– Маш, все замечательно, не заморачивайся. Ничего особенного не планируется, просто проведем тебя до общежития шумной компанией и все.

Мы собрали учебники, тетрадки, обертки от крекеров, которыми я перекусывала втихаря от библиотекаря. Максим в попирании правил не участвовал, но и меня не ограничивал.

На улице солнце клонилось к горизонту, дневная жара уступила место вечерней прохладе. В зеленых раскидистых кронах прохладный ветерок играл листьями. На тротуарах зеброй лежали тени от стройных стволов.

Напротив библиотеки на скамейке сидела высокая женщина с русыми волосами до плеч, в свободном летнем платье с рисунком из мелких цветочков, вокруг нее расположились четыре девочки разных возрастов, в расклешенных платьях, с лентами в длинных волосах и в разноцветных сандаликах.

Они выглядели странно, и если поначалу я не могла сформировать смутное ощущение неправильности, то через мгновение что-то щелкнуло в голове и я поняла, кого они мне напоминают – девушек из советских фильмов шестидесятых годов. Ненакрашенные, естественные, с одухотворенным выражением лица, они неприкрыто радовались брату, их глаза сияли. Хотелось дотронуться и удостовериться, настоящие ли, до того они были похожи на принцесс из диснеевских мультиков. Старшая, лет шестнадцати, невероятно хорошенькая, с длинными волосами, заплетенными в косу, без грамма косметики на лице, сияющая, стройная, она сразу широко улыбнулась мне, так что солнце в небе засияло ярче.

– Привет, я Надежда!

Остальные тоже наперебой начали выкрикивать имена: «Светлана! Ира! Юлия!» – мама Максима остановила их, положив руку Наде на плечо.

– Подождите, девочки, дайте Максиму представить свою соученицу.

– Познакомьтесь, это Маша, то есть Мария. Она изучает со мной биоинформатику.

– Ой, а это разве не сложно? – спросила одна из младшеньких, кажется, Юлия. Она задрала свое розовощекое хорошенькое личико и с любопытством ждала ответа.

– Я с детства любила программировать. Это ужасно интересно, как решать головоломку, только в конце получается не придуманная кем то другим картинка, а что-то совершенно новое, созданное тобой.

Я решила не отделываться общими фразами, а сказать как есть. Я вела себя по-миссионерски, агитируя бедную девочку пойти в «мужскую» профессию, но честно считала, что у нее вся жизнь впереди. И чем мы, девушки, хуже?

– Маша одна из лучших на нашем потоке, – ровным голосом сказал Максим. – Даже лучше меня.

– Вот как? Похвально, – улыбнулась его мама. – Я тоже неплохо училась, пока не вышла замуж. Потом все закрутилось – дети, дом, заботы. Руки не доходили закончить образование. Но я не жалею, – она погладила Надежду по спине. – Вышло так, что я занимаюсь любимым делом.

– Мама открыла свой садик с тетей Светой, – сообщила Юлия, улыбаясь от уха до уха.

– Мы занимаемся по методике Монтессори. Слышала о такой?

– Нет, понятия не имею. У меня сестра давно выросла, а с другими детьми я близко не знакома.

– Понятно, ты девушка молодая, образование малышей для тебя в далеком будущем. Если когда-нибудь заинтересуешься, не стесняйся, звони.

– А мне и сейчас интересно, расскажите, пожалуйста.

Мы расположились в скверике подле общежития прямо на траве. Мама Максима очень интересно рассказывала о методике, об играх, которые следовало держать в раздельных корзинах и доставать по интересу ребенка. Я внимательно поддакивала, когда человек серьезно увлечен любимым делом, то слушать одно удовольствие.

Я не чувствовала, что на мне сосредоточено особое внимание. Алиса, мама Игоря, та смотрела на меня при встрече, оценивая, подхожу ли я для ее сына как пара. Помнится, что экзамен я провалила. Мама Стаса тоже пристально оглядела в первый раз, расспросила и признала пригодной.

Мама Максима просто разговаривала со мной, дружелюбно и осторожно, как с незнакомой молодой девушкой. Его сестры не хихикали и не переглядывались. Сидели полукругом вокруг нас, теребя травинки и озираясь вокруг.

Я не чувствовала вопросов с подвохом, намеков на наши отношения с Максимом или осторожных взглядов исподтишка. И почему-то от этого стало немного обидно. Меня что, совсем серьезно не воспринимают?

Наконец мама Максима потерла ладони, отряхивая прилипшие травинки, и сказала:

– Который час? Нам уже пора. До-свидания, Мария, была рада познакомиться. Максим, ты проводишь нас? Кстати, совсем забыла, – она взяла в руки матерчатую сумку и достала из нее белый конверт запечатанный наклейкой – красной розой. – Тебе Настасья письмо передала. Говорит, заждалась тебя. Когда ваша сессия заканчивается?

Я непроизвольно поджала губы, но постаралась придать лицу безразличное выражение, чтобы не выдать своих чувств. И все равно последняя фраза неприятно царапнула. Что еще за Настасья? Почему Максим о ней словом не обмолвился целый год. Он с ней встречается?

Мог просто сказать, разве это должно держаться в секрете?

Я попрощалась с семьей Максима, и они ушли по улице шумной и красочной группкой. Мужчины заглядывались на девочек, и я тоже не смогла оторвать взгляда от длинной косы Нади, спускающейся между лопаток до самого крестца и перевязанной белой ленточкой.

Ощущение от этого визита осталась неприятное. Будто у меня отняли нечто дорогое и нужное для приличного существования. Только выходит, оно никогда моим не было.

Поднимаясь по стертым ступенькам в общежитие, я задавалась вопросом, ясно обозначившимся после сегодняшней встречи – кто для меня Максим?

Отставим в сторону тайны, в отношении которых у меня появились первые догадки. Что для меня значит этот человек? Только ли он партнер для учебы или давно стал надежным тылом, устойчивым островком, к которому я стремилась после бури?

Да, Максим до сих пор был на вторых ролях. Следует признать, что, увлеченная Игорем, я не замечала ничего вокруг. Но помню, точно помню, что ближе к началу учебы я пробовала несмело флиртовать и наткнулась на стену отказа. Может, Настасья была тому причиной?

А вдруг Максим прекрасно видел, что я влюблена в другого, и мой поезд давно ушел? И сейчас я напрасно пытаюсь выяснить, насколько важен для меня этот тихий парень в очках, который всегда вел себя как мужчина.

Я открыла ключами заедающий замок. В кухоньке витал неприятный запах протухшей пищи, а в раковине высилась целая горка посуды.

– Аня?

Она появилась с компьютером в одной руке и бутербродом в другой. Я с облечением выдохнула и рассказала ей о встрече с семьей Максима. Мы устроились в комнате на кроватях друг напротив друга.

– Знаешь, – задумчиво сказала она, отставив бутерброд в сторону. – Я пришла к выводу, что этой Настасье не больше шестнадцати.

– Почему?

– Потому что я последний раз писала письмо и, – Аня скривилась, – заклеивала его розочкой, когда вместо мозгов в голове плавала розовая вата. То есть еще в школе.

– Ты когда-то писала любовные письма? – с сомнением спросила я. Я знала Аньку целую вечность. У нее был Юра, толстый и уютный, с образом которого романтические послания никак не увязывались. А после него Аня никем не увлекалась.

– Это было еще до Юры, – пожала она плечами и сказала с тоской в голосе. – Я по уши была влюблена в Женю, а он относился ко мне как к боевому товарищу. Я от всех скрывала, поэтому ты не в курсе. Дело очень давнее и, кстати, письмо я так и не отправила. Вот еще о чем я подумала: девочка передала через маму, значит, мама одобряет их отношения.

– Хотелось бы мне знать, какие отношения и почему он ничего мне о них не говорил.

– Сначала реши, что тебе нужно от парня. Таким, как Максим, морочить голову непорядочно.

Я вздохнула и потупилась, краснея. Аня, как всегда, зрит в корень. Обычно она на моей стороне, но тут встала на защиту Максима. Действительно, зачем выяснять отношения, прежде чем я готова что-то обещать?

Я встала, пытаясь убежать от ответа, и посмотрела в зеркало на стенке шкафа. Кого я хочу обмануть? Выражение глаз решительное без доли сомнений. Я не хочу лишиться Максима. Я не готова остаться на обочине, пока он идет в светлое будущее под руку с юной Настасьей.