Когда врач удалился, оставив нас наедине, она достала телефон и набрала папин номер.

– Папа, приезжай, пожалуйста, – сказала она полным слез голосом, очень похожим на тот, которым она вызвала меня вчера. И быстро и четко надиктовала адрес. Я даже не догадывалась, что Ника его запомнила во время совместной поездки на такси. Думала, что девочка без сознания. Все-таки у нее мозги есть – цепкие, быстрые и подмечающие мельчайшие детали. В детстве мы обожали решать математические задачки из потрепанного синего учебника. Даже сейчас школа давалась Нике легко, проблема была в лени, из-за которой вместо отличницы она числилась в троечницах.

После этого события разворачивались довольно бурно. Папа появился мгновенно, мы не успели даже подготовиться. После приезда, окинув взглядом бледную Нику и меня подле нее, он заперся в кабинете врача и вышел оттуда мрачнее тучи. Персонал сразу забегал, как пчелы в улье, и сестру забрали на операцию, благо она еще не успела позавтракать.

Папа сел напротив меня и серьезным, чуть скрипучим голосом выспросил все детали. Его интересовало, когда Ника мне позвонила, что я сказала маме и как нашла клинику.

О самой болезни он не сказал ни слова, да и я боялась смотреть ему в глаза. В нашем кругу это считалось таким унизительным позором, что страшнее ничего и не бывает.

Да, у меня были парни, с которыми я была близка, и родные об этом догадывались. Но не знали точно. Я никогда не приводила домой мальчиков, и всех устраивало подобное положение дел.

Ника смешала все карты.

Папа сидел, сгорбившись в кресле, а я устроилась напротив него на кровати Ники. Его плечи тряслись, и я вдруг с ужасом поняла, что папа плачет. Я тихо подошла к нему, наклонилась обнять за плечи. Он пах бетонной пылью и сигаретами. Почувствовав мои прикосновения, он весь сжался, а потом накрыл своей шершавой рукой мои ладони.

Мы забрали сонную Нику вместе с новой трубочкой в руке и инструкцией, как за ней ухаживать. Подписались на медсестру, которая будет приходить и прокапывать антибиотики.

А дома разразилась настоящая гроза. Мы с Никой закрылись в комнате и слышали только напряженное перешептывание, перемежающееся гневными выкриками со стороны отца. Не помню скандала между ними со времен долгов дедушки.

Да, папа привык во всем защищать маму и оберегать ее от тягот мира. Он работал, как проклятый, стараясь обеспечить семье прочный тыл. Домом, по традиции, заправляла мать, и болезнь младшей это прямое следствие пренебрежения обязанностями с ее стороны.

Мне было тягостно и тревожно. На носу экзамен, который отошел на задний план из-за перипетий дома. Маму было жаль, и в то же время я разделяла точку зрения папы, возлагая на нее вину за недосмотр за Никой. В моей помощи больше не нуждались, и мне отчаянно нужно было заняться своими делами, только спокойного уголка позаниматься в доме не нашлось.

И тут на экране опять высветился звонок от Максима.

– Привет. Может, я не вовремя, но я только что спустился на новороссийской станции. Скажи, пожалуйста, свой адрес. Не буду мешать, приехал на всякий случай. Вдруг понадобится моя помощь.

Услышав его спокойный сосредоточенный голос с затаенным волнением, мне стало легче дышать.

– Я тебя встречу, никуда не ходи.

Максим сидел на деревянной скамейке, полусогнувшись над учебником, с остро торчащими локтями и криво сидящими очками в толстой оправе. Родной и знакомый. Я не могла поверить, что он проделал путь длиной в два часа ради меня.

Мелькнула мысль пригласить Максима домой, но я ее тут же отбросила. В развороченное бурей гнездо не приводят чужих. Сейчас не время заставлять родных надевать вежливые маски на лица и приветливо угождать гостю.

Единственным подходящим выходом оказалось посидеть с ним в тихом кафе на набережной, почти пустующем в утренние часы. Я заказала кофе и салат, Максим позавтракал яичницей. Мы никому не мешали тихим разговором, споря о правильных ответах на экзаменационные вопросы.

Я старалась сосредоточиться, но мысли были заняты совсем другими вопросами. Тайком рассматривала Максима и пыталась расставить на чаши весов доводы за и против отношений с ним.

Может, кому-то хладнокровный подход к такого рода вопросам покажется меркантильным, но единственный раз, когда я не послушала голову и последовала за сердцем, обернулся катастрофой. Я до сих пор не отошла от отказа Игоря. Поэтому мое сердце так быстро забилось, когда я увидела на вокзале Максима – почти перестала верить, что достойна рыцарских поступков. А Максим был готов их совершать. Вот и плюс в его сторону.

Внешность? Максим идеально подходил под шаблон парней, на которых я привыкла засматриваться. Мне нравился его рост, застенчивость и неуклюжесть. Красота Игоря бросалась в глаза, в Максиме правильные черты лица были скрыты за очками и казались доступным одной мне сокровищем.

Нам легко и приятно общаться, я могла на него положиться. Плюс, плюс, плюс. А с другой стороны весов огромный минус, который я страшилась оценить и взвесить.

Что перетянет?

Зазвонил телефон, мигая фотографией Игоря на экране. Я не удивилась. В этом человеке заложен датчик, который определяет, когда жертва намеревается вырваться из плена.

Максим постукивал ручкой по краю скатерти, пока я отвечала на звонок, смотря на меня задумчиво и тревожно. Я постаралась как можно скорее свернуть разговор, хотя голос Игоря звучал заботливо и он определенно интересовался моей судьбой.

В это мгновение весы покачнулись и склонились в сторону. Я приняла решение.

А мгновение после того, как оно возникло в моем сердце, я уже не могла скрыть его от Максима. Потому что пользоваться его расположением, завоеванным обманом, было бы нечестно. Если он оказался не тем, с кем я хочу провести свою жизнь, он должен знать.

– Максим, – начала я, отложив в сторону учебник и глядя ему прямо в глаза. – Ты замечательный человек.

Он плотно сжал рот, так, что на скулах заиграли желваки. А я мучительно подыскивала правильные слова, чтобы не задеть дорогого мне человека. Я знала, что многое теряю, отталкивая его. Мне так нужны его спокойствие, поддержка и присутствие. И он сам, в конце концов! Я хотела Максима в своей жизни. Но своими же руками отдаляла его.

– Знаешь эту песню? «Каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу». Мы слишком, разные, Максим. Я не могу пройти по твоей дороге. Извини.

Он помолчал немного, а потом, будто не удержавшись, едко заявил:

– Помнишь, что там дальше? «Дьяволу служить или пророку, каждый выбирает для себя…»

Я ощутимо дернулась от обиды.

– Не ожидала от тебя, Максим.

За столом повисло неловкое молчание. Я переваривала неприятную ремарку, значившую, что я ошибочно фиксировалась на том, что он ведет отличную от меня жизнь, а на самом деле – это я в его глазах служу дьяволу. И осознать это было, по меньшей мере, неуютно.

– Извини, сказал что-то не то. Сорвалось с языка.

Я молчала, рассматривая остатки крошек на тарелке. Потом схватила телефон и начала бездумно нажимать на кнопки, лишь бы не встречаться с ним взглядом.

– Маша, послушай. Я очень ценю твою честность, пусть она тяжела для меня. Но твоя смелость – это часть причины, по которой я сижу тут, и мы ведем этот разговор. Пусть я вырос в совсем другой среде, но я не так наивен, как ты думаешь. Я понимаю, что ты бы никогда не приняла мою религию. Не из того теста тебя слепили.

– И что теперь? – с вызовом сказала я.

– А чего ты ожидаешь? Что я красиво попрощаюсь и уеду следующим же поездом? Маша, ты меня отвергла, но я не перестану любить тебя. Знаю, есть такие мужчины, что если не встречают взаимности, то обрывают все связи.

При этих словах я ощутила укол совести, вспомнив мои чувства при отказе Игоря. А Максим продолжил:

– Я не могу сказать: «Спасибо большое, было приятно пообщаться, теперь я буду срочно искать замену». Да, моя жизнь сложилась совсем не так, как я предполагал, но не знаю, считать ли это невезением или наоборот. Если я не могу быть с тобой, мне другая не нужна. Я люблю тебя, Маша, и если ты не хочешь прогонять меня, то я не собираюсь никуда исчезать. Тебе тяжело сейчас, и вот он я, стараюсь помочь в трудную минуту.