А кто должен ему ответить? Разумеется, философия.

Естественно, рождается вопрос: как, не снижая истинно философского, «высокого» мышления, добиться того, чтобы читали миллионы? Вопрос этот мог бы показаться неразрешимым, если бы возможность широкого понимания не была заложена в самой философии.

Обширная история человеческой мысли — от школ античности — показывает, что философия в часы подъема человеческого духа, когда открывались, становились познаваемыми новые стороны и грани действительности, тяготела к общению с широким кругом людей. Нам, современникам великих событий XX века, понятен сокровенный смысл этого общения: постепенно «завоевывая» человечество, философия после титанического усилия Маркса стала силой не только объясняющей, но и изменяющей мир.

Несмотря на столь, казалось бы, богатый опыт и глубочайшие традиции, сегодня задача быть понятным широкому читателю, не снижая уровня философского мышления, требует, видимо, нового подхода и новых решений. Ведь первый раз в истории человечества и в истории самой философии речь идет о подлинно миллионном читателе, живущем и действующем в обстановке небывало сложной, меняющейся с небывалой быстротой действительности, которую хочет он с небывалой силой осмыслить и понять!

Ясно одно: нужны поиски новых контактов.

Этими поисками отмечена наша литературно-общественная жизнь последних лет. Особенно отрадно бережное, творческое отношение к мировой культуре. Мысль Маркса о том, что коммунизм немыслим без сохранения богатства достигнутого развития, становится с течением лет для нас все ближе и дороже. Мы делаемся все восприимчивее к этому богатству. Мы чувствуем себя его великими наследниками.

Поэтому великие мыслители и дают нам уроки мудрости…

Юные читатели получили подарок — книгу «Об искусстве жить достойно», выпущенную издательством «Детская литература». Автор ее… Монтень! Да, мудрец XVI века обращается к сегодняшним детям.

«Что любят читать самые молодые современники научно-технической революции?» — этой теме посвящены бесчисленные исследования педагогов и литературоведов. Успех нового издания убеждает: они любят мудрые книги.

Чему же учит мудрец XVI века сегодняшних детей? Самому необходимому и самому трудному для человека — искусству общения с миром и с собой. Он хочет, чтобы общение это было творческим. Именно — и с миром, и с собой: первое неотрывно от второго. Тот, кто не умеет или не желает жить и созидать для людей, никогда не создаст и себя самого, собственный богатый духовный мир. А тот, кто не овладел «самосозиданием», самовоспитанием, ничего хорошего не подарит миру. Эту истину Монтень развивает непринужденно и убедительно, искренне и глубоко, поэтому и велика сегодняшняя педагогическая ценность его мыслей. «Мое истинное призвание, — пишет он, — общаться с людьми и созидать. Весь я обращен к внешнему миру, весь на виду и рожден для общества и для дружбы…» А вот вторая сторона этой истины: «Мы обладаем душой, способной общаться с собой; она в состоянии составить себе компанию; у нее есть на что нападать и от чего защищаться, что получать и чем дарить. Нам нечего опасаться, что в этом уединении мы будем коснеть в томительной праздности…»

Из соприкосновения этих двух мыслей и рождается основная идея книги «Об искусстве жить достойно»: чем больше мы дарим миру, тем богаче становимся сами, а чем богаче становимся, тем больше можем подарить людям. В увлекательном и в то же время ненавязчивом развитии этой идеи и состоит заслуга создателей книги. Из трехтомных «Опытов» Монтеня, где говорится, казалось бы, обо всем на свете, умело, тщательно и любовно отобрано понятное детям, нужное им и интересное для них.

Монтень, как известно, писал не для детей, но он мечтал о времени, когда философия будет обращена и к детям. «Глубоко ошибаются, — записывает он, — те, кто изображает ее недоступною для детей, с нахмуренным челом, с большими косматыми бровями, внушающей страх».

И вот Монтень обращается к нашим детям, что можно рассматривать и как триумф великого мыслителя, и как показатель высокого интеллектуального уровня сегодняшнего юношества.

Одновременно с «детским Монтенем» (как называют его любовно библиотекари) вышла книга А. Лебедева «Разумные эгоисты Чернышевского». Она тоже посвящена искусству жить достойно — именно этому учит детей русский революционер-демократ. Хочется думать, что «синхронный» выход обеих книг (жанр их обозначен одинаково — «Философские очерки») не случаен: общечеловеческая мудрость Монтеня дополняется социальной, революционной мудростью Чернышевского. Или, пожалуй, точнее, обобщается ею. Читая подряд обе книги, опять убеждаешься в том, что этика революционеров вобрала в себя лучшие гуманистические традиции человечества.

В этом убеждает с особенной силой работа доктора философских наук, писателя Г. Волкова о Карле Марксе — «Путь гения». Гуманистическую сущность марксизма Г. Волков раскрывает и непосредственно, так сказать теоретически, и — что особенно интересно для молодого читателя — через этические и духовные богатства личности основателя марксизма. Вообще отличительной чертой автора является то, что, говоря о философии, он ведет речь не только о категориях, но и о ценностях. Черта эта в повествовании о становлении личности и мировоззрения Карла Маркса оказалась особенно уместной и убедительной.

Духовный мир юного Маркса, куда вошло все лучшее, выработанное, нажитое человеческой мыслью и совестью, показывает, какую исключительную роль играет молодость в развитии, обогащении личности и в судьбе дела ее жизни.

Именно в этом я вижу актуальную педагогическую ценность книги Г. Волкова. Рассказывая о сущности марксизма, раскрывая его революционную мощь, он все время возвращает нас к богатствам личности основателя великого учения. Посмертная судьба идей марксизма, изменивших облик мира, неотделима в изложении автора книги от судьбы гениального человека, которому при жизни не было чуждо «ничто человеческое». Это и делает особенно убедительной одну из лучших глав книги: «Коммунизм как завершенный гуманизм», в которой нас с новой силой волнуют известные мысли Карла Маркса о человеке и его отношении к жизни как человеческом отношении, когда любовь обменивается только на любовь, доверие только на доверие и т. д.

Волнующая это вещь — ощутить великую революционную этику, давшую миру бессмертных героев, в поведении и образе мышления окружающих нас сегодня «обыкновенных» людей. Но чтобы почувствовать это, нужны усилия мысли и сердца: в потоке дней, в повторяющихся мелочах иногда утрачивается ощущение социальной объемности жизни, начинаешь воспринимать ее не стереоскопически, а в совершенно искусственном, механическом делении на «будничное сегодня» и «легендарное позавчера». В «будничном сегодня» живет будто бы ничем не замечательный человек: сослуживец, попутчик, сосед по даче, а в «легендарном позавчера» жили Томас Мор, Кампанелла, декабристы, герои революции. И та минута, когда в «обыкновенном» современнике узнаешь черты легендарного героя, дает урок мудрости.

Для Радищева высшая радость, как известно, состояла в том, чтобы «соучастником быть во благоденствие себе подобных».

И вот эти самые, казалось бы, музейно-величавые слова я услышал однажды от детского хирурга, доктора медицинских наук В. И. Францева, и относились они не к легендарной, отдаленной от нас столетиями личности, а к рабочему-рабочему-лекальщику Сергею Степановичу Павлову. Он создал уникальный хирургический инструмент, помогающий при операциях на сердце, — инструмент, который до этого хорошо делали только в Англии, где мы и покупали его.

Размеры инструмента, его суть он узнал от инженера, сына которого оперировали в одной из московских клиник. Павлов работал над инструментом вечерами и по выходным дням в течение ряда лет. Когда с ним заговорили о денежном вознаграждении, ибо ценность его работы измерялась не только исцеленными жизнями, но и сэкономленным государству золотом. Павлов ответил: «Лучше покажите мне двух человек, которым помог мой инструмент».