Между тем на парковке казино творилось нечто странное.

Процессия, которая имела место на нее въезжать, состояла из двенадцати машин и более всего смахивала на похоронную, в части случаев именно таковой и являясь. Все машины были черными, с тонированными стеклами и оптикой, и, если бы похороны принято было устраивать ночью и в отсутствие катафалка, сходство было бы стопроцентным. Но, поскольку дело было все-таки ночью и довольно далеко от кладбища, парковщик понял, что дело пахнет керосином, и позвонил в охрану. Шеф службы безопасности казино глянул на экран, транслировавший изображение с одной из внешних камер, и ахнул. Первым его порывом было сесть в свой «чероки», нажать на педаль газа и ехать не останавливаясь до тех пор, пока в бензобаке не кончится бензин. Потом он все-таки вспомнил о своих служебных обязанностях и велел всему личному составу охраны казино собраться у входа. Еще он позвонил владельцу казино, поинтересовавшись, не произошло ли что-нибудь, о чем он, шеф службы безопасности, должен бы знать,[19] и подумал, не звякнуть ли заодно и в ОМОН.

В это время из головного джипа процессии, автомобиля системы «лексус», вышли трое пацанов. Все трое были в кожанках, при барсетках и коротко стрижены. Один из них держал в руках кейс. Шеф службы безопасности подумал, что дело пахнет пластидом, и принялся вспоминать телефон саперов.

Пацан протянул кейс парню с двумя выпуклостями под мышками, выдававшими в нем поклонника македонского стиля ведения бесед, и сказал:

— Он там. Иди.

— Почему я? — поинтересовался «македонец», не принимая кейса.

— Потому что ты у нас реально самый культурный, — сказал пацан с кейсом. — Базар хорошо держишь.

— И жены у тебя нету, — сказал третий пацан, покручивая на пальце ключи от «лексуса».

— У меня сестра есть, — напомнил «македонец».

— У нее муж, — сказал пацан с кейсом. — Замужняя сестра за отмаз не катит.

— У меня мама больная, — сказал «македонец».

— Твоя мама нас всех переживет, — сказал пацан с кейсом, будучи не столь далек от истины. — Если что, мы про нее не забудем.

— Мы и про тебя не забудем, — сказал пацан с ключами. — Если что, такие похороны тебе отгрохаем, памятник в натуральную величину из гранита поставим, реально, в правой руке брелок от «мерина», в левой «беретта», цепь на шее, все путем.

— Лучше из мрамора, и с рисунком, — сказал «македонец». — Как Ваське Гнутому. Мне так больше по кайфу.

— Из мрамора, — заверил пацан с кейсом. — Иди.

«Македонец» неохотно принял кейс из его рук и направился к входу в казино. Шеф службы безопасности, наблюдавший за беседой, но не слышавший ни одного слова и не обладающий искусством читать по губам, увидел только обреченное выражение его лица и схватился за «уоки-токи».

— Камикадзе с дипломатом, — прошептал он побледневшими губами. — Перехватить на входе.

«Македонец» был неприятно удивлен, когда у стеклянной двери вместо швейцара его встретили пятеро молодцеватых парней, четверо из которых держали руки под полами пиджаков. Он почти физически почувствовал на себе перекрестья прицелов и ощутил себя живой мишенью.

Пятый парень демонстративно держал руки на виду и столь же демонстративно преграждал «македонцу» дорогу.

— Что в чемодане? — не слишком дружелюбно поинтересовался он.

Вообще-то в обычной жизни «македонец» заводился, как породистый немецкий седан,[20] но сейчас он помнил про возложенную на него миссию и постарался быть предельно вежливым.

— А кого это колышет?

— Меня, — сказал охранник.

— Вы что, лохи, — сказал «македонец», — совсем рамсы попутали — правильных пацанов на входе шмонать?

— Следи за базаром, — посоветовал охранник.

— Следи за моим движением, — сказал «македонец», перекладывая кейс в левую руку, правую сжимая в кулак с выставленным вверх средним пальцем и поднося получившуюся комбинацию к самому лицу охранника. — Ты хоть прикидываешь, на кого сейчас лаешь, шавка?

Охранник побледнел. Он прекрасно понимал, что если шеф ошибся и в чемодане у пацана совсем не то, о чем они все думали, то за ошибку должен будет кто-то заплатить. И он так же прекрасно понимал, что платить будет именно он. И еще прекраснее он понимал, как. Интересно, подумал он, покрывает ли медицинская страховка увечья и тяжелые телесные повреждения, нанесенные бейсбольной битой в нерабочее время?

— Извини, командир, — сказал он, пытаясь разрядить ситуацию и спихнуть часть ответственности. — У меня приказ.

— Эйхман тоже так говорил. — «Македонец» оказался образованным. — И что с ним сделали в Женеве?

— Что? — обреченно спросил охранник.

— Слили его, как протухший йогурт в канализацию, — сказал «македонец». — Со всеми бифидобактериями. Дай дорогу.

— Не могу, — сказал охранник, понимая, что вколачивает очередной гвоздь в крышку своего гроба. Если, конечно, его похоронят в гробу, что не является фактом. Подмосковные леса славятся своими скрытыми захоронениями, причем ямы там копают сами потенциальные покойники. — У меня приказ.

— Приказ? — спросил «македонец». Он убрал конфигурацию от лица охранника, попутно сдергивая с лацкана его пиджака именную карточку. — Вова, да?

— В… Вова…

— Хорошее у тебя имя, Вова, — сказал «македонец». — С таким именем в Мавзолее лежать, а не в казино шестерить. Послушай, что я тебе скажу, Вова…

— У меня приказ…

— А голова у тебя есть? — спросил «македонец».

— Типа мозги у тебя реально имеются? Вас тут сколько? Пятеро? А ты вон туда посмотри, — он махнул рукой себе за спину. — Ты людей там видишь? Ты знаешь, кто это?

— Не знаю…

— Не знаешь, — констатировал «македонец». — Тогда я тебе скажу. Там, на вшивой стоянке твоего вшивого казино, находится цвет и гордость таганской бригады. Слышал о такой?

— Слышал.

— И все они ждут, когда я войду в долбаное казино, — сказал «македонец». — И никак не могут въехать, почему я еще не внутри. Еще минута, и они подойдут и спросят. Готов ли ты им ответить, что не пускаешь меня, потому что у тебя приказ обшмонать мой кейс? Готов ли ты засунуть свой приказ туда, куда они тебе скажут?

— Э… — сказал охранник. Он выудил из кармана переговорное устройство и связался со своим непосредственным начальником. — Босс, это таганские.

— Блин, — с чувством сказал шеф службы безопасности казино. — Чтоб мне гербалайфом подавиться.

— Чего делать-то?

— Кейс он не откроет?

Охранник смерил «македонца» еще одним взглядом.

— Вряд ли, — честно признался он.

— Тогда пропусти его. Скажи, ошиблись, так, мол, и так, была информация…

— Понял, — с облегчением сказал охранник.

— И извинись.

— Обязательно. — Он отключил «уоки-токи» и посторонился, позволяя таганскому пройти. — Извините, ошибка вышла.

— Бог простит, — сказал таганский, бережно пряча удостоверение охранника в карман и обращая в прах все надежды оного на благополучную старость. — Еще свидимся, Вова.

Проиграв еще сотню долларов, Лева снова задумался о провале второго этапа своей операции. Самое обидное, что он не просчитал его заранее. Авторитет поднимается в том числе и на разборках, но как этот самый авторитет реализовать на практике? Как зацепить политиков и чиновников, общаясь только с шестерками и отправляя их на Луну по окончании общения? Да, за Левоном закрепилась устрашающая репутация, но толку от нее не было никакого.

Как и всякий современный человек, смотрящий телевизор хотя бы двадцать минут в день и интересующийся жизнью родного города, Лева знал, что главным «крестным-отцом», как сказали бы итальянцы, или смотрящим, как сказали бы наши, вдобавок, еще и держателем общака в городе-герое Москве являлся некий Транквилизатор — личность колоритная, человек старой закалки и звериной беспощадности. В идеале, чтобы завершить свой план, ему надо было занять место Транквилизатора или хотя бы сравняться с ним, заставить старого вора считаться с молодым выскочкой. Транквилизатор обладал теми связями и тем влиянием, которые нужны были Леве позарез. Но как выйти на Транквилизатора, Лева не знал.