Олег с Юрой ушли добывать нам жилье, бортмеханик Валера побежал по каким-то своим срочным делам в ангар, а мы вчетвером вместе с бортрадистом Саней присели на лавочку и стали ожидать результатов. Все проходящие пилоты здороваются с ним (это, впрочем, понятно: здесь все друг друга знают), а Саня рассказывает.

— Это мой друг, — показал он в спину какому-то франтоватому летчику, — на «Ил-14» летает. Завтра у него свадьба. Вот, скажу я вам, работа у ребят, позавидуешь. Чисто, аккуратно, машина большая, кругом интеллигентные люди, так-то жить можно... И ходят-то они, поглядите: рубашечка белая, нейлоновая, при галстучке. А у нас... — Саня махнул рукой и сплюнул, — вечно в грязном свитере, весь засаленный, обтрепанный, кругом синяки от железок — в нашей машине они везде торчат... Опять же сегодня нас рыбой загрузили, завтра соляркой, послезавтра собачьими упряжками. Есть, правда, у нас тоже свой плюс: час летного времени почти вдвое дороже, чем у них. А мне много денег надо, я ведь алименты плачу, — и, вздохнув, добавил: — Двоим.

Юра, командир-то наш, завтра в Красноярск улетает, а оттуда — в Иркутск за семьей. В аккурат нынче ему однокомнатную квартиру командир вырешил в новом доме со всеми удобствами. Это редкость вообще-то. Олег вон уже какой год с женой и сыном в комнате аэропортовской гостиницы живет... А Юре-то командир квартиру давно обещал. Ну а он, Юра, мужик хоть и осторожный, тут не удержался да и написал бабе, ну жене то есть, — пояснил он, повернувшись к Наташе, — собирайся, дескать. А жена ему телеграмму в ответ: «Квартиру сдала, узлы с вещами почтой выслала, жду вызова». А у начальства-то знаете как: сегодня одно, завтра другое. Месяц проходит, другой, жена еще телеграмму: «Третью неделю живу у знакомых, ходить не в чем, посуду — и ту всю выслала, или срочный вызов — или развод». Мы из Косистого прилетаем — ему такая вот телеграмма. Он прочитал и ахнул. Я говорю ему, ты, дескать, бери эту телеграмму и иди к командиру. Ну, Юра послушался меня, и что вы думаете? — Саня победно посмотрел на нас (но более, впрочем, на Наташу). — Через пять минут возвращается — все в порядке. А куда бы он, командир-то, делся в такой ситуации?

Тем временем вернулись Юра с Олегом. Олег коротко бросил нам:

— Пошли!

И мы отправились в один из домиков со ставнями, обитыми оленьими шкурами.

Нас ждал маленький двухместный номер с коврами и репродукциями картин великих мастеров, настолько чистый, уютный и аккуратный, что мы невольно застыли в нерешительности на пороге (ведь, кроме всего прочего, с нами был еще и Фрам). Любезная и добродушная хозяйка гостиницы, которой Олег сдал нас с рук на руки, предупредила, правда, что нынешнюю-то ночь мы можем спать спокойно, а вот дальше, если пилотов будет некуда селить, нас придется попросить.

Однако вышло все совсем по-другому (как это часто и бывает в жизни). Когда мы пошли устраивать на жительство в гостиницу Наташу, выяснилось, что в связи с конференцией и вообще пиковым положением начальство временно решило заселить красный уголок, и нам предложили там места, причем дали понять, что сделать это для нас было не так-то просто. Поразмышляв, мы решили поселиться в красном уголке: во-первых, неизвестно, сколько нам придется в Хатанге жить, а во-вторых, уж очень неудобно было нам селиться в том пилотском раю вместе с Фрамом.

Наскоро поужинав, улеглись. Фрам устроился под кроватью Льва Васильевича и всю ночь вел себя так смирно, словно чувствовал, что мы тут на постое и в любой момент нас вместе с ним могут вытурить. Так что за всю ночь он ни разу даже не подал голос (хотя поводов для этого у него было предостаточно).

Встали мы с Львом Васильевичем очень рано, часов около шести. Пошли в «пошивочную» и возле нее, сидя на высоком крутом берегу Хатанги, засолили ту рыбу, что подарили нам наши вертолетчики. Солил я ее сухим семужным посолом, в тряпке. Мы очень волновались за эту рыбу. Дело в том, что оставили мы ее в кладовой «пошивочной», забросав мешок всяческим хламьем, и был у него, у этого мешка то есть, такой непрезентабельный вид, что совершенно невозможно было догадаться, какую благодать он в себе содержит. Тем не менее червячок беспокойства точил нас изнутри вчера весь вечер и всю ночь (как ни говори, мешок семги!), но не могли же мы с этим мешком шлындать весь день по поселку, а камера хранения здешнего аэропорта категорически не принимает свежие мясо и рыбу (относительно чего висит грозное объявление).

А утро превосходное. Чистое небо без единого облачка; огромное яркое солнце встает из-за горизонта. Гидросамолеты, отправляющиеся к рыбакам за рыбой, стартуют с глади реки, и водяные струи, слетающие с баков-поплавков, восходящее солнце окрашивает в розовый цвет.

Работу мы закончили часам к девяти. Потом пошли в гостиницу, разбудили Наташу и отправились завтракать в столовую. Делать нечего, теперь нам придется иметь отношение с местным общепитом.

Билетов на Красноярск нет на десять дней вперед, но и здесь помог нам вездесущий Олег: он достал нам билеты на послезавтра, то есть на пятницу. И было это отнюдь не просто: дело в том, что хатангский аэропорт почти закрыт на весьма длинный срок — строители готовят новую взлетную полосу, способную принимать тяжелые самолеты не только зимой, но и летом. Так что даже на Красноярск надо сейчас лететь на перекладных: на «Ли-2» до Алыкели, а уже оттуда на «Ил-18» или на «Ан-24».

В обед мы распростились с бортмехаником Валерой. У него еще не закончилась месячная саннорма, и он улетает нынче назад, в Косистый, бортинженером на «Ан-2».

А Хатанга полна делегатами предстоящей комсомольской конференции. Это в основном молоденькие долганки и нганасанки, которых разместили в школе-интернате. Делегатки эти вечно пьяны и шатаются по поселку безо всяких занятий. Зайдя по какому-то делу к геологам в «пошивочную» мастерскую (кстати, она расположена в аккурат по соседству со школой-интернатом), застали делегаток и там. «Курочки-делегаточки» (так прозвали мы их между собой) пришли в гости к парням-геологам и, хотя с трудом стоят на ногах, принесли с собой несколько бутылок своего любимого напитка — «Солнцедара». Мы слышали, как жаловались друг другу учительницы из интерната, что у этих делегаток «солдаты из постелей не вылезают». Гуляя поздно вечером по поселку, я видел, как гоняли этих «курочек-делегаток» по всей Хатанге пьяные солдаты.

Сегодня с утра нам удалось совершить абсолютно немыслимую акцию — купить сто килограммов превосходной рыбы по безналичному расчету. Получилось это у нас, я полагаю, потому, что, во-первых, ремонтировалась взлетная полоса; во-вторых, на Северном морском пути (или просто на Пути, как говорят здесь) сложилась тяжелая ледовая обстановка. Так что отправлять рыбу в Москву и Красноярск невозможно (а как на грех ловилась она в том году отменно), так что продать ее готовы были куда угодно, сколько угодно и как угодно.

А поначалу все складывалось крайне неудачно. Магазин «Мясо—Рыба» до самого обеда был на замке, а на дверях красовалась записка, написанная кривыми буквами: «Ушел за товаром». В другом рыбном магазине, где рыбы тоже было завались, продавщица наотрез отказалась продавать нам ее по безналичному расчету, подозревая, как видно, какие-то махинации. Как мы ни уговаривали ее (а уж красноречия-то что у меня, что у Льва Васильевича предостаточно), как ни напоминали, что ведь два месяца назад здесь же покупали мы в поле продукты по безналичному расчету, ничего не помогло. Наконец мы застали магазин «Мясо—Рыба» открытым, и оказался там такой богатый ассортимент, что мы только ахнули: свежемороженые голец, муксун, омуль, соленые голец, омуль, ряпушка, наисвежайшая розовая оленина и даже дичь. За прилавком царил разбитной толстомордый парень, завитый под барашка, и, блестя золотой фиксой, разглагольствовал:

— Виноват, виноват, виноват!.. Магазин частенько на замке держу. А чего вы хотите: экспедитора у меня нет, грузчика нет, кассира нет, никого нет — кругом один!.. Конечно, я обязан магазин вовремя открыть, вовремя закрыть, а остальное — не моя забота. Я ведь не обязан на завод за рыбой да на склады за мясом ездить, а обязан я стоять вот тут, за прилавком, скрестив ручки на груди, и вежливо объяснять покупателям: «Мяса, извините, нынче не завезли; рыбку, простите, обещали на той неделе». Только не затем я на Север из дорогой своей Одессы ехал, чтобы тут свиной тушенкой торговать. Пусть у меня полдня магазин на замке, зато другие полдня — во! — Он обвел руками действительно шикарный ассортимент своего магазина (такого мы и вправду не видели больше ни в одном из магазинов поселка).