Асака сжала кулаки и выпустила наружу когти. Хорошие, кстати, коготки. Почти как у меня в темной ипостаси. Да и мальчики за ее спиной ничего себе так, внушительные. Интересно, где она их откопала, если из УННУНа в будний день их могли выпустить только на кладбище, а я там никого похожего не видела?

— Ты свела моего брата с ума! — рыкнула она.

— Он пытался меня заставить, — отрезала я. — За что и получил по кумполу кочергой. А то, что он после этого слегка сдвинулся, — не мои проблемы. С мозгами у него, вероятно, и раньше было не очень, иначе он не додумался бы подстерегать меня в такой же подворотне, как эта, и предлагать интим с извращениями.

Да, кровушки ему моей захотелось. И не просто так, а в процессе. Ничего, походил потом без клыков пару месяцев и расхотел. Следующая-то пара еще не скоро вырастет.

Асака снова зашипела.

— Он ни о чем больше не может думать!

— Так найти ему девочку нормальную, из своих, — всплеснула руками я. — Пусть братик переключится, вся придурь-то и пройдет! Или, раз он у вас благородных кровей, простую девочку подобрать нельзя? Ну тогда принцессу ему подложи! Мне ли тебя учить, как мужиками крутить?

Молчавшие доселе за ее спиной вампиры предупреждающе зашипели — отношение к женщинам у них очень трепетное, не то что у демонов. Наверное, мальчики все-таки местные. Прячутся в Городе, мыкаясь по подворотням, из-за каких-то старых грешков. Тут таких много. В Городе каких только отщепенцев не встретишь. Даже суккубы, наверное, найдутся. Жаль, мальчики не знали, куда пришли. И понятия не имели, с кем связались.

— Шмуль, иди ко мне, — тихо велела я, потихоньку отступая за спину Ульки. А когда чуткий фей на удивление послушно примчался, корча вампирам страшные рожи, закрыла ему рот ладонью, а второй рукой вытащила из-за пазухи несколько скомканных, исчерканных моим корявым почерком листов и бросила вампирше: — Лови!

Та машинально подхватила и, брезгливо оглядев, швырнула себе под ноги.

— Что это за мусор?

Я набрала побольше воздуха в грудь и, одним движением вырвав рецепт из рук зачитавшейся до полного отключения баньши, гаркнула:

— Улька! У нас секретные данные отбирают!

— Что? — опешили вампиры.

— Какие данные? — моментально вскинулась подруга. — Кто посмел?!

— Которые я только что с трудом добыла у Личианы, — сообщила я и ткнула пальцем в валяющиеся в грязи листы. — А посмели вот они. Да еще и потоптались сверху, чтобы ты точно ошиблась с заклинанием.

От искреннего негодования у Ульки волосы встали дыбом. Боязнь ошибиться была в ней настолько сильна, что от малейшей неточности баньши просто зверела. А уж если, упаси Создатель, оказывалось, что ее заставили ошибиться нарочно…

При виде вампиров, топчущих мои бумажки, наша скромная и пугливая подруга вдруг свирепо выдохнула, побелела как полотно и…

Я трусливо спряталась за ее спину, одновременно делая фею знак зажать уши.

— Портить мои сведения для ритуала?! — завизжала Улька с такой силой, что у вампиров перекосились лица, а звуковой волной мгновенно повышибало все стекла в домах — там, где они еще оставались, конечно. В ту же секунду на улице завыл ветер, на крыше тревожно зашелестела сползающая черепица, где-то звякнул недобитый фонарь, а вокруг маленькой баньши образовался настоящий смерч, который яростно рванулся в сторону замешкавшихся вампиров, играючи раскидав их в разные стороны.

У кровососущих, к несчастью, очень хороший слух, и вампиры — не исключение. Поэтому Улькины вопли для них все равно что скрип гвоздем по стеклу, усиленный в несколько сотен раз. Упав на землю, эти бедняги скрючились, тщетно зажимая руками уши. Асака и вовсе взвыла, не зная, куда деваться от дробящего даже камни звука. А баньши все визжала и визжала, выражая свое искреннее негодование и не видя, что из глаз и ушей посмевших ее обидеть нелюдей уже потекла черная кровь.

Когда решила, что с них достаточно, я пихнула стоящую спиной баньши ногой и, как только подруга сбилась с ноты, проворчала:

— Все. Хорош стекла бить. Это не сведения для ритуала, Уль.

На улице, хвала Создателю, воцарилась тишина.

— Что? — спустя несколько секунд ошеломленно спросила баньши.

— Я ошиблась, — невозмутимо сообщила я, убирая руки от ушей. — Это были шпаргалки по оборотничеству, которые мне сегодня не понадобились.

Улька от растерянности как стояла с раскрытым ртом, так и замерла в ступоре. Шмуль, которого я все-таки отпустила, опасно поперхнулся. А я бесстрашно подошла к ближайшему кровососу и сочувственно похлопала его по плечу.

— Вам пора, приятель, ночь на исходе. Восстанавливаетесь вы, конечно, быстро, но глухая девушка — это безобразие. Так что поспеши, пока она совсем не скисла. Авось зачтется тебе потом за спасение благородной особы.

Парень, даром что едва дышал, с тихим стоном перевернулся на живот, все еще сжимая голову окровавленными ладонями. Затем, пошатываясь, встал. Помог такому же несчастному другу, у которого лицо превратилось в жутковатую маску, после чего они в четыре руки подняли беспамятную девицу и без единого слова растворились в темноте.

— Вампиры злопамятны, Хель, — тихо заметил Шмуль, когда они исчезли. — А высшие вампиры — тем более.

Я отряхнула руки.

— Это не страшно. Зато Улька никого не будет бояться на мертвологии.

На этот раз он набросился сразу, стоило мне только появиться в комнате. Налетел ураганом, сбил с ног и сгреб в охапку, прижал к стене, успев, правда, подставить между холодным камнем и моей спиной широкую ладонь. Только поэтому меня не приложило об камень со всей силы, и поэтому же не пострадали мои нежные крылья.

— Княже… — задыхаясь в железных объятьях, просипела я, когда муж с урчанием вцепился клыками в мою шею, а второй рукой, как и обещал, бесцеремонно принялся ощупывать мое тело. — Да что ж ты так… с ходу… не было у меня никого! Тьмой клянусь, ни один мужчина там ко мне не прикасался!

Он приглушенно рыкнул, зарывшись носом в мои волосы, но не отстал, пока не обнюхал меня всю, не обшарил руками сверху донизу и не убедился, что к его законной добыче никто чужой не притронулся. Я, правда, опасалась, что это займет больше времени и закончится так же, как в тот раз, когда он меня признал, но обошлось — всего через пару минут Князь как-то странно фыркнул, поморщился, а затем с неудовольствием отстранился.

— Что это за запах?

— Какой? — переведя дух, спросила я, все еще трепыхаясь в его руках, как пойманная птица в силках.

— Он был раньше, но слабый. А сегодня его присутствие на твоей коже меня раздражает. Чем ты ее мазала?

— Мазью. Лечебной.

— Зачем?

Я воззрилась на супруга с недоумением.

— Что значит — зачем? Ты мою шкуру видел? — А когда демон непонимающе нахмурился, выразительно ткнула пальцем себе в шею. — Вот это мне приходится носить на себе и в реальности, если ты не знал. Да, они заживают, и с мазями даже быстро, но каждый день появляются заново. Во всяких неожиданных местах. Тебе нравится прикасаться к моей коже, когда она вся покрыта синяками?

Он раздраженно заворчал и наконец разжал руки.

— Смывай.

— Чем? — спокойно осведомилась я и чуть не вздрогнула, когда мне на руки прямо из воздуха рухнуло мокрое полотенце. После чего подавила вспыхнувшую злость и принялась ожесточенно вытираться, до красноты растирая кожу. Вот же зараза… мог бы и вылечить, если на то пошло. Из-за его укусов я даже платье открытое надеть не могу. Скоро в монашку превращусь. Чудовище!

Долго ждать он не захотел; как только я остановилась перевести дух, тут же подступил снова и требовательно ткнулся носом в мою шею, не только нюхая, но и пробуя ее на вкус языком.

— Все равно плохо, — недовольно высказал он, хлестнув по воздуху хвостом.

Я чуть не фыркнула.

— Конечно. Который день мажусь, вот и въелось. Давай я проснусь и вымоюсь нормально, а потом снова вернусь? Сейчас Мартина кликну…