Платова все это, очевидно устраивает. Он ходит с непроницаемым лицом, едва удостаивая меня взглядом, и почти не разговаривает со мной. Дурак. Не знает, что его равнодушие только сильнее меня заводит.

Последние два дня такие странные, что порой у меня возникает ощущение, будто я в кино. После короткого, но насыщенного периода безудержных плотских удовольствий мы с Платовым вдруг вступили в пору холодной отчужденности - ничего более непоследовательного в моей жизни не было. В этом новом мире женщин и мужчин после секса я иду на ощупь, доверяя своим инстинктам, а они тоже мне советуют держаться от источника раздражения на расстоянии.

Дима

- Мне нужно домой, - защелкивая ремень безопасности, заявляет Ника. – Если у тебя другие планы, я могу съездить с Владимиром.

Стискиваю зубы, чтобы не выругаться, и жму на газ. Вчера я позволил Нике поужинать с подругой в сопровождении ее охранника, но отпускать ее с ним на регулярной основе совсем не входит в мои планы. Ничего такого, но ответственность за нее я взял на себя, а у Владимира сейчас есть более важные дела, чем возить девчонку домой и обратно.

До квартиры мы едем в гробовой тишине. Ника демонстративно отворачивается от меня и лениво листает ленту в Instagram, я пытаюсь сосредоточиться на дороге, а не на том, что под перетянутой ремнем безопасности рубашкой проступает округлая грудь.

Поздно. При одной мысли о том, что можно протянуть руку и накрыть ладонью теплую плоть меня бросает в жар. Прямо «идеальный» вечер.

В лифте Ника становится в противоположном от меня углу и складывает руки на груди, вновь привлекая мое внимание к этой запретной зоне. Нарочно она что ли это делает? С трудом отвожу взгляд от пуританского выреза на рубашке и поднимаю глаза на ее лицо. Девчонка ничуть не смущаясь смотрит на меня в упор, даже не пытаясь делать вид, что не замечает моего интереса – того и гляди самодовольно улыбнется. И все же, в ее глазах не только насмешка, там голод, сравнимый по силе с моим собственным, скрытый за холодным фасадом.

- Зачем тебе понадобилось домой? – спрашиваю я, прочищая горло, в отчаянной попытке сменить тему. – Мы, кажется, уже весь твой гардероб перевезли.

- Для завтрашней съемки мне нужна дополнительная карта памяти и зарядка, - поясняет она неторопливо, словно разговаривает с несмышленым ребенком.

- Завтрашняя съемка? – переспрашиваю я, застигнутый врасплох ее словами.

- Для супермаркета.

Ника облизывает губы и склоняет голову набок, отчего каскад белокурых волос падает на плечо и грудь.

- Она разве не в понедельник? - спрашиваю я, стараясь не потерять нить разговора.

- Нет, они попросили отснять склады в субботу, потому что в воскресенье у них большое поступление товара и нужное нам помещение будет занято.

- Меня почему никто не предупредил? – рычу я, хотя понимаю, что виновата в этом не Ника.

Вместо ответа она пожимает плечами и выходит из лифта, который, видимо, давно остановился, а я как болванчик иду следом, пожирая глазами ладную фигуру сзади.

Когда мы приезжаем ко мне, Ника скрывается в своей комнате. На мое предложение поужинать, она отвечает отказом, оставляя меня один на один с заказанными в ресторане Мухина стейками.

И вроде бы все именно так, как я и хотел, но это не приносит мне ни спокойствия, ни удовлетворения.

Дима

Я уже давно не хожу на съемки: у меня отличная команда, которой я доверяю, и утвержденный план работ на руках – за конечный результат я могу не беспокоиться. И все же, это субботнее утро я встречаю в ангаре, в окружении камер, софитов и статистов, занятых в подготовке первого рекламного ролика для супермаркета. У меня есть оправдание – клиент очень крупный, и мне хочется быть уверенным в качестве продукта, который мы ему предложим, но, если буду честен перед самим собой, признаюсь, что я здесь исключительно из-за Ники.

На сьемках она в своей стихии. Несмотря на то, что, как я подозреваю, столь масштабных проектов в ее карьере еще не было, мне импонирует ее подход – она не тушуется, не боится задавать вопросы и абсолютно органично вписывается в коллектив. Наблюдаю за ней минут пятнадцать, потягивая кофе из бумажного стаканчика, но она настолько увлечена работой, что совершенно меня не замечает. С одной стороны, меня это устраивает, но с другой – какое-то неясное надоедливое чувство разочарования, точащее меня изнутри, не позволяет мне полностью расслабиться.

По сценарию сегодняшний день посвящен съемкам на складе продукции. На площадке работают две камеры и задействовано много людей, но в поле моего зрения попадает только Ника. Она вникает в каждую мелочь - прежде чем начать снимать, поправляет на моделях форму, просит визажиста изменить макияж, переставляет реквизит. Наш режиссер Михаил, добропорядочный семьянин, который обычно рычит на всех и каждого, кто влезает к нему в кадр, видимо тоже попал под чары Ники, потому что он как верный пес ходит за ней по пятам и с важным видом кивает, словно девчонка всякий раз открывает ему Америку. Про Сашу и Вадима я вообще молчу - эти с самого первого дня с ее рук готовы есть по одному щелчку.

Если абстрагироваться от всего лишнего, например, от того, что меня бесит, когда кто-то из парней приближается к Нике ближе, чем на метр, мне приятно наблюдать за тем, как она работает. Она легко перемешается по площадке с модной «Лейкой» в руке, игнорируя профессиональную аппаратуру. Приседает на корточки, встает на носочки, ловя нужные ей кадры, и все свое внимание фокусирует на моделях и их движению в кадре.

После двух часов непрерывной работы режиссер объявляет тридцатиминутный перерыв. Ребята нестройной толпой тянутся к накрытым столам с едой и кофе, только Ника с камерой удаляется все дальше вглубь ангара. Вполуха слушая беседу коллег, не свожу глаз с хрупкой фигуры в обтягивающих джинсах. Не собираюсь ей мешать, хотя и считаю, что ей нужен отдых, - план держаться от нее подальше все еще актуален. Но Ника делает роковую ошибку - ради очередного кадра она взбирается на стремянку. Неустойчивая металлическая конструкция не вызывает у меня никакого доверия, поэтому я не задумываясь сокращаю расстояние между нами. Не хватает только, чтобы девчонка на моих глазах свернула себе шею!

- Упасть со стремянки тоже входит в твой индивидуальный сценарий? - спрашиваю я строго, хватаясь за железки по обе стороны от стройных бедер.

Ника резко оборачивается и осуждающе смотрит на меня сверху вниз.

- Ты напугал меня! - возмущается она. - Разве можно так подкрадываться!

- Я не подкрадывался. Это ты не замечаешь ничего вокруг, - парирую я, а потом добавляю серьезно: - Эта хрупкая лестница - не лучший выбор, Ника.

- Нормальный выбор, - огрызается она, настороженно оглядываясь по сторонам.

Да-да, Ника, мы в этой части ангара совсем одни. Что теперь будешь делать? Спрятаться от меня в комнате, как ты делаешь на протяжении трех последних дней, тебе не удастся.

- Пообедать не хочешь? - спрашиваю я.

- Я не голодна.

- И все-таки, перерыв сделать нужно, - настаиваю я.

Ника хмурится, прикусывает губу и, наконец, согласно кивает.

- Я бы выпила кофе, - признается она как бы нехотя.

Закрыв объектив на камере, Ника начинает осторожно спускаться по лестнице, позволяя мне любоваться округлостями ее попы в узких джинсах на уровне моих глаз. Это завораживающее зрелище, но я не понимаю, зачем я смотрю. Воспоминания о том, как мои руки сжимали мягкую плоть, все еще пугающе реальны, чтобы я мог быть спокоен. И я неспокоен. Некоторые особенно беспокойные части моего тела, удостоенные соблазнительного зрелища, нетерпеливо рвутся в бой, грозя прорвать швы на джинсах.

Несмотря на то, что Ника практически слезла, и опасность свалиться с двухметровой высоты перестала маячить на горизонте, я продолжаю удерживать стремянку, так что вскоре хрупкое девичье тело оказывается зажатым между мной и железными ступеньками. И я знаю, что мне пора отойти, но отчего-то этого не делаю. Ника тоже не протестует. Стоит ко мне спиной, не оборачивается и почти не дышит, но ее спина при малейшем вздохе касается моей груди. И это я, а не она, не выдержав, подаюсь вперед, так что мой нос почти касается сладко пахнущей макушки.