— Они ничего не знают, — успокаивает моя наперсница. — А знали бы, все равно никому не сказали бы.

— Право, нехорошо, что они постоянно сплетничают, — замечаю я. — Может, вы им прикажете попридержать язычки и не лезть не в свое дело?

— Я не могу, вы сами только вчера с Джоанной Булмер прохаживались по поводу Фрэнсиса.

— Но по поводу Томаса я не прохаживаюсь. Даже имени его не упоминаю. Даже в исповедальне. Даже себе самой.

— Вот это мудро. Храните тайну. Храните ваши отношения в полной тайне.

Она меня причесывает и вдруг замирает, взглянув на мое отражение в зеркале.

— А когда у вас должно начаться обыкновенное женское?

— Не помню. — Всегда я сбиваюсь со счета. — Может, на прошлой неделе. Во всяком случае, еще не началось.

— Не началось? — Лицо неожиданно оживилось.

— Нет. Расчешите сзади, Джейн. Томасу нравится, когда волосы уложены гладко.

Она продолжает машинально двигать щеткой, но мысли ее где-то далеко.

— Тошноты не чувствуете? Груди не набухли?

— Нет. — Тут я вдруг поняла, что она имеет в виду. — Думаете, я беременна?

— Да, — шепнула она. — Благодарение Господу!

— Какой ужас! — восклицаю. — Разве вы не понимаете? Леди Рочфорд, это же, наверно, не от короля!

Она кладет щетку, трясет головой.

— На все Божья воля, — говорит она медленно, словно хочет, чтобы я хорошенько поняла сказанное. — Если вы замужем за королем и зачнете ребенка, значит, на то есть Господня воля. Господь хочет, чтобы у короля был сын. Значит, этот ребенок будет от короля, ничего другого быть не может, это будет королевский сынок, что бы там у вас с кем другим ни было.

— А вдруг это от Томаса? — Я слегка сбита с толку. На мгновение представила себе сынка Томаса — каштановые волосики, голубые глазки, проказник, весь в папашу, сильный мальчуган, родившийся от молодого отца.

— Вы — королева, — говорит она, словно читая мои мысли. — Любое дитя у вас во чреве будет сыном или дочерью короля. Даже и не смейте ни о чем другом думать.

— Но…

— Никаких «но». Вы должны рассказать королю, коли есть надежда, что вы уже зачали.

— А не слишком ли рано?

— Напротив. Пусть король лелеет приятные надежды. Меньше всего на свете вам нужно его неудовольствие.

— Тогда я ему скажу. Он хотел прийти ко мне сегодня. А попозже вы мне Томаса приведете. И я ему тоже скажу.

— Нет, вы ничего не скажете Томасу Калпеперу.

— Я хочу ему сказать! Он бы обрадовался…

— Нет и нет. — Она решительно качает головой. — Он будет мил и нежен, но в постель к вам больше не придет, будьте уверены. Заведет себе другую подружку. Я видела, как он мило болтал с Екатериной Кэри. Найдет себе другую любовницу, пока вы не оправитесь от родов.

— Ужас, я этого не вынесу…

— Тогда ничего ему не говорите. Подайте королю надежду, но с Томасом об этом не разговаривайте.

— Спасибо, леди Рочфорд, — отвечаю я смиренно. Что бы я делала без ее мудрых советов?

Вечером король пришел в спальню, слуги помогли ему улечься в постель. Я стояла у камина и наблюдала, как они тужатся, укладывая его, укрывают одеялом до самого подбородка. Младенец-переросток, да и только.

— Муж мой, — позвала я сладеньким голоском.

— Иди ко мне, моя роза. Генрих хочет свою розу.

Я зубы стиснула, чтобы не расхохотаться. Идиот какой-то, сам себя Генрихом называет.

— Мне надо вам что-то сказать. Хорошие новости.

Он приподнялся в постели, ночной колпак чуть скособочился набок.

— Да?

— Я пропустила один месяц. Может быть, я жду ребенка.

— Роза! Сладчайшая роза!

— Еще немножко рано, — предупредила я. — Но мне подумалось, что вам захочется узнать сразу.

— Раньше всех, — заверил он. — Дорогая моя, как только ты будешь знать наверняка, я тебя короную.

— Но Эдуард все равно будет наследником.

— Да-да, но у меня сразу полегчает на душе, если у Эдуарда появится брат. С единственным сыном роду всегда грозит опасность — династии нужны мальчики. Малейшая случайность, и все кончено. С двумя мальчишками гораздо надежней.

— А у меня будет роскошная коронация. — Я все о своем, размечталась о драгоценностях, короне и наряде, а потом пир горой и сотни, тысячи людей, приветствующих меня, новую английскую королеву.

— У тебя будет такая коронация, какой в Англии еще не видали, потому что ты — величайшая королева. Только вернемся в Лондон, я назначу день торжества, пусть все тебя прославляют.

— О! — Замечательно, целый день для меня одной. Вот вам и Китти Говард, voila! — Целый день — для меня?

— Целый день, да. Все пойдут в церковь и будут молиться, благодарить за тебя Господа.

Только церковь, ничего больше! Я немножко скисла.

— А потом устроим роскошный пир и веселый праздник. И все будут подносить тебе подарки.

— Вот здорово! — Я снова просияла.

— И все это моей сладчайшей розе. Розе без шипов. Иди сюда, ко мне.

— Иду, иду.

Я стараюсь не вспоминать о Томасе, видя раздутое, обрюзгшее тело короля. Улыбаюсь нежно и закрываю глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом. Только от запаха его не отделаешься, от рук его не убережешься, остается только терпеть и ни о чем не думать. Сделаешь что положено, а потом можно тихонько лежать рядом с королем, слушая, как удовлетворенное похрюкивание переходит в глубокий мерный храп.

Амптхилл, октябрь 1541 года

Месячные хоть и на неделю позже, но пришли. Я не слишком расстроилась. Короля порадовала сама мысль о беременности, он влюблен все сильнее, а королева по крайней мере в одном со мной согласна — даже если солнце светит только для Томаса Калпепера, незачем его посвящать в наши маленькие женские тайны.

Со всеми, с кем пришлось знакомиться во время путешествия, она вела себя как нельзя лучше. Даже когда ей до смерти скучно, с уст не сходит ласковая улыбка. Уже научилась следовать за королем, отступив на полшага, изображать скромную, подобающую доброй супруге покорность. В постели трудится словно шлюха, которой щедро заплатили, сидит рядом с ним за столом во время обеда и даже носик не морщит, когда он пускает газы. Она, конечно, глупая, самовлюбленная девчонка, но из нее в конце концов может получиться неплохая королева. А если подарит английскому престолу сына, проживет достаточно долго, чтобы успеть стать обожаемой подданными королевой.

Король, во всяком случае, от нее просто без ума. Во всем ей потакает, так что мне не составляет труда как можно чаще впускать Калпепера в спальню. В Понтефракте, правда, случились кое-какие неприятности — король без предупреждения послал к ней сэра Энтони Денни, а она в это время заперлась с Томасом. Денни подергал за ручку двери и ушел ни с чем. В другой раз король заворочался в кровати, а они в соседней комнате, прямо за стенкой, обделывали свои делишки. Пришлось ей, не стерев пота и следов поцелуев, нестись обратно в постель к старику. Если бы все вокруг гноем не провоняло, король враз учуял бы запах похоти. Как-то им приспичило заняться этим делом в отхожем месте, комнатке с каменными стенами, нависающей надо рвом. Ловкий кавалер вскарабкался по наружной лестнице, а она сказала придворным дамам, что у нее живот прихватило. Пока мы торопливо готовили целительное питье, эта парочка провела часок-другой в приятных занятиях. Не опасайся я, что их застукают, можно бы вдоволь посмеяться. Только поблизости от этой парочки мне не до смеха, я трясусь от страха и задыхаюсь от вожделения — жуткая смесь.

Нет, тут ничего смешного нет. Опять и опять вспоминаю мужа и его сестру, и смех замирает на губах. Вспоминаю, как он обещался быть ей защитником, как она пыталась зачать ребенка, уверенная, что от Генриха ничего не дождешься. Все думаю об этом греховном союзе, заключенном между братом и сестрой, и с губ то и дело срываются стоны. Что, если это все мои страхи, мое воображение, может, между ними ничего и не было? Хуже всего, что оба мертвы и мне никогда не узнать правды. Остается только, как все эти годы, отмахиваться от мрачных воспоминаний о прошлом. Что тогда случилось? Что я наделала? Не буду даже думать. Иначе не выдержать.