— Это относится и к Арнау д'Эстопинья?

— Разумеется, — подтвердил Ориоль. — Король Мурсии в середине тринадцатого века превратил короля Кастилии в своего вассала. Это продолжалось до тех пор, пока бунт мудехаров [11] не привел к тому, что в дело вмешался Хайме I, дед Хайме II, и оказал кастильцам помощь. Этот район окончательно был аннексирован арагонской короной по договору с Кастилией, подписанному в начале четырнадцатого века, за пару лет до поражения тамплиеров. Конечно же, Арнау хорошо знал остров, ибо использовал его для того, чтобы защищать христиан, или для нападений на мусульман с целью их ограбления.

Мы договорились, что Ориоль еще раз перечитает свои заметки по истории островов и поищет такой, который мог бы называться Сант-Пау, Сан-Пол или Сан-Пабло. И первым среди них был остров Новая Табарка.

На следующее утро Ориоль позвонил мне на мобильник.

— Запиши, — сказал он и, не дожидаясь, пока я схожу за карандашом, продолжал: — Историки Мас-и-Миральес и Льобрегат Консека считают, что остров Санта-Пола до арабов мог называться Сант-Пол, поскольку арабы переделывали мужской род местных названий в женский. Они писали «Шант-Бул», и это более всего подходит к названию «Сант-Пол». Имя этого святого остров получил в связи с предполагаемой его высадкой в 63 году нашей эры в Портус Илицитанус, как римляне называли Санта-Пола. Из-за близости названий остров стали называть Сан-Пабло. Согласно другим историкам, населенная часть Табарки долгое время фигурировала в приходских книгах как деревня Сан-Пабло.

У меня заколотилось сердце.

— Наконец мы нашли то, что искали.

Мы увидели его на закате. Солнце освещало остров, раскинувшийся почти параллельно безоблачному горизонту. Он словно плыл по бескрайней морской лазури. На правой стороне острова, над морем, поднимается стена, за ней стоит поселок. Самое высокое здание в поселке — церковь, своим видом напоминающая крепость. Все постройки, стены и крыши, светились красноватым отблеском заходящего солнца. Поселок, с того места, откуда мы смотрели на него, казалось, пришел сюда прямо из пиратских времен. Длина острова в несколько раз превышает его ширину. В средней части он сужается, образуя с северной стороны, то есть со стороны континента, гавань. Левая часть была слабо освещенной и темноватой. Там стояли две башни, одна из них, как потом выяснилось, была маяком.

Мы стояли на вершине горы Санта-Пола, Луис привел нас к маяку. Виды открывались превосходные, и ярко освещенная часть острова контрастировала с покрытым тенью песчаным берегом. Он просматривался у подножия горы, которая здесь заканчивалась обрывом. При взгляде вниз начинала кружиться голова.

— Остров сокровищ, — подумала я вслух. — Какой же он красивый!

Пахло соснами. Вдруг со стороны обрыва бесшумно поднялась гигантская бабочка с многоцветными крыльями и поплыла по воздуху над нашими головами. Это была девушка на управляемом дельтаплане. За ней последовал парень, потом — другой. Они вылетали из тени к вечернему солнцу и купались в его лучах. Это было великолепно.

Луис разъяснил нам, что морской ветер, ударяясь о гору, создает почти вертикальный поток воздуха, что позволяет дельтапланеристам подниматься над утесом, обрывающимся в море. Почему-то я отождествила этих молодых людей, похожих на ангелов, с нами тремя. Они парили над пропастью на непрочных матерчатых крыльях, а мы ввязались в авантюру, положившись на рассказ из далеких времен. На них было страшно смотреть. Может, я интуитивно чувствовала опасность нашего прыжка? Мне захотелось обнять Ориоля. Он, как и Луис, молчаливо созерцал открывшуюся нам картину. Они стояли по обе стороны от меня, и я обняла их за талии, не желая делать между ними различия. Они положили руки мне на плечи, я почувствовала их тепло и доброту той дружбы, которая связывала нас в детстве, когда мы не ссорились. Вспомнив слова стихотворения поэта Кадафиса из его «Итаки», я поняла: этот момент иллюзорных ожиданий непременно следовало пережить; нужно насладиться каждым мгновением предстоящих дней. Потом я сосредоточилась на созерцании красот пейзажа, на нежности к моим друзьям и, наполнив легкие воздухом, попыталась навсегда удержать все это в памяти: свет, дружбу, возвышенные чувства, цвет моря, яркие стены поселка… и вздохнула.

— Что нам сулит эта авантюра?

Мои друзья промолчали. Может, они задавали себе тот же вопрос?

Мы увидели его, находясь на носу судна, курсирующего между Санта-Пола и Нуэва-Табарка. Небо было безоблачным, море спокойным, а солнце только что взошло, и его лучи играли на воде так, что остров словно купался в озере, излучающем свет. Когда мы приближались к острову, сначала появились подводные камни, потом показались островитяне, вскарабкавшиеся на крепостные стены, а чуть позже — громада церкви, подавившая все остальное. Ее четыре больших барочных окна возвышались над крышами прочих строений, напоминая амбразуры брига, в которых вот-вот появятся пушки. Над нашими головами кружили чайки, а в прозрачной воде была видна розовая медуза размером с добрый футбольный мяч.

На судне, доставившем не так много людей в столь ранний час, приехали туристы, чтобы провести здесь день. Моряки, прибыв в порт, специально для них набросали в воду хлеба, и вокруг него, почуяв корм, собрались сотни рыб, красивых, серебристых, прожорливых.

— Не обращай внимания на рыб, — сказал мне Ориоль. — Они нам еще успеют надоесть.

Мы сошли на берег и направились к поселку, миновали открытые ворота мощной крепостной стены, построенной из желтоватого известняка. И мною овладело такое чувство, словно я была маленькой девочкой, посетившей пиратский аттракцион в одном из парков Флориды. В проходе сквозь стену две ниши: в одной помещен образ Мадонны, в другой — образы нескольких святых и искусственные цветы. Оставив вещи в гостинице, мы поспешили совершить ознакомительную прогулку. Кузены знали остров, так как еще детьми пару раз посещали его с родителями.

Нуэва-Табарка вполне соответствует своему второму названию — Плана [12]. Она словно состоит из двух островов, протянувшихся в длину примерно на тысячу триста метров. В центральной части их есть равнинные места, приподнятые над уровнем моря на шесть — восемь метров. Самая меньшая равнина, расположенная в западной части, наиболее высокая. Именно на ней, окруженный крепостной стеной, и раскинулся поселок. Крепостные стены в основном воздвигнуты на краю скал, почти отвесно обрывающихся в море. На перешейке, самом низком участке, находятся: с южной стороны — пляж, а с северной — гавань, открывающаяся в сторону континента. Там мои друзья вполне оценили происшедшие перемены — урбанизированную зону с лестницами и ресторанами перед пляжем. На другой стороне острова, размером побольше, расположена оборонительная башня, построенная одновременно с поселком, но на фундаменте древнеримского строения, и маяк, а в самом дальнем конце — кладбище. Там же находятся развалины древней усадьбы. Кроме кустарников, здесь успешно произрастает лишь несколько страстоцветов. Мы порешили на том, что крутые берега и причудливые формы прибрежных скал гарантируют наличие пещер.

Разведка со стороны моря началась во второй половине дня. Наше снаряжение включало элементарные очки для ныряния, трубку и легкие туфли, которые не затрудняют плавание, позволяют ходить вдоль берега и защищают от ран, наносимых иглами морских ежей. Все такое же, как в детстве, только тогда мы надевали пластмассовые сандалии. Мы ничем не отличались от многочисленных туристов, наслаждающихся видами морского дна вокруг острова. Из поселка мы вышли через западные ворота в стене и обнаружили своего рода дамбу, почти соединявшуюся с отдельно стоящей в море скалой. Скала под названием Кантера была слишком низкой для того, чтобы под ней скрывались пещеры, поэтому мы не стали ее исследовать. Во второй половине дня, как это регулярно случается здесь в это время года, поднялся льеберг, юго-западный ветер, который вызвал волнение моря с южной стороны острова. Вместе с тем море с северной стороны острова оставалось спокойным, и там, под внешней стороной стены, возвышавшейся над нашими головами, мы начали плавать.