— Мам, они сказали, что завтра, когда поедем, могут на нас напасть, — с испугом стал рассказывать сын. — Они и сегодня будут дежурить всю ночь. Мам, нас не убьют?

— Нет, сынок. Всё будет хорошо. Ты походи и поищи палку, ну вот такую, — и я показала на руках приблизительно метр длины. Он кивнул и пошел искать. Вскоре он принес две палки. Одна подошла, около метра и легко умещалась у меня в руках. Надеюсь, в нужный момент не сломается. А лучше, чтобы этого момента не было. Я надеялась на охрану, но кто знает, как всё будет. Палку положила рядом на сиденье.

Утром мы выехали рано. Все были настороже. Слух, что могут напасть, распространился быстро. Охранники распределились таким образом. Двое спереди, через некоторое расстояние, ещё двое по обе стороны, ещё двое недалеко от них, и двое в конце обоза. Мы как бы были заключены в круг. В этот раз обоз был большим, а охранников было мало. Но Анисим не предупредил Гордея (старший у охраны). И тот был очень недоволен таким решением. Мне об этом рассказал Кирей. Мы ехали уже полдня, было тихо. Местность уже сменилась на кустарники и деревья. Все надеялись, что проедем этот участок спокойно. Я уже вздохнула, спокойно, как раздались крики. Из-за кустов и деревьев выбежали разбойники. Они бросились на охрану. Завязался бой.

— Быстро под повозку. И не выходить, — скомандовала я. Дети спрятались, а я встала у повозки, наблюдая за происходящим. Руку положила на палку. Отдать должное нашим защитникам, они сражались искусно. Если это можно так сказать. Но их было мало. Боже, пронеси. Но не пронес. Один защитник упал, и двое разбойников ринулись в мою сторону. У меня сердце в пятки ушло. Но когда один был совсем близко, я схватила палку и со всей силой ударила по голове. Он упал. Второй от неожиданности остановился, зато я размахнулась, и удар пришелся по шее. Он тоже упал. Я не отходила от телеги, поглядывая по сторонам. Раздался чей-то крик. Кричали в конце подводы. Туда уже бежали другие охранники. Вскоре разбойники разбежались. Я медленно села около телеги. Адреналин прошел и меня била дрожь.

— Ты жива? — на меня смотрел Гордей.

Я не могла говорить, всё пересохло в горле. Я только кивнула. Кирей налил мне отвар, и я выпила залпом. Вроде отлегло. Я окинула взглядом детей, все живы. Я поднялась, осмотрелась. Надо пойти в конец, узнать, что случилось.

Я подошла к кучке людей. Они о чём-то тихо разговаривали. На подводе сидела маленькая девочка, на вид года два. Отец и мать были убиты. Это была молодая пара.

— Ну, что делать? — спросил кто-то.

— Довезём до города и сдадим в приютский дом, — сказал Анисим.

— Да, не завидная, у неё судьба, — проронил один из охранников.

— А, почему? — спросила я.

— Ей одно, или паперть, или улица. А это одно и то же, — ответил он мне, сплюнув. Девочка сидела и смотрела на всех широко раскрытыми глазами, как будто понимая, что речь идет о ней. Она вертела головой и смотрела на каждого, вдруг глаза наполнились слезами и уже кулачки поднялись к глазам, вытирая их.

Я посмотрела на ребёнка, вздохнула и решила.

— Ну ка, пойдём ко мне, маленькая. Какие нехорошие дядечки, такую судьбу тебе хотят. А мы их разочаруем, будет у нас, всё хорошо, — протягивая руки к ребёнку, говорила я. Девочка посмотрела на меня широко открытыми глазами.

— Мама, — и протянула руки.

— Пойдем, золотце. Вы посмотрите документы на неё. А то мы не знаем, даже, как зовут, — попросила я их и пошла к своей повозке.

Я подошла к повозке, дети смотрели на меня и ребёнка.

— Ну, не могла я бросить ребёнка на произвол судьбы, — сказала я, оглядывая их.

— Мам, всё правильно, — тихо, но твердо сказал Кирей.

— Она будет нам сестрёнкой, — и Добрава протянула к ней руки. И малышка пошла к ней на руки. Они залезли в телегу, а я вздохнула свободно, и у меня навернулись слёзы на глазах от чувств к моим детям. Они все мои. И никому их не отдам.

Тут подошел Анисим и привёл повозку.

— Мы туташки решили, раз деваху взяла к себе, то и повозка твоя, — он отдал мне поводья, кидая на меня одобрительные взгляды, потом ушёл.

— Кирей, посмотрите с Ерастом, может, найдёте бумаги. Вам теперь на этой повозке ехать. А я пойду, посмотрю, там раненый был, — попросила я детей.

Один из охранников был сильно ранен. Глубокая резаная рана на бедре. Хорошо, что не задеты артерии. Но рана вся была грязная, и кровь сочилась из неё. По такой жаре и без помощи, я не знаю даже, что будет. Я не врач, но догадаться сразу можно, зная медицину в виде знахарок.

— Что будете делать? — спросила я их.

— Завяжем и повезём до города, а там будут лечить, — сказал Анисим.

— Он же, может, не выживет до города. Ещё до него два дня и такая жара, — возмутилась я.

— А мы что можем, у нас лекаря нет, — он со злостью огрызнулся.

Я присела и посмотрела на парня. Еще молодой. Он старался не стонать, но замутнённый взгляд говорил о скорой потери сознания. Рукой он зажимал рану.

— Мне нужна кипячёная вода, — подняла я голову.

Гордей кивнул и пошел отдавать приказ. Я поискала глазами своих детей, никого рядом не было.

— Позовите мою дочь, — попросила я. Вскоре ко мне подбежала Добрава.

— Доча, принеси мне кувшины с кипячёной водой и шкатулку, где нитки и иголка, и полотно, которое я кипятила, — попросила я её. Она убежала. Как хорошо, что до отъезда я прокипятила полотно. Думала, мало ли что, бинтов здесь нет. Вскоре она с Киреем принесла мне всё. Придется мне зашивать рану. По молодости видела, как врач в полевых условиях зашивал рану, одному товарищу. Видела, то видела, а получится ли у меня. Но без этого он умрёт, не довезём. Вот это надо мне? Вот такой характер, не пройду мимо беды.

Я оторвала немного полотна, намочила, и стала поливать водой рану, вытирая её полотном. Надо заварить ромашку, она противовоспалительная. Надо бы ещё меду в воде развести и поить его. Всё это мелькало у меня в мыслях, пока я промывала рану. Вскоре принесли кипяток.

— Разлейте этот кипяток на три чашки. В одну, бросьте эту траву, другую немного остудите в ручье и принесите ко мне. Третью, давайте сюда, — командовала я. Всё сделали очень быстро. В третью я бросила иголку и нитки, продезинфицировать.

Промыла рану ещё водой, заваренной ромашкой. Осторожно вынула нитки и иголку. Всю эту процедуру, раненый молчал или немного стонал, сдерживая боль.

— Ну, что, викинг. Будем зашивать? Больно будет. Возьми в рот палку, а то язык прикусишь. А вообще есть вино? Дайте ему, как обезболивающее.

Кто-то принес вино. Раненого звали Георг. Он выпил вино, с жадностью, взял палку в рот, и я начала сшивать. Единый помоги! Я старалась успокоить свои руки, которые так и норовили перейти вскачь. Прошло достаточно времени, и я закончила зашивать. Всё пересохло в горле от страха, что не справлюсь. Пока шила, Георг сначала мужественно молчал, но потом потерял сознание. Да это и к лучшему. Гордей и другие викинги были рядом. Я последний раз обмыла рану водой с ромашкой и намазала шов медом. Обмотала чистым полотном. Надо еще прокипятить ткани.

— Вот, этот мед разведите в кипячёной воде. Только сначала воду сделайте теплой, а потом положите мед. Будете его поить. Завтра посмотрим рану. Если не будет гноить, то это хорошо. Если будет гной, придется снимать швы и опять промывать, — дала последние указания, усталость уже взяла свое, и я поднялась.

— Благодарим тебя, — с теплотой в голосе сказал Гордей. Все закивали, соглашаясь с ним.

— Пока не за что, самое главное, что б рана не воспалилась, — ответила я и пошла к своим детям. Надо ещё помыться и сменить юбку, моя вся в крови.

Дети были на подводе, но уже разожгли костер и там что-то варилось.

— Мам, нам помогли с костром. А варить мы сами поставили, — с гордостью сказал Кирей.

— Я туда положила крупу и курицу, — добавила Добрава.

— Вы, у меня молодцы. Мои помощники. Как малышка? Вы нашли бумаги,