). Ребята-вертолетчики, как могут, помогают нам. Некоторое время колебались: брать ли с собой рацию или оставить ее вместе с образцами в кают-компании. Решили взять с собой. И вот погрузили все (включая и Фрама) — машина загружена, что называется, под завязку.

Юра включил какие-то рычаги, взревели винты — поехали!

Первую посадку мы неожиданно (неожиданно для меня) сделали посреди голой тундры, где валялось с полсотни железных бочек. Оказывается, это аварийная заправочная станция; таких в тундре довольно много, потому-то вертолеты и могут совершать «длинные» рейсы.

А еще через четверть часа мы сели на крутом болотистом берегу Мурптамы-Тари в лагере геодезистов. Мы выгрузили из машины наши (Наташин, мой и Льва) спальные мешки, наши тощие рюкзаки и рацию, а вместо этого загрузили туда резиновую лодку, палатку и вещички наших Одиссеев. Наталья, Лев Васильевич, Валя и я вышли из машины, а вместо нас туда быстренько загрузились Эдик, Валера и Люся (причем все произошло так быстро, что мы даже не успели ни о чем толком и расспросить наших Одиссеев). Вертолет теперь загружен очень сильно: загрузили мы много больше вещей, чем выгрузили. Как, интересно, вертолетчики поднимутся с таким грузом?

— Ничего! — словно читая мои мысли, смеется Олег. — Взлетим. Ветерок встречный, хороший ветерок. Напрямую тут километров сорок — пятьдесят. Допорхаем!

Но тут всем нам сюрприз приподнес Фрам. Мы конечно же намеревались отправить его с ребятами на озеро, но сегодня утром в спешке и агонии забыли накормить. Как и всегда в дороге, был у нас наш боевой пес на поводке, однако (и все она — спешка!) привязали мы этот поводок к какому-то несерьезному гвоздю, вбитому в стену балка. Здесь же, возле места своего содержания, Фрам нашел здоровенный кусок оленьей грудинки, которую и начал с жадностью пожирать. Вообще надо сказать, что лагерь геодезистов выглядел крайне неопрятно. Повсюду в изобилии валялись огромные рыбьи головы, полуобглоданные рыбьи, гусиные, заячьи и оленьи кости, позеленевшие от времени куски сырого и вареного мяса, обрывки каких-то вонючих шкур — мерзость, да и только! (У нас на Тулай-Киряке, например, одним из первых коммунальных сооружений была помойка, куда мы выбрасывали всяческие отбросы и которую время от времени забрасывали землей.) Вообще наш лагерь выглядел по сравнению с этим чисто и весело. Впрочем, может, это было связано с тем, что наши палатки стояли на сухой галечной террасе, а здесь была сплошная болотяга, так что из балков и палаток приходилось ступать прямо в ледяную жижу, проваливаясь по щиколотку, а временами даже и по колено. Но вернемся к нашему Фраму. Когда Лев Васильевич пошел, чтобы отвязать его и отвести в вертолет; этот дурак решил, что к нему идут отбирать его вкусную грудинку, которую он взял без спроса, то есть украл, за что прежде всегда бывал бит (мы приучили его брать еду только из наших рук и никогда — самовольно; может быть, он и не позарился бы на эту чертову грудинку, если бы не был так голоден).

Фрам рванулся, гвоздь, к которому он был привязан, вылетел, и наш болван дунул в тундру с куском грудинки в зубах. Мы все (Лев Васильевич, Наташа, Валя и даже надменный геодезический начальник, красавец с медальонным римским профилем) стали полукругом окружать беглеца, ласково приговаривая какую-то ерунду. Наши ребята давно уже сидели в вертолете, который тем временем разогревал моторы, и с интересом наблюдали за этой охотой в иллюминаторы. Однажды я едва не ухватил конец поводка, волочащегося в болотной жиже, но оступился и навзничь плюхнулся в болото. Минут через пятнадцать Лев Васильевич все-таки, изловчившись, поймал конец поводка, но к этому времени наш вертолет уже сантиметров на двадцать отделился от земли. Сажать его с таким грузом и потом поднимать вновь — слишком жирно для такого мерзавца, как этот шалопут Фрам. Черт с ним, пусть ему будет хуже, раз он такой дурак. Вместо роскошного поля на озере ожидает его теперь пыльный и душный город и жизнь не на природе, а в коммунальной городской квартире.