” На диете, любимый, на диете.” Они порадовали меня тремя мальчиками и девочкой.

Сергей. Гордый и свободолюбивый парень. Он тоже с детства хорошо освоил оружие, но когда увидел море, то влюбился в него. За ним потянулся и Денис. Они вдвоем, когда исполнилось пятнадцать лет, сбежали и поступили юнгами. Мы их искали. Сколько нервов я потратила, пока не узнали, что они ушли в море. Когда они вернулись, Гордей серьезно поговорил с ними. Они все поникшие пришли ко мне. Я смотрела на них и думала, что пришло время и их отпускать в свободное плавание. Отругала их за то, что ничего не сказали. А эти шалопаи заявили, что их бы не отпустили. С тех пор, когда они уходят в море, я стою на берегу и прошу им попутного ветра и тихого плавания. И в свои двадцать пять лет они привезли двух сестренок, Корнелию и Офелию, и взяли их в жёны. У Сергея с Корнелией две девочки и два мальчика, а у Дениса три мальчика.

Наташа. Эта любимая дочка Гордея, потому что она копия, я. Он всегда говорил, что у него две Елены. Она живет у нас в доме вместе со своим мужем Рокот. Вот имя его ему подходит. Громкий, раскатистый. Как у капитана. Он и есть тот капитан, который взял мальчишек в плавание. Когда его вызвал Гордей на разговор, он увидел нашу дочь и пропал. Целый год он добивался её, и она сдалась, под таким ураганом. Четырьмя мальчика она осчастливила меня и их отца.

Вместе с радостями жизни, шли и потери.

Сначала ушел дед Иван.

Потом Орелия.

Потом Гордей.

Я до последнего вздоха сидела около него. Держала за руку и не могла ничем помочь. Его срок пришёл, а мой еще нет. Волосы его были уже седые, морщины глубокими бороздами пролегли на лице. Только его глаза смотрели на меня с любовью. И последнее его слово было”Моя..”

Спи мой милый, придет срок, и я встречусь с тобой.

Как это больно — расставаться, И в моем сердце пустота. Куда же мне теперь деваться? Я не увижу никогда Твоей улыбки, глаз прозрачных, И не обнимешь ты меня. Как тяжело мне расставаться, Как больно жить мне без тебя.

Прошло пять лет, как я одна И я чувствую, что мне надо уходить. Не смогу больше провожать в дальнюю дорогу своих любимых. Ведь оттуда возврата нет. Боль и горечь всё ещё не отпускает моё сердце от потери любимого человека. Решено, хоть обещала себе не трогаться с места, но надо.

Я собрала всех детей на последний наш семейный вечер.

— Дети мои. Вы все уже взрослые. У вас семьи и дети. Я очень счастлива, что когда-то пришла в этот мир, он подарил мне таких любящих детей. Вы всегда поддерживали меня, понимали. Но пора вам уже жить без меня. Мне надо уйти. И завтра сяду на корабль и отправлюсь в путь.

Дети сидели и не могли говорить. Они видели мою боль от потери, они знали, как мне тяжело. И знали, что если решила, то будет, по-моему. И если так говорю, это значит, так надо.

Я смотрела на любимые лица и видела, как по щекам у моих детей льются слезы. Даже у моих грозных и взрослых мальчишек катится скупая мужская слеза.

— Мам, а ты куда поедешь? — спросил Кирей.

— В Низину, в наш дом. Да и дом еще в Шеполе остался. Не волнуйтесь, я справлюсь, — твердо сказала я.

Мы долго сидели, вспоминали всю нашу жизнь. Потом, поцеловав детей, проводила их. И озвучила свое желание “ Пусть у вас и ваших детей всё в жизни будет хорошо. Пусть минует вас болезни и печали, только любовь и удача сопутствует по всей жизни”.

Рано утром взошла на корабль, который увозил меня в прошлое. Мы уже плыли два дня. Я стояла у борта и всматривалась вдаль. Теплый ветерок, крик чаек успокаивал и дарил в душе спокойствие и какую-то радость. Ветер трепал мои волосы и освежал лицо. Что меня ждет впереди?

НЕБЕСАМ ВИДНЕЕ.

Жизнь каждого человека — это сказка, написанная пальцами Бога.

Ганс Христиан Андерсен

Спокойное, ласковое море, но оно бывает обманчиво. И вот уже волны, плавно набегающие и весело играющие друг с другом, вдруг начинают поднимать свои гребни, сердясь на ветер, который стал поторапливать их течение. А он, уже разыгравшись, всё больше и больше, поднимает волны и играючи бросает их вперёд. Вода темнеет и приобретает чёрный окрас, только гребни покрываются белыми шапками пены. Корабль то поднимало на волны, то его бросало вниз. Я вышла на палубу. Вокруг корабля бушевали волны, стараясь поглотить его. Брызги пены, солёная метель. Волны вздымались вверх и с диким грохотом падали обратно. Море злилось и рычало, и катило многометровые седые волны, и горизонт из-за морских брызг совсем был не виден. Шторм!

И почему-то вдруг вспомнила песнь о буревестнике.

Над седой равниной моря ветер тучи собирает. Между тучами и морем гордо реет Буревестник, чёрной молнии подобный. То крылом волны касаясь, то стрелой взмывая к тучам, он кричит, и — тучи слышат радость в смелом крике птицы. В этом крике — жажда бури! Силу гнева, пламя страсти и уверенность в победе слышат тучи в этом крике…..

Гром грохочет. В пене гнева стонут волны, с ветром споря. Вот охватывает ветер стаи волн объятьем крепким и бросает их с размаху в дикой злобе на утёсы, разбивая в пыль и брызги изумрудные громады…

Ветер воет… Гром грохочет…Синим пламенем пылают стаи туч над бездной моря. Море ловит стрелы молний и в своей пучине гасит. Точно огненные змеи, вьются в море, исчезая, отраженья этих молний….

Тут огромная волна накрыла корабль, и, подхватив меня, унесла на своем гребне. Она несла, пока её сила не иссякла, и она, передав меня другой волне, рассыпалась на тысячи капелек. Я просила только о том, чтобы корабль выдержал этот шторм, и все были живы. Одна волна передавала меня другой, и они уносили меня в бескрайние морские просторы. Скоро устала бороться и отдалась во власть моря и ветра. Закрыла глаза, принимая судьбу. Но… Небесам виднее.

И волны — о берег, и пена кипела. Мне море о чём-то несбыточном пело. И чайки метались, и, страсти полны, Вздымались, дышали, как грудь, буруны. Бездонная чаша, безбрежные дали И серое марево — ртуть ли? вода ли? Иль вар — амальгама космических смол, Что тянет и манит, и бьётся о мол. От солнца лучей расходились спирали, Из вечности в вечность на Землю взирали, Как я на ветру, у земли на краю, На камне у кромки Вселенной стою. О, море моё! Ты сегодня иное: Пустое, неведомое, не родное — Пугаешь. Твоя ненасытная пасть Зовёт оттолкнуться, шагнуть и пропасть. И сгинуть в пучине, от ужаса млея, Ни ближних, ни дальних уже не жалея — Уйти, оторвавшись от снов и от дел, В иную стихию, за край, за предел.

О. Альтовская

Сквозь помутнённое сознание, слышался шум моря, крик птиц и голоса.

— Выбросило, после шторма….

— Молодая….

— Как её камнями всю изрезало!..

— Что смотрите! Помочь надо, раз живая.

Почувствовала, как сильные мужские руки подняли меня и понесли, но я опять утонула в темноте. Сколько провалялась в таком состоянии, неизвестно. Но вскоре моё сознание стало проясняться, и ощутила, что лежу на кровати, укрытая тонкой тканью. В небольшой комнате было полутемно, но, повернув голову, увидела стол, который стоял у окна, стул, сундук, накрытый старым покрывалом. Вздохнула, ощущая разбитость во всём теле, и вспомнила, что произошло. Значит, меня выбросили волны на берег. Но где я? Слабость давала о себе знать, закрыла глаза и уже уснула спокойным сном.

Проснулась, когда яркий луч коснулся моего лица. Опять обвела взглядом комнату, но тут в проём двери, которую закрывала ткань, похожая на марлю, вошла старуха. В руках у неё была кружка и чашка.

— Оклемалась, — подходя ко мне, вынесла свое решение. — Ты, девонька, неделю в беспамятстве была, думала, что не вытащу тебя. Но слава богам, очнулась. Давай, попьешь травки и немного бульона.

Она поднесла кружку, и я ощутила запах трав. Восстанавливающий напиток, пронеслось в голове. Затем она дала мне выпить куриный бульон. Выпив его, без сил упала на подушку.

— Ты, поспи, поспи, набирайся сил. А вечером тебе раны ещё обработаю.