Внезапный переход на политику? Броня не удержалась и подняла брови.

— Между Богемией и Россией есть буферное государство, а вот ЕССР отделены от нас одной лишь границей. Кроме того, войска царя во время последнего конфликта в Маньчжурии показали себя довольно отсталыми и полагающимися на устаревшие военные доктрины. За то время, пока белые мундиры будут проводить мобилизацию своей армии, красные уже до Речи Посполитой свои силы прогонят, — изложила свои мысли девушка. — А это значит, стоит брать курс на дружбу с ЕССР, и проводить реформы, которые разом встретят одобрение у них, но будут полезны нам. Перенимать один в один их строй попросту нельзя.

— Очень интересно… — мужчина сделал паузу. Некоторое время он просто молчал, задумчиво кивая своим мыслям. — Я так понимаю, искали вы меня явно не для того, чтобы поделиться свежими открытиями на ниве дендромагии.

— Вы правы, — согласилась Броня. — Я хотела узнать, являются ли действия вашего сына, по захвату Хотски, вашей инициативой?

Магическая трость ударилась пяткой об пол. А холодный мёртвый взгляд Маллоя-старшего вцепился в лицо гостьи. Ещё несколько секунд молчания.

— А какой ваш интерес в этом вопросе?

— Действия вашего сына создают напряжение в моём районе. Они приводят к тому, что под ударом оказываются хорошие и достойные люди.

— Так это война, слечна Глашек, — кажется, ректор разучился моргать. Это делало его взгляд даже более потусторонним. Хотя, казалось бы, куда уж боле? — Это противостояние. Противостояние ЕССР и Российской Империи. Хотите кого-то уберечь? Вам придётся принять активное участие в данном конфликте. Остаётся только выбрать сторону.

Во рту у девушки пересохло. Этого она и боялась. Прямо здесь и сейчас ей чётко и недвусмысленно сказали, что надежды на тихую и спокойную жизнь нет и быть не может. Лучшее, на что она может рассчитывать: это протекция со стороны высокой шляхты при условии прямого участия в конфликте, предполагающем вооружённое и магическое столкновение. Конечно, вся шляхта военнобязанна, но всё же есть разница между столкновением с внешним врагом, которого может и не случиться, и бесконечной внутриусобной грызнёй. Никто не хотел сгинуть за “просто так”.

И тем обидней, тем противней, что с точки зрения угрозы родному дому, ничего не менялось. Будет ли он уничтожен внешним врагом, Маллоем или Сковронским? Мёртвец просто мёртв. И защищать родное гнёздышко придётся, точно так же, рискуя своей жизнью… и душой. Посмертием.

Как уже было сказано выше, этого поворота событий Броня боялась. А это значит, что была к нему готова. Заранее взвесила все “за” и “против”. И пришла к выводу, что не знает варианта, при котором она сможет потерять меньше, чем примкнув к бригаде Маллоя-младшего. А потому, она пока не проиграла в этом состязании в гляделки. Надо уметь держать хорошую мину при плохой игре. В мире главенства сюзерениально-вассальных связей был только один правильный ответ.

— Я — студентка УСиМ. Я уже приняла решение.

Глава 4. Попаданцы и подменыши

1.

Ёлко не выглядела довольной разговором.

На самом деле, Дарк и не ожидал, что вербовка пройдёт без сучка и задоринки. Вся сумма его знаний о таких людях, как Броня, говорила, что они не хотят быть кому-то нужными. Чужие ожидания для них лишь помеха, раздражающая условность необходимости существовать в обществе и быть его частью. Социальные связи и дружба в их глазах не самоцель, а инструмент, причём, не самый удобный. Потому что инструмент этот рассматривает в качестве инструмента уже их самих. Вот только не все инструменты равны, а потому и обмен таким людям кажется неравным и невыгодным, неравноценным.

Не то, чтобы Дарк не понимал принципа. Отец с детства вбивал в голову холодный взгляд на взаимоотношения между членами общества. Взгляд полезный для человека высокого сословия, вокруг которого всегда вьётся множество оппортунистов, страждущих получить крошки с барского стола. Но взгляд попросту мерзкий и противный. Бездушный.

— Дарк? — в мысли некромага вклинился девичий голос. Нет, не голос Ёлко. “Номер два” звучала так, будто бы не выросла вовсе. Этот же голос был, скорее, зрелым, низким. И, надо признать, намного более приятным. И принадлежал он той, кого звали поэтичным именем Фортуна. — Дарк, ты с нами?

Моргнув, чтобы, так сказать, “наладить фокус”, Маллой обернулся на зов красавицы. Ей-богу, Туна, воистину, прекрасна. И не то, чтобы для потомственной шляхты это являлось огромным достижением само по себе. Дело скорей в том, насколько эта рыжая девица была женственна. Образ выдерживался до малейших деталей. От заколочки и до манеры смеяться. Дарк бы не удивился, если бы узнал, что Фортуна Штернберк репетировала этот смех перед зеркалом часами, прежде чем представить публике.

К Фортуне Дарка тянуло, как зачарованного.

И это была ещё одна причина, по которой “номер один” предпочитал соблюдать дистанцию.

— Не-сов-сем, — не стал лгать молодой человек. Не смотреть прямо в лицо слечны Штернберк не получалось. Оно ведь так близко. Идеальное позиционирование. С целью идеальной презентации. Кто бы ни был стилист Туны, он заслуживал бурных оваций. Это же надо суметь найти токе сочетание густых красных теней и до неестественного тонких бровей, чтобы оно выглядело изящно и не пошло? — Что я пропустил, пока любовался… природой?

Рыжеволосая некромагичка мило хихикнула в маникюр. Цвет лака не угадывался вовсе. Скорей, едва заметный оттенок.

— Пока ты “любовался природой”, Даркен Маллой, у тебя стихийно сформировалась небольшая армия.

— Двадцать палочек, минимум, — поднял палец вверх Лукан.

Образ последнего идеально характеризовался словом “стерильный”. Высокий парень. Короткие тёмные волосы. Лёгкая небрежность в одежде. Весёлый. При деньгах. По крайней мере, таков фасад.

А вот поддерживать этот фасад человек-стерильность умел плохо. Куда сыночку нувориша до потомственной шляхты, выстраивающей свой образ с пелёнок?

— И три берсерка, — оторвался от булки Гало.

— Три? — переспросил Лукан. — Ладно, ты, Вик… а кто третий? Мик?

— Думаю, речь идёт о Броне, — высказала предположение Фортуна, бросая выжидающий взгляд на возвращающуюся к месту посиделок Ёлко.

— Пока мне удалось добиться только встречи завтра после занятий, — недовольно пропыхтела ёжик, плюхаясь на склон искусственного холма, одного из тех, что позволяли зданию УСиМ так возвышаться над миром простых смертных. — Эта Глашек слишком много о себе мнит.

— А чего ты хотела? Ухаживать за девушками — дело не простое, — не удержался от шпильки главный.

— Уж чья бы корова мычала, — хохотнул “номер три”. — На тебя они сами все вешаются.

— Завидуй молча, — обиженно надула щёчки Туна, завидев в невинном мальчишеском подколе упрёк.

— Кстати, ты был прав, — недовольно оправила юбку Ёлко. Она терпеть не могла университетскую форму за излишнюю женственность. — Глашек, действительно, из розового лагеря. Сегодня вечером у неё свидание.

— Да? — даже перевод взгляда с “номера три” на “номера два” Фортуна рассматривала не иначе, как способ покрасоваться. Резкий поворот головы, заставляющий рыжую гриву красочно, словно в рекламе шампуня, на короткое время взмыть вверх и снова опасть на плечи. Хитрый прищур. Чуть приподнятое плечико. Ни дать, ни взять, вышедшая на охоту ласка. — Но почему на вербовку тогда ты послал не меня, а эту серость? Без обид, Ёлко, у нас ведь все говорят, что думают, верно?

— Без оби-и-ид, — сопровождаемый натянутой улыбкой ответ “номера два” сочился ядом. И звучал он звучал выше, чем обычно, а потому уже не умилял, а раздражал.

— Не знал, что ты тоже из розовых, Туна, — усмехнулся Дарк.

— Ради благого дела можно и порозоветь, — приложила руку к груди ласка. — При том, что и на внешность Бронька вполне себе, и в бою получше некоторых.

Рыжие глазки рыжей некромагички вновь стрельнули в сторону ёжика.

— Ну так дерзай. От твоей смазливой мордашки толку тогда будет явно больше, чем от твоей фигурной волшебной палочки… без оби-и-ид, — Ёлко вновь подарила миру ту нарочито противную гримасу с наморенным носиком и застывшими слишком неестественно уголками губ.