«Как жить дальше?» — рабочие с отчаянием задавали этот вопрос. Из него вытекал следующий, извечный: «Что делать?». Но не нашлось никого, кто бы смог ответить на них, погасить конфликт в зародыше.

Свои главные требования забастовщики оформили в надписи на большом плакате, который вывесили на высокой металлической опоре линии электросети у железнодорожного полотна (дорогу переводили на электротягу). «Мясо, масло, повышение зарплаты!» — плакат возвещал о самом насущном. Другие претензии звучали в выступлениях самодеятельных ораторов, трибуной для которых стал козырек переходного тоннеля, выходящий на площадь заводоуправления. Выступления были самые разные. Обличали директора Курочкина, ругали и остальное начальство. Но больше говорили о том, что живут впроголодь. Что никак не разбавить мясом и маслом опостылевшую еду — хлеб, картошку, квашеную капусту, соленые помидоры да огурцы. Что тяжело растить детей, которые молока не видят, что пет им места в детском садике и жизнь проходит в бараках… В поиске виновных рабочие доходили и до причин повыше, недобрым словом поминая Хрущева. На тендере остановленного паровоза мелом написали: «Привет рабочему классу! Хрущева на мясо!».

Из воспоминаний П. Сиуды:

Раздавались призывы послать делегации рабочих в другие города, на другие предприятия, к захвату в городе почты и телеграфа с целью отправки во все города обращений с призывами о поддержке забастовки электровозостроителей. Тогда же прозвучали первые сообщения, что дороги к городу перекрыты, блокированы милицией и войсками. Я не намерен был выступать на митинге. Но меня беспокоили призывы к захвату госучреждений. Я хорошо помнил рассказы участников событий в Венгрии и в Грузии. Попытка захвата госучреждений в городе была чревата слишком тяжелыми последствиями. Позже власти эти призывы охарактеризовали как призывы к захвату власти в городе. Услышав призывы к захвату госучрежедений, я выступил с призывом продолжать забастовку, сохранять выдержку, твердость, организованность. И призвал на следующий день всем идти в город демонстрацией, выработать общие требования и предъявить их властям. Так и решено было сделать.

С каждым часом обстановка становилась все напряженней. Толпа возрастала. К бастующим заводчанам присоединились подошедшие с окрестных жилых районов женщины, дети. Целыми семьями стояли люди у завода-кормильца, обращая к безответным заводским стенам свой гнев. Впрочем, у стен были уши. С самого начала в толпе рабочих находились переодетые агенты КГБ. О том, что происходит на площади, что говорят и что планируется делать, знали те, кому было положено это знать. Они же передавали информацию своим руководителям.

О том, что происходит в Новочеркасске, Хрущев знал уже с утра 1 июня. Как знал и о том, что по всей стране проходят волнения в ответ на Постановление правительства о повышении цен. Волнения разной степени — от недовольных высказываний до акций протеста. Об этом шли докладные КГБ, но Хрущева волновали глобальные проблемы, незыблемость коммунистической системы не подлежала сомнению. В Москве, в первый день лета — День защиты детей, проходили торжественные, радостные мероприятия. Выступая на открытии Дворца пионеров, Никита Сергеевич говорил о счастливом детстве советских детей.

Но столь незначительные, на взгляд из Москвы, волнения в провинциальном городке Новочеркасске не казались таковыми в Ростове-на-Дону, где располагалось руководство области во главе с имевшим почти безграничную власть на территории области обкомом КПСС. Этот «передовой отряд советского народа» сразу впал в панику. Первый секретарь Ростовского обкома партии А. В. Басов, пользуясь своими полномочиями, будучи членом Военного Совета СКВО, хотел поднять войска на усмирение завода-бунтовщика. Пытался это сделать, заметим, в отсутствие Командующего округом И. А. Плиева, который в это время проводил сборы командного состава под Краснодаром. Плиев крайне возмутился, когда узнал об этих попытках Басова. Однако вскоре командующему пришлось исполнять приказы вышестоящих партийных начальников Басова.

Не найдя слов для успокоения рабочих, им решили пригрозить силой.

1 июня, около 10 часов утра, у завода появились первые военные, с рациями, на бронетранспортере. Это еще больше обозлило рабочих. Они перевернули две подъехавшие к заводу легковые армейские машины. Офицерам посоветовали не вмешиваться, машины вернули в исходное положение, и этот первый силовой отряд отправился восвояси. Затем, ближе к обеду, к заводу подъехало несколько бронетранспортеров с солдатами местного гарнизона. Через главные ворота на завод их не пропустили. Военные проникли на территорию через запасной вход.

Милиция с утра также предпринимала усилия с целью восстановления общественного спокойствия. На завод направлялись оперативные группы работников отделения милиции поселка Октябрьский, городского отдела милиции и прибывшая оперативная группа работников Ростовского УВД. Но реально сделать они ничего не могли и просто отслеживали обстановку. К обеду 1 июня в Новочеркасск подъехали работники милиции из различных городов и районов Ростовской области в количестве около 150 человек. Была предпринята попытка очистить от митингующих площадь перед заводоуправлением и заблокированные железнодорожные пути. К заводу прибыли грузовые автомашины с невооруженными сотрудниками милиции в форме. Выстроившись в две шеренги, они двинулись к собравшимся, одновременно через мегафоны призывая людей разойтись. Этой организованной силе тут же навстречу выплеснулась стихийная сила толпы с извечным оружием пролетариата — палками и камнями. Милиции пришлось отступить. В машины вскакивали на ходу. Двое милиционеров замешкались, но женщины защитили их от дальнейших побоев.

Милиция больше не предпринимала походов «стенка па стенку», а занялась локализацией конфликта и предупредительными мероприятиями на прилегающих к заводу территориях. Еще утром с витрин и прилавков продавцы убрали водку (впрочем, спрос на нее в этот день не увеличился). Под охрану было взято около 30 точек с государственной собственностью: магазины, склады, буфеты, столовые. Нападений и погромов не было. И на самом заводе имущество было в целости и сохранности. Правда, в кузовном цехе была обнаружена разбитая витрина буфета. Вызванная для осмотра продавщица пересчитала находившиеся за витриной пирожки с ливером (те самые!) и заявила, что они все на месте.

Рядовые милиционеры, участковые хорошо знали жизнь заводчан, им понятны были их беды и проблемы. Находясь с утра среди забастовщиков, они в меру своих сил пытались урезонить рабочих, но им советовали не вмешиваться, не проявляя при этом излишней агрессии к блюстителям порядка. Рабочим нужен был разговор с властью. Уважительный разговор.

А у власти самым скорым и отработанным для разговора с непослушными был язык силы. На арену действий вывели внутренние войска. Днем, в половине третьего, был поднят по тревоге и переброшен в Новочеркасск дислоцировавшийся в Ростове-на-Дону 505-й полк 89-й дивизии внутренних войск. Но и этого уже казалось недостаточно. В боевую готовность были приведены части 18-й танковой дивизии. Начинали действовать распоряжение Министра Обороны СССР и приказ Командующего СКВО. Отсчет времени по часам сменялся отсчетом по минутам. Новочеркасск превращался в полигон военных действий.

А на учебном полигоне СКВО под Краснодаром с конца мая проводились сборы командного состава округа. О событиях в Новочеркасске там стало известно в 12-м часу после звонка Басова, дотоле истерично пытавшегося раздавать команды на месте. Одновременно поступил приказ Генштаба о срочном прибытии командующего округом к месту событий. Плиев не замедлил его исполнить, вылетев в Ростов-на-Дону и появившись в Новочеркасске к 17 часам.

К этому времени в военном городке дислоцированной в Новочеркасске 18-й танковой дивизии был организован командный пункт и налажена «ВЧ» связь с Москвой. В спортивном зале 406-го тяжелого танкового полка был устроен штаб, которым лично командовал командир дивизии, начальник Новочеркасского гарнизона генерал-майор Олешко И. Ф. Коридоры и лестницы были устланы коврами. Сюда, за высокий каменный забор ККУКСов (бывшие кавалерийские курсы), под надежную охрану целый день прибывали важные лица — областное партийное и военное руководство и высокие московские гости.