— Конечно, не буду, — язвительно протянула я. — Только скажи, почему ты разорвал помолвку? Она оказалась недостаточно хороша для тебя?

— Я был молод и глуп, — ограничился он.

Оу, вот в чем дело! Он жалеет, что расстался с ней! Конечно, она же была настоящей невестой, а я — фальшивой. Всего лишь орудием для достижения желаемого контракта.

— Заиграться так легко, правда? — шепнула я, обняв себя руками, и посмотрела в окно, на проносящийся мимо город. — Как актеры так живут, примеряя на себя каждый день чужие роли, вживаясь в новые образы? Я лишь раз попробовала быть не той, кем родилась, а той, кем мечтала стать. Не мечтала до определенного времени. А потом… игра захватила меня. Я перестала различать границы реального и иллюзорного, запуталась в сетях собственных чувств и выдуманных. А ты? Нравилась ли тебе та роль, которую ты играл? Заботливого жениха, порой ревнующего, но в общем-то смешливого и спокойного.

— Ты слишком плохая актриса, Даша, — покачав головой, сказал Макс. — Ведь ты даже не можешь отличить, когда играет человек, а когда — испытывает настоящие чувства. Я не вживался ни в чью роль. Я просто был собой.

— Не уверена, — мотнув головой, сказала я. — Как ты упомянул, я не могу отличить игру от реальности.

— Знаешь что? Я устал. Устал, что ты вечно во всем меня подозреваешь, ищешь во мне только плохое, винишь во всех грехах. Я делаю шаг вперед, ты — назад. Я пытаюсь тебя понять, а ты меня — нет. Ты права, когда говорила, что мы слишком разные и никогда не сможем быть вместе. Давай просто остановимся здесь — у неперейдённой черты.

Я ничего не ответила. Во мне кипел гнев. Он еще и сделал меня виноватой! Хотелось разрыдаться, но я не могла себе это позволить. Макс гнал автомобиль вперед. Не знаю, что показывал спидометр, мне было плевать. Горечь полностью затопила меня, поэтому, когда автомобиль остановился, я громко захлопнула дверь. Макс вышел следом за мной и догнал у подъезда. Взяв за руку, он поцеловал мои пальцы.

— Прости, я был слишком резок. Просто меня задели твои подозрения и неуверенность во мне. Ты должна знать, что я не такой, каким ты себе нарисовала в своем воображении.

— А какой ты, Макс? Я не могу тебя понять. Ты такой противоречивый, что я совершенно запуталась. Но одно могу сказать точно — мы оба правы, когда говорим, что слишком разные. Мы не можем быть вместе. Теперь это будет окончательная точка в наших отношениях.

— Ты сейчас серьезно?

— Как никогда.

Макс отпустил мою руку и сделал шаг назад. «Наши гордости — это еще один барьер между нами», — подумала я, заходя в подъезд. Да, так будет лучше. Быть может, это трусость с моей стороны — отказаться от всего вот так. Но мне страшно, какие скелеты Макс прячет в шкафу и какое осуждение ждет нас в обществе, если наши отношения все-таки найдут место быть. Но еще больше я боюсь того, что для Макса все это действительно игра.

Лучше прекратить сейчас. Я достаточно насладилась своими мечтами, теперь пора вернуться в реальность.

Единственный выходной оказался тяжелой ношей, зато я вдоволь насладилась комедиями с участием Риз Уизерспун[7] и подобно её героине Эль Вудс[8] ела конфеты и предавалась унынию. К счастью, за прошедшую неделю у меня скопилось достаточно шоколада, чтобы заесть свои душевные раны.

— Вот съем последнюю конфету и точно забуду Макса! — тожественно провозглашала я и открывала новую коробку. — И кто придумал Рафаэлло? Это чистейший женский наркотик!

Да, сама с собой я в этот день тоже разговаривала. Пыталась убедить себя в том, что права, но проклятая рациональность твердила, что я даже не дала Максу высказаться, объясниться. Но с другой стороны — нужны ли мне его оправдания? Я ведь сама запуталась и не знаю, чего хочу. Я видела четыре варианта развития событий:

А) он был серьезно настроен к Вике, поэтому у меня есть шанс;

Б) он был серьезно настроен к Вике, поэтому у меня нет шансов — он до сих пор влюблен, а остальные лишь её замена;

В) он никогда не будет серьезен с такими, как я. И с Викой он лишь забавлялся.

Г) он серьезен по отношению ко мне и действительно испытывает сильные чувства, но между нами непреодолимое препятствие — социальная лестница.

И я не могла выбрать, какой из трех последних вариантов самый болезненный для меня. В вероятность первого верилось с трудом, но даже если пункт А окажется правильным, то в силу автоматически вступает пункт Г, который я, кажется, не смогу преодолеть. Вчера я расплакалась лишь из-за одной кобры в элитном серпентарии, но что будет позже, когда я буду постоянно общаться с этими людьми? Вряд ли я выдержу такой психологический прессинг.

Нет-нет, о Максе следует забыть и никогда не вспоминать! Пусть эта страница моей жизни навсегда останется в прошлом.

В понедельник я была полна решимости. Увидев в холле Макса, я сдержанно поздоровалась и прошла к лестнице. Сердце бешено колотилось. Я сама не знала, чего от него жду — ненависти, безразличия или признания. Но на подсознательном уровне хотелось, чтобы он схватил меня за руку, прижал к себе и убедил, что вчерашний разговор — сплошное недоразумение, и мы не поняли друг друга. Но Макс страдал тем же недугом, что и я — гордыней. Он прошел мимо, даже не ответив на мое приветствие.

Дети встретили меня радостными улыбками, а также сообщением, что им завтра нужно пройти медкомиссию.

— Макс собирается отправить нас в школу уже в этом году, а не в следующем! — радостно поделилась Клара.

Я застыла. Мой контракт был заключен на год, ведь потом дети пойдут в школу и им уже не будет нужна няня, лишь репетиторы и гувернантки, а у меня нет соответствующего образования. Но сейчас я узнаю об изменениях в планах моего начальника — он собирается отдать детей в первый класс в этом году, значит, и мне придется искать другую работу.

Даже не знаю, что со мной произошло в этот момент — я больше обрадовалась или огорчилась? Наверное, все вместе.

— Я так хочу в школу! — продолжила Клара.

— А я нет, — ответил Карл, нахмурившись. — Нас там будут учить бесполезным знаниям, которые нигде не пригодятся в жизни.

— Кто тебе такое сказал? — спросила я, присев в кресло.

— Дядя Андрей так сказал.

Убью брата!

— Э-э, я думаю, он не совсем это имел ввиду, — начала я. — Скорее всего, он имел ввиду что-то другое. Знания и опыт, полученные в школе, помогают нам реализоваться в социальной сфере, а также получить дальнейшее образование.

— Все равно не хочу в школу! — воскликнул Карл, и я не стала с ним спорить.

Чем больше буду с ним спорить, тем больше он будет противиться. Я понимала, что дети, просуществовавшие шесть лет вне социума, тяжело привыкают к нему. Быть может, для детей было бы намного полезнее ходить в сад, чем иметь личную няню.

Медкомиссия проходила в частной клинике. У меня были два бланк-листа, в которых делали отметки. Проблем никаких не возникло, кроме одной, и она обнаружилась на приеме у педиатра.

— Рост Клары сто двадцать два сантиметра, а рост Карла — сто шестнадцать. Разница шесть сантиметров вполне нормальна для мальчика и девочки.

— Я выше Клары? — спросил Карл.

— Нет, твоя сестра выше тебя на шесть сантиметров. Скорее всего рост выравняется в двенадцати-тринадцати годам, а потом ты станешь заметно выше сестры.

— Я ниже? — недоуменно спросил близнец и, кажется, только сейчас заметил разницу в росте с сестрой.

Он провел рукой над своей головой, но измерял немного неправильно — ладонь двигалась точно вверх, к макушке Клары, поэтому визуально мальчик не видел никакой разницы.

— Но как это может быть?! — недоуменно спросил он, и педиатр улыбнулась.

— Такое часто бывает в вашем возрасте. Ничего страшного в этом нет.

— Но я должен быть выше!