И из-за этого Жаки упустила тот момент, когда кто-то из толпы, видимо, оскорблённый словами некромагички, посмел раскрыть рот, чтобы возразить ей. Небось, он не был бы таким бравым, коли бы не имел уверенности, что личность его останется тайной для высокой шляхты.

— А вот магазин, превращающий наш дом в свинарник, полиция очень даже защитит!

Госпожа задумчиво обернулась через плечо, однако, прежде, чем она она придумала, что же ответить этому крикуну, вознамерившемуся подорвать авторитет самой Лешей, в дело вмешалась Жаки.

— От шляхты не спасёт! Я только что затолкала им содержимое помойки в коридоры и оставила на стене ультиматум.

— Оставила-оставила! — поддержал француженку уже знакомый скрипучий старушечий голос. — Я своими зенкам это видела!

Шёпот пошёл по толпе, словно рябь от ветра по поверхности озера. Люди что-то обсуждали друг с другом, но что именно можно было лишь догадаться, но не услышать: голоса сливались в один невнятный гул. Жаки подумалось, что беспорядок стоило бы и остановить, однако некромагичка решила, что челяди, пожалуй, стоит предоставить возможность обсудить последние новости.

И в этот момент краем глаза француженка заметила, что госпожа смотрит прямо на неё. Слечна Глашек вытянула перед собой руку в жесте, призывающем подчинённую подойти поближе. И та повиновалась. Шагом, пожалуй, чуточку более медленным, чем следовало, девушка миновала те метры, что отделяли её от властной Лешей.

— Что там с этим магазином, Жаклин? — спросила госпожа, касаясь кончиками пальчиков щеки голубоглазой дворянки.

— Они не следят за шумом, который издают их работники. А ещё, выставили вонючую помойку прямо под окна дома.

— И что же за ультиматум ты им оставила?

— Я сказала, что если не хотят работать, как люди, будут работать в хлеву, подобно домашнему скоту, — подчинённая постаралась незаметно облизнуть пересохшие губы там, где они касались друг друга.

Она, вроде бы, всё сделала правильно… но всё ещё опасалась, каким будет ответ госпожи.

Как оказалось, зря: не произнеся ни слова слечна Глашек скользнула пальцами по щеке юной слечны Кюсо вверх. Мимо виска. К волосам. Чтобы зарыться в них приятным, мягким, успокаивающим жестом.

Француженка довольно прикрыла глаза. Пусть там, у метро, она и сказала глупость, однако ей и в самом деле было приятно получать одобрение своих поступков, таким своеобразным образом.

1.

Фортуна не услышала хлопка. Она знала, что пощёчина звучит именно так, однако в её голове та отдавалась исключительно высоким звоном лопнувшей струны. И лишь этот звон занимал всё сознание девушки и все мысли, покуда она не обнаружила себя лежащей на мягком дорогом ковре с толстым ворсом. Щека горела, а челюсть обиженно ныла, недовольная тем, что ей приходится отдуваться за косяки мозга.

В конце концов, свою работу челюсть выполняла достаточно хорошо, а вот руководство поступками — не её забота.

Впрочем, мозг тоже своей вины не видел. Однако, его мнение никому было не интересно. Не он отвечал за раздачу наказаний.

— Поверить не могу, — отец устало плюхнулся обратно в кресло. — Проиграть… кому? Безродной! Глашек! Даже её фамилия звучит, как стук немытой картофелины о стенки кастрюли!

Мужчина перевёл хмурый раздосадованный взгляд на свою жену. Пламень Штернберк традиционно занимала своё любимое местечко поближе к камину. Длинные вьющиеся тёмно-рыжие волосы отлично гармонировали с алым шёлковым платьем, особенно хорошо смотревшемся в отсветах потрескивавшего неподалёку живого огня.

— Я об это Глашек знаю лишь что её все зовут Лешей из-за какого-то скандального заклинания мёртвой магии, — женщина коснулась прозрачного хрусталя бокала, в котором плескалось красное вино, пухлыми червлёнными губами. — Ей-Семеро, стоило всего на пару недель мне отлучиться к родителям в Македонию, как всё покатилось к дриадам.

— В том-то и дело, что ничем, кроме скандального заклинания эта безродная не выделяется, — вздохнул отец. — Разве что, она весьма ещё красиво дебютировала с культом, но на этом всё. Я в жизни не поверю, что ректор увидел в Глашек идеальную партию для своего сына только на основании сиюминутного импульса.

— Ришард всегда любил плыть против течения, — хмыкнула матушка. — Думаю, он решил возглавить тренд на сближение с ЕССР.

— Нонсенс! — мужчина вскочил с места и полоснул по воздуху рукой, словно бы ударом ребра ладони был способен зарубить на корню саму идею союза ректора с коммунистами. — Одно дело — раздача должностей безродным, но другое… такой мезальянс! Что может дать ему союз с Глашек? Я уже успел навести справки об этой семье: мама цветочками торгует, а папа — шкафчики собирает! Что они могут дать Маллоям? Ремонт в усадьбе?!

— Если посмотреть с этой точки зрения, возникает другой вопрос: как так получилось, что ты, за всё время общения с ректором, не убедил его в актуальности курса на сближение с моей родиной? Может, тебе стоило больше времени проводить в кабинете Ришарда, а не в постели очередной потаскухи?

Отец быстрым шагом подошёл к некромагичке и… завис над ней. Большего он себе позволить не мог, и Пламень Штернберк отлично об этом знала. Она и бровью не повела, завидев стремительно приближающуюся рослую мужскую фигуру.

Женщина подчёркнуто безмятежно пригубила вино и продолжила.

— Пусть Фортуна и не сумела очаровать Даркена, но и ты не справился с задачей очаровать ректора. Вы оба провалились. Та пощёчина, что обожгла щёку нашей дочери — несправедлива. Она сказала правду: ты был виной этого катастрофического провала.

— В каком это месте?! — пан Штернберк возмущённо взмахнул руками. — Она вообще не говорила о моих взаимоотношениях с Маллоем-старшим! Фортуна меня упрекнула лишь в том, что я не влез в ту дурацкую драку в Коваче.

— А Глашек — влезла, — рыжая бровь матери укоризненно уползла наверх. — И, в итоге, именно Глашек получила то предложение, на которое рассчитывал наш род.

— Это полный бред! — выкрикнул мужчина.

Он резко развернулся и в одно движение отбросил в сторону небольшую тумбу, даже не обращая внимания на стоявшие на ней тарелку с ирисками и графин с вином. Ковёр те места своими мягкими ворсистыми телесами не закрывал, так что помещение наполнил грохот дерева о покрытый паркетом пол, да звон бьющейся посуды.

— Это полный бред, — повторил отец уже тише. Он медленно взялся двумя пальцами за переносицу и закрыл глаза. — Я уже всё объяснял: подобное вмешательство шло вразрез с планами, которые мы обсудили с Ришардом. Не торопить события являлось самым лучшим решением.

— Как оказалось — нет, — возразила ему жена. — Глашек согласилась поторопить события и, в итоге, сорвала куш.

И в этот момент в беседу вмешалась Фортуна

— Ещё не совсем, — произнесла она.

Родители перевели взгляд на дочку. Та всё ещё не поднялась на ноги, но уже закончила плести заклинание, призванное предупредить появление синяков и восстановить разбитую губу.

— Глашек пока не дала своего согласия, — напомнила спорщикам слечна Штернберк. — И даже если бы таковое было, ничего не потеряно до самого момента бракосочетания. Помолвку всегда можно сорвать.

— Не думаю, что безродная может быть настолько дурой, чтобы отказаться от столь выгодной партии, — высказал сомнение отец, не отнимая руки от лица.

— Даркен Маллой будет отбрыкиваться от данной свадьбы всеми доступными конечностями, — напомнила Фортуна. — Он всё ещё сохнет по Ёлко, как не сохнет медуза, выброшенная на берег. А Глашек очень мнительна. Она везде ищет подвох.

— Ну, здесь подвох на самом виду, — развёл руками мужчина.

— Тише, — жестом прервала его жена. — Дай девочке договорить: думаю, ей есть, что нам сказать.

— Я к тому, что слечна Лешая вполне может отказаться от этого брака в пользу чуть менее выгодного, но заметно более спокойного.

— И кто же согласится взять в жёны безродную, кроме рода Маллой? — фыркнул отец.