Фей с гудением поднялся в воздух и возбужденно заметался под потолком.

— Шансы… не так уж они и реальны, потому что тут слишком много «если»… И вообще, ты можешь ошибаться, проклятие может быть совсем другим… А если и похожим, то за столько лет его эффект мог стать стойким…

— У девятой ступени он не бывает стойким, — тут же отреагировала всезнающая Улька. — Максимум тысяча лет, не больше.

Шмуль фыркнул.

— Нас прокляли три поколения назад, так что все только начинается. Будет хуже, если проклинательница за это время померла.

— Демоны живут долго, — возразил Васька, с удобством расположившийся на верхней койке. — Но, если что, можно попросить мертвологов нам помочь. Уль, чему вас там Личиана учит? Это реально — призвать душу мертвого демона?

— Угу.

— Тогда демоницу нужно найти! — Шмуль заметался еще быстрее. — Хотя бы для того, чтобы спросить, какое проклятие она использовала. Если оно девятой ступени, ее можно будет убедить или купить. А если нет… это же элементарно, демонов хвост! Почему я не подумал раньше?!

— Вообще-то, — дипломатично заметила я, — демоницу можно и призвать, если ты забыл. Это намного проще, чем обыскивать все миры в поисках невесть когда пропавшей гадины. Особенно если она успела помереть от старости или погибла по неосторожности.

— Для вызова желательно знать ее имя, — вставил свое веское слово ангел.

— Да, — поддакнула баньши. — И нарисовать очень сложный круг для призыва, с которым я пока не справлюсь.

Шмуль, перестав маячить у нас перед глазами, двумя руками зарылся в свои короткие волосы и растерянно обернулся.

— Почему сложный?

— Ну, она же как-то смогла наложить проклятие высокой ступени. Если бы не боялась отката, наверное, и высшего бы сумела, правда? От девятого уровня до десятого совсем недалеко. А значит, демоница вам попалась сильная и опасная. Думаешь, ей понравится, если мы выдернем ее из Преисподней без согласия?

Я со знанием дела закивала.

— В пепел развеет, это точно. Или на куски порвет. А если прибудет в темной ипостаси — скорее всего, так оно и получится, — мы сто раз пожалеем, что вообще с ней связались. Улька права, защитный круг надо рисовать самый большой и сложный.

Шмуль устало опустился обратно на стол и, подперев рукой подбородок, печально вздохнул.

— Значит, шансов нет?

— Почему? — оторвалась наконец от книги баньши. — Если даже Хель говорит, что круг — это вариант, значит, надо пробовать. Только мне ингредиенты нужно кое-какие достать и у Личианы совета спросить — она тетка опытная, может, что подскажет.

— Точно! — подпрыгнул фей, и в его глазах снова загорелась надежда. — Спроси, Уль, я тебе должен буду!

— Да иди ты… телепортом, — отмахнулась от него баньши. — И учти, призывать демоницу будем, когда я стану сильнее, — это раз. И когда закончим УННУН — это два. То есть как минимум через три года. За это время нам придется добыть много чего необходимого для призыва, а кое-где и кровушкой своей расплатиться. Если вас это не пугает…

Она обвела строгим взглядом все нашу компанию, но мы только переглянулись и одновременно пожали плечами. Подумаешь, кровушка… Ради друзей шкурой рискуют, а тут какие-то несколько капель.

— Три года — это не тысяча, — просиял Шмуль, когда с молчаливого согласия группы план по его спасению был принят в разработку. — Три года я как-нибудь потерплю. Спасибо, Уль! Спасибо, ребят! Честное слово, я так вам буду благодарен…

От избытка чувств он спланировал баньши на колени и порывисто затряс ее руку, отчего, естественно, Улька выронила учебник, и тот с торжественным стуком захлопнулся.

— Ну вот, — расстроилась баньши. — Я опять страницу потеряла!

— Ничего страшного. Потом найдешь, — рассмеялась я, вставая и подбирая книгу, которую намеревалась поутру благополучно где-нибудь «потерять». — И вообще, нам спать пора.

Улька огорченно вздохнула, но послушно поднялась.

— Спать так спать…

А затем оправила юбку и, услышав первый удар колокола отбоя, поспешила на выход.

— А ты умеешь быть жестокой, — негромко сказал Темный Князь, бесшумно возникая из темноты и останавливаясь в нескольких шагах от разобранной постели.

Я без спешки отложила книгу о проклятиях, с которой коротала время, спустила ноги на пол и спокойно, словно не чувствуя изучающего взгляда супруга, выпрямилась. Обнаженная, невозмутимая и ничем не напоминающая ту обезумевшую от страсти хищницу, которая так взбудоражила его прошлой ночью.

Страшно мне не было — за прошедший день он успел успокоиться, и в его глазах не горело знакомое бешенство. А если и чувствовалось некое напряжение, то лишь оттого, что он перестал меня понимать.

— Я умею быть разной, Княже, — так же негромко ответила я, уверенно встретив его пронизывающий взгляд. — Вы ведь знаете — в этой ипостаси я такая, какой вы хотите меня видеть. Все, что во мне есть, — лишь отражение ваших желаний.

Он неуловимо быстро скользнул ближе и, подцепив когтем мой подбородок, заставил поднять голову.

— А какая ты настоящая, Ри? Мне интересно, сколько в тебе сейчас от самой себя?

Я улыбнулась.

— Столько, сколько вы позволите.

— Я же велел называть меня на «ты», — нахмурился он, беспокойно дернув хвостом, и я тут же опустила глаза, выражая смирение.

— Прости, Княже. Я забылась.

Он помолчал, раздумывая, стоит ли меня наказывать за вчерашнее, и если да, то как именно, но потом все-таки убрал когти. Перестал подозрительно сверлить меня глазами. После чего властно притянул к себе и, предупреждающе уколов хвостом в спину, потребовал:

— Проси еще.

На этот раз я подготовилась лучше и не была застигнута врасплох странным требованием, поэтому молитвенно сложила руки на груди и, не замешкавшись ни на миг, с чувством пропела:

— Прости, драгоценный Князь мой, за то, что я не могу быть полностью тебе покорной. Прости, что я посмела тебя разозлить. Прости за то, что мне пришлось так быстро тебя покинуть. И за то, что я не вернулась, когда ты этого возжелал. Прости, мой муж, что я не могу быть с тобой все время. Прости, что мне постоянно приходится исчезать. Прости, что от меня это не зависит! И снова прости… прости… прости…

Потеревшись щекой о его подбородок, я с удовлетворением отметила, как с каждым словом все больше расслабляется лицо мужа и как уходит из его тела напряжение. Как медленно опускаются кожистые веки, словно для него сейчас было важнее слушать, чем смотреть. И постепенно разжимаются впившиеся в мою кожу пальцы, начиная ее не мять, как поначалу, а рассеянно поглаживать.

Желая закрепить успех, я коснулась губами его ключицы и совсем тихо прошептала:

— Прости, мой Князь, что тебе приходится уделять мне время…

Он вздохнул.

— Прости, что вынуждаю тебя отрываться от важных дел…

Он медленно и неохотно опустил плечи.

— Прости за все, Княже. Очень тебя прошу… и буду просить столько, сколько ты пожелаешь.

— А ты коварна, женщина, — наконец открыл глаза Темный Князь и посмотрел на меня долгим оценивающим взглядом. — Но мне нравится, как ты просишь. Не думай, что ради тебя я от чего-то отказываюсь, — дела в Преисподней, если ты помнишь, делаются исключительно в темноте.

Я недоуменно вскинула голову.

Как это? В наших мирах разные временные рамки? Но тогда… ой-ой-ой… тогда понятно, почему он каждый раз приходит таким взбудораженным.

— Княже, неужели я отрываю тебя от дневного сна? — воскликнула я, в шоке воззрившись на бесстрастное лицо Князя. И совершенно искренне повторила: — Прости! Я не знала!

— Я могу долго обходиться без отдыха, — неожиданно усмехнулся он и провел тыльной стороной ладони по моей щеке. — А вот ты, женушка, кажется, слишком давно покинула дом, раз перестала ощущать смену дня и ночи в родном мире. И это плохо — значит, ты скрываешься от меня не здесь.

Я вздрогнула, а он порывисто прижался губами к моей шее и, стиснув меня в железных объятиях, проурчал: