Моя рука стала почти прозрачной, а следом за ней посветлело и начало стремительно истаивать остальное тело.

«Время истекло», — поняла я и в последний раз взглянула на своего бывшего мужа. Князь был мрачен, как грозовая туча. Напряжен, словно готовящийся к прыжку зверь. Наверное, все-таки зол, хотя на этот раз ему лучше удалось скрыть свои чувства. Но попыток остановить меня он больше не делал. Просто стоял и смотрел, как я исчезаю, до последнего не отпуская его взглядом. А когда я почти перестала его различать, наконец пошевелился и негромко бросил:

— Я найду тебя, Ри! И запомни: мое имя Арсур.

— Все хорошо, что хорошо кончается! — торжественно возвестил Шмуль, поднимая полный до краев бокал. — Хелька у нас теперь свободная женщина, Улька с первого раза сдала экзамен по мертвологии, Васька научился оборачиваться, Зырян смог заставить свой дар повиноваться, и все мы, как ни странно, закончили этот год без двоек. Есть повод напиться!

Мы с баньши выразительно переглянулись.

— Двоек, может, ни у кого нет, но чего нам это стоило…

Это правда, второе полугодие далось нам нелегко. Учителя в последнее время как с цепи сорвались, наседая именно на нашу группу так, как никогда раньше. Постоянные опросы, регулярные контрольные, промежуточные зачеты… Причем условия для пересдачи конкретно нам выдвинули такие зверские, что проще было выучить материал сразу, чем изо дня в день ходить на отработки.

Уверена — это Жабенция отомстила за шантаж и попытку на нее надавить. Пострадали из-за этого все, но ребята, надо отдать должное, ни разу не пожаловались.

Итогом этой полугодовой гонки стали приличные отметки в зачетках. Васька, в поте лица упражняясь в оборотничестве, научился контролировать промежуточный облик и теперь мог изменить любую часть своего тела по желанию. У Ульки после долгих мучений наконец стало что-то получаться по целительству. Мартин теперь мог пользоваться природным даром ангелов перемещаться в пространстве. Зырян стал гораздо чаще предвидеть и теперь мог выдать информацию о каком-то событии примерно за неделю до того, как оно произойдет. Ну а Шмуль постепенно наловчился призывать темную ипостась и набрасывать на себя невидимость, открывшую перед прирожденным вором невероятные возможности.

— Все это — мелочи жизни! — жизнерадостно воскликнул фей и бодро опрокинул в себя содержимое бокала. — Главное, что мы живы и здоровы, а остальное приложится!

В трактире, куда мы завалились отпраздновать завершение сессии, одобрительно загудели. Народу собралось довольно много, и почти все — наши однокурсники, решившие догулять после официального завершения выпускного бала. Рисьяр, правда, явиться не рискнул, да и уцелевшие бесы из стаи Гидеса куда-то исчезли, но оно и к лучшему — при виде них у меня слишком часто появлялось желание кого-нибудь покалечить.

— За нас! — гаркнул во весь голос Васька, тоже поднимаясь из-за стола. — Пусть сдохнут враги и ликуют друзья! УННУН — это сила! УННУН — это я!

Пользуясь тем, что народ повскакивал со своих мест, чтобы поддержать дружным ревом кричалку, я отставила опустевший бокал и тихонько выскользнула на улицу.

Здесь было посвежее и потише, а прохладный ветерок приятно остужал разгоряченное лицо. Ночь… темнота… С некоторых пор я снова полюбила это время суток. Ведь в темноте так легко скрыть свое неудовольствие и спрятать от других истинные чувства.

Сказать, что я легко пережила конец года — значит здорово погрешить против истины. И дело было даже не в том, что мне, как и всей группе, пришлось вплотную заняться учебой. С потерей второй ипостаси в моей душе образовалась какая-то пустота, которую я никак не могла заполнить. А с уходом от мужа к ней стала примешиваться и тяжелая, почти постоянная, упорная тоска, причину которой я до сих пор не могла найти.

Я не жалела о своем решении — оно было взвешенным, продуманным, обоснованным и логичным. Разум настойчиво твердил, что я сделала единственно верный выбор, но поганка-память никак не хотела успокаиваться и раз за разом заставляла вспоминать мой последний день в Преисподней.

Арсур…

Оказывается, ты тоже коварен, Княже. Исчезнув из моей жизни, ты тем не менее сумел привязать меня еще сильнее, чем раньше. Теперь не проходит ни дня, чтобы я о тебе не вспоминала. И не начинала заново гадать, для чего же ты открыл мне свое имя.

Сначала я решила, что ты банально солгал, надеясь, что я размякну от такого доверия и однажды вернусь. Но потом сообразила, что твой замысел гораздо сложнее и глубже, ведь имя высшего демона — готовая привязка для призыва. И стоит мне только произнести его вслух…

Я зябко передернула плечами и плотнее закуталась в шаль.

Это было подло, мой Князь, — играть на моих сомнениях и использовать извечную женскую слабость, чтобы добиться своего. Все суккубы любопытны по природе. И даже мне нелегко удержаться, чтобы не проверить, правду ли ты сказал или же это действительно был обман. Но, что самое скверное, зная тебя лучше многих, я все равно не могу понять тебя до конца. Мы ведь оба прекрасно понимаем, что имя демона не обязательно произносить вслух — достаточно написать его на бумаге и продать кому-нибудь за большие деньги, чтобы сделать грандиозную гадость.

Но тогда зачем ты доверил мне эту тайну?

И почему решил, что я не предам?

Я уже полгода ломаю голову над этими вопросами, но до сих пор не могу прийти к какому-либо заключению. Все так сложно, Княже… И мое отношение к тебе тоже… неоднозначное. Не сомневайся, я никогда не забуду, что ты сделал для меня в том подземелье. Как не забуду и того, что ты пытался сделать в начале нашего знакомства.

Это не ненависть… но и не любовь.

Не страх… но и не симпатия.

Быть может, благодарность? А еще — уважение. Восхищение. Преклонение перед твоей силой и сожаление от того, что эта сила столь несгибаема и непримирима.

Я не знаю, что я чувствую к тебе, Княже. Но мне, как бы странно это ни звучало, временами не хватает твоего присутствия. Например, как сейчас, когда ночной ветер уже ощутимо холодит спину, но рядом нет никого, кто мог бы меня согреть и, властно притянув к себе, уверенно сказать: «Ты — моя, Ри. Вместе со всеми проблемами и недостатками».

Наверное, это все ночь виновата и крепленое вино, которого я явно перебрала. Но, глядя в темноту убегающей вдаль улицы, мне почему-то хочется увидеть там твой страшноватый силуэт. Знать, что ты не забыл меня, Княже. И верить, что ты ищешь меня не только для того, чтобы убить. Верить, что в твоей душе остался хотя бы крохотный огонек признательности за все мои старания. И такой же крохотный, пусть и недолговечный, комочек истинного Света, которым я с тобой однажды поделилась.

— Скучаешь, Хель? — Меня по плечу хлопнула мощная лапища оборотня, а следом где-то неподалеку застрекотали крылышки фея.

— Что загрустила, подруга? — Шмуль, снизившись по совершенно невероятной траектории, на удивление точно приземлился на мое плечо и пьяно ухмыльнулся. — Неужто мы так тебе надоели, что ты ушла тосковать на крыльцо?

Я одним щелчком скинула его с плеча и, вовремя ухватив за крыло, решительно ссадила на перила.

— С вами не соскучишься! Особенно с некоторыми.

— Тогда почему ты здесь? — Бесшумно выступившая из темноты Улька внимательно посмотрела на мое бесстрастное лицо, больше похожее на маску. А Васька, спрятав от посторонних глаз огромные медвежьи когти, незаметно ткнул открывшего рот Зыряна, чтобы тот не вздумал отвечать на не ему заданный вопрос.

Я как можно беззаботнее пожала плечами.

— Да вот, задумалась, на что мы можем потратить целый месяц каникул.

— И на что же… ик!.. — опасно пошатнулся Шмуль, едва не кувырнувшись на землю.

— Только не на пьянство! — возмущенно заявил Мартин, появившись рядом прямо из воздуха и вовремя поддержав друга за рукав. — Ты, когда выпьешь, становишься буйным, а мне надоело вытаскивать твою задницу из неприятностей!