— Да так… «прическу» поправляла! — продолжала я злиться на длинноволосого. Хорошо, что рядом с Пашей Шацкая не крутится… Это бы вообще меня выбило из колеи. Поэтому я на всякий случай спросила: — Ульяна-то не придет?

— С тобой хочу вечер провести, а не с Ульяной, — ответил мне Паша.

Я про себя только охнула. Кто разберет Долгих? Сегодня так, завтра эдак… А мне что думать? Застрял же занозой в сердце…

— Надо же! — все-таки произнесла я вслух. — С чего это?

— Давно не тусовались, друг! — подмигнул мне Пашка.

— Это уж точно, друг! — обескураженно ответила я.

Внезапно выражение лица Паши стало кислым.

— А вот твой бойфренд нарисовался!

Я быстро обернулась и увидела на входе Буравина. Мы с ним не встречались с того самого ужасного двойного свидания… А сегодня утром я от Пашки узнала, что Герман все это время слухи распускал, будто мы вместе. Интересно, зачем? Теперь-то я из него всю душу вытрясу.

— Ох, как я рада, что он тут! — развеселилась я. Длинноволосый в своих меховых Гуччи так меня раздраконил, что сейчас и Буравину за сплетни достанется!

— А я как рад… — тут же отозвался Паша.

— Жди здесь, — приказала я Долгих. — Поздороваюсь со своим любимчиком!

Паша только вздохнул. Я тут же направилась к входу, расталкивая разгоряченных танцующих. Буравин кому-то подмигивал и счастливо скалился, но, заметив меня, улыбка быстро сползла с его лица. Сам Герман дернулся было в сторону, но все-таки остался топтаться на месте. Криво мне улыбнулся.

— Приветик, — кратко сказала я.

— Приветик, — кивнул Буравин, — крохотуля… Только не ругайся! Я все объясню!

— Ох, я не сомневаюсь, что объяснишь!

Я схватила Германа за руку и потянула вглубь зала. По пути обернулась на Пашу, который не спускал с нас взгляда.

— Присаживайся! — пихнула я Буравина в кожаное кресло. Сама тут же присела рядом на краешек подлокотника.

— Бить будешь? — спросил Герман.

— Драть как Сидорову козу, — нахмурившись, пообещала я.

— Ух, как звучит! — восхитился Буравин.

Я продолжала хмуриться.

— Ладно-ладно, — поднял руки вверх Буравчик. — Сдаюсь, конфетка моя шоколадная! Просто мне позарез нужно, чтобы другие поверили, что у меня есть девушка!

— А-а-а, — улыбнувшись, протянула я. — Все понятно!

— Ну вот! — в ответ засиял Герман. Затем улыбка резко исчезла с его лица. — Что тебе понятно?

— Ты гей? — предположила я. — Так что такого? Не в средневековье живем… Все взрослые люди! Вот в нашей группе…

— Что? — растерялся Буравин. — Нет, малышка Поля, нет!

— Тогда зачем тебе легенда? — растерялась я.

— Много будешь знать, скоро состаришься, ляльчонок!

— Ляльчонок? — снова рассердилась я. — Слушай, Буравчик-бельчонок, не знаю, что ты там удумал, но меня в свои дела не впутывай! А то я тебе…

Я наклонилась к уху парня и прошептала, что планирую совершить в качестве возмездия. Лицо Германа вытянулось от ужаса.

— Какой кошмар, карапуз, ты очень кровожаден!

— Вот-вот! А тебе еще потомство оставлять…

— Да уж, — пробормотал Герман. — И чего я с вами связался?

— Ты ко мне во множественном числе? — удивилась я. Со сцены донесся громкий голос ведущего. От зафонившего микрофона я поморщилась.

— То ты меня покалечить норовишь, то Паха…

— А Паха чего?

— Мне кажется, он прямо сейчас мне готов морду набить! — доверительно сообщил Баравин.

Я оглянулась на барную стойку и тут же встретилась с Долгих глазами. Пашка и не думал отводить от нас взгляд. У меня даже в горле от охватившего волнения пересохло.

— Что с ним? — озадаченно произнесла я.

— Вестимо ревнует, — ухмыльнулся Буравин.

— Да ну-у, — протянула я.

— Я бы тебя, малыш, тоже ревновал, если б мы встречались… Жаль, я не в твоем вкусе! — Буравин нагло подмигнул. — Вот все-таки Долгих заливает: «Полина — моя подруга…»

— Ага, — растерянно отозвалась я. Щеки от такого открытия запылали. Снова взглянула в сторону Паши. Сейчас он демонстративно уставился на сцену. Потом опять оглянулся на нас…

Я встала на ноги, уперлась руками в подлокотники и склонилась над Буравиным.

— Что ты делаешь? — удивился Герман, когда мое лицо оказалось слишком близко.

— Провожу следственный эксперимент! — сообщила я.

Герман осторожно выглянул и посмотрел на Пашку. Потом снова на меня. Зажмурился и вытянул губы в трубочку. Клоун! Не дождавшись поцелуя, приоткрыл один глаз. Спросил:

— Сосаться-то будем?

— И не мечтай! — рассердилась я. — Лучше ответь: тушь не размазалась?

— Какая тушь? — озадачился Герман.

— Для рисования, блин! — огрызнулась я. — Мы же сидим на уроке ИЗО! Буравин, не тупи! Макияж у меня как?

— А-а-а! Все тип-топ!

— Комочков на ресницах нет?

— Не-а!

— А Пашка смотрит?

Буравин снова выглянул.

— Ага! Сейчас нас глазами испепелит…

— Клево!

Я с довольным видом выпрямилась.

— Так, может, это… — продолжил Герман, развалившись в кресле, и глядя теперь на меня снизу вверх. — Подойдем ближе и прямо перед ним засосемся?

— Без любви, как ты выразился, не засасываюсь! — серьезно проговорила я. — Правило Ковалевой! И что за слово вообще? Ужас! Я тебе не пылесос! Пока, Буравин!

Сделала пару шагов и обернулась:

— И хватит про нас с тобой всякие глупости болтать! А то я в отместку такого насочиняю! — предупредила я.

Буравин послушно закивал. Настроение мое значительно улучшилось. Реакция Паши на наш спектакль, конечно, немного озадачила… Но охватившую радость скрывать было сложно. Ой, а если Буравчику все это только показалось? Тем не менее, пританцовывая, я подошла к Долгих.

— Чего это ты такая веселая? — нахмурившись, поинтересовался Паша.

— Да так… — я не могла скрыть улыбку. — Любовь, знаешь ли, окрыляет!

— К Буравчику?

— А к кому ж еще? — Я похлопала Долгих по плечу и рассмеялась. — Не к тебе же, Павлуша!

Чувствовала, как Пашка напряжен… Мамочки, неужели все это мне не снится? Он… он ревнует? Когда я встречалась со Степой такого точно не было!

Мы молча уставились на сцену, где сейчас завывала какая-то разукрашенная девица в платье из ядовито-зеленых перьев, как у попугая. Паша наклонился ко мне и проговорил:

— Ты права, любовь окрыляет! Уля, кстати, должна тоже прийти…

— Ой, ну надо же! — не поворачивая к другу головы, протянула я. — Вот радость-то!

— Ага. Не только тебе с Буравчиком целоваться…

Я сердито оглядела танцпол. Заметила своего длинноволосого «приятеля»… Будь он тоже неладен.

— Вон твоя Ульяна пришла, — кивнула я в сторону меховых Гуччи. — Иди с ней целуйся!

— Где? — завертел головой Паша. — Сдурела, Ковалева? Это же мужик…

— Да? А как со спины на Ушацкую похож! Один в один!

Наверное, мы бы с Пашей здорово поссорились, если бы в толпе танцующих в этот момент не мелькнуло знакомое лицо…

— Не может быть! — растерянно пробормотала я.

— Поля, все в порядке? — озабоченно спросил Паша.

Я на мгновение посмотрела на Долгих, а затем снова уставилась на сцену, возле которой уже никого не было. Разумеется, в этой странной истории все растворяются по щелчку пальцев… Мне просто показалось.

— Нет, не в порядке! — честно ответила я. — Мне на улицу надо… Здесь душно и шумно. И, кажется, начались галлюцинации!

Долгих тут же схватил меня под локоть и повел к выходу.

— Где болит? Воды принести? — засуетился Паша, когда мы оказались на свежем воздухе.

— Погоди ты, не мельтеши! — попросила я.

— А что такое? Мутит? Голова кружится?

— Ага. В ней чёртики отплясывают!

— Чёртики? Какие чёртики? — удивился Паша.

— Черные и с рожками. Румбу. Ча-ча-ча…

Долгих внезапно прильнул губами к моему лбу.

— Температуры нет, — вынес вердикт Пашка, когда я растерянно подняла на него глаза. — Но освежиться тебе не помешает!