— Со своими? — удивилась Полина. — Идем-ка!

— Куда?

— Идем-идем! — Потянула Пашку за рукав Ковалева.

Вдвоем они прошли вдоль бордюра из белого камня и, нырнув в одну из арок, по таким же каменным лестницам сбежали вниз, где находился небольшой сквер.

— Жди меня здесь! — Полина усадила Пашу на скамейку. — Только не уходи никуда, пожалуйста!

Ковалева вернулась спустя десять минут с ватой и перекисью.

— Хорошо, что тут аптека за углом! — довольно проговорила она. — Будет щипать — кричи! Можешь меня ущипнуть! Тогда будем вопить вместе…

— Что это я буду кричать, — оскорбился Пашка.

— Ах, ну да… О чем это я? Ты же боец! — усмехнулась Полина, дотронувшись кусочком ваты до лица одноклассника.

— И, конечно, ты мне ничего не расскажешь? — тихо спросила Поля, обрабатывая раны соседа по парте.

— Конечно, нет.

— А я и так знаю, с кем ты подрался, — безразлично пожала плечами Ковалева.

— И с кем же? — спросил Пашка, внимательно разглядывая лицо девчонки, которое в эту минуту было так близко…

— С Галушиным, с кем же еще? И точно из-за какой-нибудь девицы! — сердито проговорила Полина.

Не дав Пашке ответить, Поля продолжила:

— Это все из-за Тарасовой?

Паша молчал.

— Ц, так и думала, — цокнула языком Ковалева. — Что вы все в ней нашли? Будто на Тарасовой и Шацкой из параллельного класса весь свет клином сошелся…

Почему-то Пашке стало смешно. Не скажешь ведь, что все дело в ней… Еще подумает чего-нибудь. Но улыбаться было больно. Поэтому лицо Долгих исказилось странной гримасой.

— Не переживай ты так! — Полина расценила его мимику по-своему. — Она вообще тебя не достойна!

— Вот как? — удивился Пашка. Ничего плохого об однокласснице Лене Тарасовой он сказать не мог. Как и ничего особенно хорошего про себя. — Это еще почему?

— Потому! — передразнила его Полина. — Ты вон как по-геройски поступил! Наверняка Макс ляпнул что-нибудь обидное, у него мозгов нет, и язык как помело… А она что? Ногти на уроках красит, дура!

Пашка снова попытался сдержать смех, но вышло плохо.

— Ы-ы-ы, — вырвалось у него изо рта.

Полина звонко расхохоталась.

— Без обид, но видок у тебя еще тот!

— Я знаю!

Полина выбросила использованную вату в урну и присела рядом с Пашей. Вдвоем они уставились на цветущий в сквере миндаль.

— И каково это — драться? — негромко спросила Поля. — Страшно?

— Зачем тебе это знать? — удивился Пашка.

— Просто так.

— Я дрался в первый раз. Мне не понравилось.

— В первый раз? — развернулась к однокласснику Ковалева. — Надо же!

— Ага, — кивнул Пашка. — И, если честно, дракой это сложно назвать… Скорее, Галушин меня позорно избил.

— Ничего, Паша! — вздохнула Поля. — Какие твои годы… Отметелишь еще этого урода.

— Да уж, надежда умирает последней, — снова криво ухмыльнулся Долгих. — Обязательно отметелю. Вот сейчас займусь спортом…

— Ты о серфинге? — оживилась Полина.

— Да, у меня вообще много планов на это лето…

— Расскажи! — попросила Ковалева.

— Тебе это правда интересно?

Полина энергично закивала. А затем неожиданно взяла Пашку за руку, нечаянно задев его сбитые костяшки. Долгих незаметно поморщился от боли, но руку не отнял. В ту минуту Паша снова подумал о том, какая Ковалева замечательная. Искренняя, добрая, забавная, готова помочь и выслушать. Как сестра, которой у него никогда не было. И Пашка никогда не допустит того, чтобы Полину кто-нибудь обидел.

*

Долгих сделал шаг вперед и тут же очутился в узком коридоре.

— Гони винишко и сырки! — потребовала я.

Пашка протянул пакет.

— Я б еще что-нибудь пожрал, — неуверенно произнес друг.

— Начина-а-ается! — протянула я. — Ладно, суп тебе разогрею. Из банки!

— Из какой еще банки?

— Из консервной.

— Как собаке что ли? — оскорбился Пашка.

— Ну хочешь, одуванчиков пожуй. Поля-младшая поделится! Я гостей вообще-то не ждала!

— А как же не одетый Буравчик? — спросил Паша. А затем выкрикнул: — Братан, давай, выходи, не стесняйся! Че мы там не видели…

Я сердито вырвала пакет с сырками и направилась на кухню.

— Клоун!

Паша, следуя за мной, только тяжело вздохнул:

— Ладно, давай свой суп… Из банки.

Поужинав, мы перебрались в мою комнату.

— Как-то скучно отмечаем сдачу сессии, — проговорил Пашка, усаживаясь на мой расправленный диван вместе с бутылкой вина и штопором. — В компании черепахи…

Изабелла молча поглядывала на нас из-под письменного стола.

— Чем тебя черепаха не устроила?

— Всем устроила! Ты же знаешь, что я ее люблю…

«Лучше бы ты меня любил!» — с тоской подумала я.

— Может, вино разопьем и куда-нибудь заскочим? — предложил Пашка, когда протягивала ему бокалы. — Потанцуем…

Я тут же вспомнила, в каком виде сейчас нахожусь… После всех своих дневных страданий. По сравнению с Шацкой так вообще, наверное, конец света…

— Один скачи! — посоветовала я. — Как Сидоров козел. Или с Улей своей… А чего ты, кстати, вообще ко мне притащился? С ней бы и танцевал…

— Понимаешь, там все сложно! — туманно отозвался Пашка, практически залпом осушив свой бокал. Затем растянулся на моем диване.

— Я же тебе говорила, что легко не будет! — язвительно проговорила я. — Выбрал себе принцессу на горошине!

Это он еще про заброшенный гараж и патлатого не знает…

— Ну что там у тебя? Расскажешь? — спросила я спустя несколько секунд молчания. С давних пор Долгих взял привычку изливать мне душу. Ведь знаю же, что не так просто притащился. Поговорить ему хочется.

Вместо ответа Пашка постучал рукой по дивану, предлагая лечь рядом с ним. Я сделала несколько больших глотков, поморщилась, и, оставив бокал на столе, улеглась на диван. На улице было совсем темно, а в комнате горела лишь настольная лампа. Мы молча лежали на спине и пялились в потолок, на котором плескался свет от фар проезжающей под окнами машины.

— Понимаешь, — завелся Пашка, — в конце мая, когда мы только начали общаться, Уля была такой веселой, кокетливой, открытой. А сейчас ее будто подменили.

«Наркоманка!» — сварливым голосом бабки возле подъезда ахнул мой внутренний голос.

— Может, случилось что? — предположила я.

— Может, — согласился друг. — Только она ведь ничего не хочет мне рассказывать… Все-таки я для нее чужой.

— А вдруг у нее другой? — осторожно предположила я. Разумеется, имея в виду таинственного патлатого.

«Проститутка!» — продолжил жамкать вставной челюстью мой внутренний голос.

— Не-е, — запротестовал Пашка. — Уля не стала бы меня обманывать. Она не такая.

Я молчала. А в душе все-таки очень злорадствовала. Все мы не такие.

— Она и прикосновений моих теперь шугается… А так все хорошо начиналось.

Пашка театрально вздохнул.

— Поначалу Ульяна сама знаки внимания оказывала. И мне это нравилось. Я ведь не против даже, чтобы девушки первыми симпатию проявляли… Ну, за руку там брали, например…

Комната утонула в сумерках. Я зажмурилась от страха. Тыдых-тыдых-тыдых… Сердце было готово выскочить из груди. Нащупала руку Пашки и коснулась его горячей ладони.

— Вот так? — хрипло спросила я, боясь повернуть голову в сторону друга.

— М-м-м, — промычал Пашка. — Да, примерно.

И наши пальцы переплелись.

Пашка тоже не поворачивал ко мне головы.

— Доволен? — тихо спросила я, прислушиваясь к гулкому стуку своего сердца.

— Не совсем, — нагло заявил Долгих. — Я еще знаешь не против чего?

— Ну?

— Когда целуют… Хотя бы в щеку.

Мамочки! Он сейчас заигрывает что ли? Я все-таки осторожно взглянула на профиль друга. Пашка непринужденно разглядывал потолок. Мои щеки горели. От смущения или от вина…

Я вздохнула и придвинулась ближе. Обхватила свободной ладонью лицо Паши и осторожно чмокнула в теплую щеку.