Я не помнила ни такого просторного проспекта, на котором стоял собор, ни таких больших расстояний между зданиями. Образы, сохранившиеся в моей памяти, относятся к тому времени, когда мы приходили сюда в канун Рождества, чтобы купить все необходимое для воссоздания картины Рождества Христова и для елки. Порой бывало холодно, и мы надевали пальто. Ночь наступала рано, и торговцы ярко освещали свои лотки — часто цепочками разноцветных электрических лампочек, которые то загорались, то гасли. Где-то в глубине души всегда звучали рождественские песнопения, исполняемые чистыми детскими голосами. Мир иллюзий, священная история превращались в бабушкины сказки, в фигурки из обожженной глины, пористой и темно-коричневой. Чудесные дни, предшествовавшие ночи, когда папаша Ноэль соревновался с волхвами в приношении даров. От запахов влажного мускуса, елки, эвкалипта и белой омелы перехватывало дыхание. Память об изображениях крошечных пастухов с их отарами, ангелов, домов, гор, рек, деревьев, мостов… обо всем миниатюрном и невинном, из ряда вон выходящем я храню как сокровище из моего детства. Энрик радовался всему этому, словно был одним из нас, и, как правило, те сказочные посещения совершались вместе с ним. Он всегда сам вызывался отвести нас. Его магазин находился очень близко от собора, и Энрик не принимал никаких возражений. Так что ходили туда он, моя мать, мать Луиса и мы трое. Потом Энрик приглашал нас выпить по чашечке шоколада в одном из кафе на улице Петричол.

— Помнишь, как мы ходили на рождественскую ярмарку? — спросила я Луиса.

— Что? — удивился он.

Луис, вероятно, думал о сокровищах, золоте и драгоценных камнях, а меня волновали драгоценные воспоминания. Утро уже было в разгаре, когда Луис поставил машину на подземную стоянку вблизи собора. Мы условились с Ориолем, что пойдем в «Дель Гриаль», а он тем временем договорится со своими друзьями-реставраторами о просвечивании досок рентгеновскими лучами.

— Помнишь ли ты о том времени, когда мы ходили покупать фигурки и мох для нашей сценки Рождества Христова? — повторила я вопрос.

— А, да, конечно, помню. — Он улыбнулся. — Мы делали это на широкую ногу… Ярмарку устраивают каждое Рождество, но теперь вся эта зона стала пешеходной.

Мы пересекали проспект, и я вновь открывала для себя помпезный фасад собора, украшенный филигранной резьбой по камню.

— Мне хочется войти туда, — сказала я.

Вчера, когда речь зашла о книжном магазине, Алиса заверила нас, что он все еще работает, но я не спешила. Я ждала того, что там может произойти, и вместе с тем испытывала беспокойство, опасаясь, что не произойдет ничего и сказка, милая игра в поиски сокровища быстро закончится, просыпавшись сквозь пальцы как песок. Словно маленькая девочка, я откладывала радость на потом, оттягивала наш визит.

— Хочешь стать туристкой? — спросил Луис.

— Только на несколько минут, чтобы посмотреть, осталось ли там все так, как я помню.

Скрепя сердце, он согласился.

Вчера за вторым завтраком Ориоль пояснил, что это выдающееся здание было воздвигнуто в тринадцатом-четырнадцатом веках, когда тамплиеры переживали расцвет. Они исчезли раньше, чем завершилось строительство.

Небольшой деревянный коридор вел в огромное внутреннее пространство, сформированное обработанным камнем, где прямые столбы-колонны поднимаются вверх, образуя заостренные дуги. Они, пересекаясь, создают стрельчатые своды в готическом стиле. В центре каждого свода, окружая его, лежит, поддерживая все, камень, большой камень, круглый и резной, гигантский медальон. Создается впечатление, что он плывет в воздухе и несет на себе святых, рыцарей, геральдические знаки и королей. По бокам, поверх капелл, находятся большие окна в виде красивых разноцветных овальных витражей, освещающих каменные поверхности.

Внутренняя часть собора точно соответствовала моим воспоминаниям. Но мое внимание привлекла крытая галерея. От нее веяло покоем, чем-то далеким, отрешенностью от материального мира. Едва верилось, что я нахожусь в самом сердце огромного шумного города. Центральный сад засажен пальмами и магнолиями; они тянутся вверх, будто желая скрыться в небесах, вознестись выше готических арок, подняться над озером с белыми лебедями. Казалось, я нахожусь далеко от реального мира и в сотнях лет от него — в настоящем Средневековье.

И тут я увидела этого человека. Он стоял, прислонившись к одной из колонн, рядом с поросшим мхом фонтаном, над которым мчится на коне святой Георгий. Мужчина делал вид, что рассматривает птиц.

Я очень испугалась. Это был человек из аэропорта — тот, кто ожидал меня в гостинице, тот, кого я видела в толпе на Рамблас. Та же темная одежда; те же седые борода и волосы, а этот раз его холодные голубые глаза не встречались с моими. Возможно, он притворялся, что не замечает меня.

— Пошли. — Я дернула Луиса за рукав. Удивленный, он последовал за мной, и мы вышли на улицу, к старому дворцу.

— Что с тобой? — спросил Луис. — Зачем так спешить?

— Уже поздно, — пробормотала я. Объясняться с ним у меня не было никакого желания.

Мы пересекли улицу и направились к книжному магазину «Дель Гриаль», который находился в ближайшем переулке. Я надеялась, что столь быстрое исчезновение собьет седовласого человека со следа. Теперь я была уверена, что он следит за мной.

Книжный магазин «Дель Гриаль» действительно торговал старыми изданиями. Мы нашли его в доме, на вид совсем древнем. Я не решалась предположить, когда и в какую эпоху он был построен. Нижняя часть двери и узких витрин были облицованы деревом. Сквозь стекла казалось, что внутри царит беспорядок. Витрины, заставленные книгами, коллекции старых хромолитографических изображений, кучи карточек, открытки, афиши, пожелтевшие календари и поверх всего плотный слой пыли. Когда мы вошли, прозвонил колокольчик. Не увидев в магазине никого, мы с Луисом переглянулись. Здесь и в самом деле царил беспорядок. Помещение представляло собой длинный коридор, по обеим сторонам которого тянулись стеллажи, заполненные до самого потолка книгами в разнообразных переплетах и всевозможных размеров. Посредине стояло несколько столов, заваленных старыми журналами. Эти столы были своего рода островком, делившим коридор на два еще более узких. С обложек журналов смотрели улыбающиеся девицы в стиле двадцатых годов. Мой взгляд сразу остановился на коллекции цветных манекенов для вырезания, в красивых костюмах того времени.

— Какое удивительное место! — воскликнула я, оглядываясь.

Меня так и подмывало остаться здесь и часами удовлетворять любопытство, путешествуя по миру очаровательной старины с большими картонными куклами, полчищами картонных солдат, с эстампами с изображениями животных. Живые воспоминания детских лет, ушедшие в далекое прошлое, может быть, лет на сто. Но мы пришли сюда в поисках чего-то конкретного, и после того, как я увидела в соборе того человека, меня преследовало беспокойство. Поэтому я подтолкнула Луиса внутрь заведения.

— Эй! — крикнул он, когда никто не отреагировал на звон колокольчика.

В конце коридора что-то задвигалось. На нас, поверх очков с толстыми линзами, смотрел парень лет двадцати. Его явно рассердило появление горластых нахалов, потревоживших единственного читателя этого книгохранилища. Мы несомненно не вовремя вернули его из безопасного мира старых фантазий в мир современный, прозаичный и опасный.

— Что вам угодно? — сурово осведомился он.

Стоя рядом с Луисом, я размышляла, стоит ли рассказывать странную историю кольца этому мальчику.

— Мы пришли сюда за тем, что оставил для нас здесь сеньор Энрик Бонаплата. — Луис шагнул вперед.

— Я его не знаю, — удивился молодой человек.

— Дело в том, что прошло уже много лет, — продолжал Луис. — Тринадцать.

— Не понимаю, о чем вы.

Тогда я показала ему руку с кольцами.

— Вот об этом.

Он взглянул на меня так, словно испугался чего-то.