— Полагаю, для самозащиты ей встроили пару боевых контуров, — признал Лева. — Но в обычном порядке она не представляет угрозы.

— А Папа Римский — духовный наставник Бен Ладена.

— Кто их обоих знает, — сказал Лева и посмотрел на часы. Транквилизатор опаздывал.

— С проблемой робота-убийцы и пропавшего бегемота мы будем разбираться потом, — сказал Гоша. — Сейчас нам надо закрыть вопрос с Транквилизатором, или на Луне не останется свободного места.

— Будут какие-нибудь инструкции?

— Да. Говорить буду я, а ты будешь молчать и поддакивать, если потребуется. И сейчас ты никакой не Левон, а мой сотрудник, понял?

— Понял.

— И никакой самодеятельности.

— Понял.

— И никаких идиотских шуток.

— Понял.

— Левон не может исчезнуть бесследно. Под его командованием находится куча людей, и, если они лишатся своего главаря, польется кровь. Я уравняю тебя с Транквилизатором при условии, что Левон не будет продолжать экспансии.

— А он на это пойдет? Ведь его интересы уже ущемлены.

— Его никто не спросит, — сказал Гоша.

Транквилизатор приехал на пятнадцать минут позже назначенного срока. С ним было двое его сотрудников. Один был старый, толстый и одетый в кричащий ярко-зеленый костюм. Другой был молодой, с фигурой профессионального боксера-супертяжеловеса. Присутствующих в его имидже золотых побрякушек хватило бы на десять человек хотя бы с легким намеком на вкус.

— Бухгалтер и шеф охраны, — пояснил Гоша.

Лева посмотрел на Транквилизатора. Королю преступного мира и держателю московского общака было глубоко за шестьдесят. Он был седовлас и худощав. Костюм, идеально облегающий его фигуру, выглядел тысячи на полторы долларов, а стоил еще дороже. Но больше всего Леву привлекло его лицо.

Это не было лицо обычного бандита.

Это было лицо аристократа, какого-нибудь гордого грузинского князя в десятом поколении. Оно было суровым, надменным и властным. Одного взгляда, брошенного обладателем такого лица, было достаточно, чтобы человек почувствовал себя жалким и никчемным.

— Прости, что я опоздал, Гоша, — сказал Транквилизатор, пока глава охраны отодвигал стул и помогал своему боссу сесть. — Страшные пробки. Слишком много машин стало в столице. Права покупают, машину покупают, ездить не умеют. Самоубийцы. О чем ты хотел поговорить?

— О чем еще можно сегодня говорить? О Левоне.

— Левон. — Транквилизатор сделал жест рукой, словно ловит муху. — Левон — шушера. Я много таких пережил и его переживу.

Лева ему поверил. А ведь действительно переживет. И как он мог надеяться совладать с таким человеком?

— Ты его видел?

— Нет. Зачем? Я много таких видел. Знаешь, что мы с такими на зоне делали?

— В параше топили, — сказал Гоша.

— И не только. — На лице Транквилизатора появилась ностальгическая улыбка. — Не только в параше.

— Он подмял под себя пол-Москвы, — сказал Гоша. — И он все еще жив.

— Он — выскочка, — сказал Транквилизатор. — Они взлетают быстро, а падают еще быстрее. Я остаюсь.

— Твои парни не могут его найти. — Это был не вопрос.

— Пока не могут. Гоша, что ты знаешь? Что ты хочешь? Зачем ты меня позвал?

— Закажешь что-нибудь?

— Я завтракал, спасибо.

— Хорошо, что завтракал, — сказал Гоша. — Плохие новости лучше узнавать на сытый желудок, не так сильна будет последующая депрессия.

— О чем ты говоришь, Гоша?

— О Левоне. Он остается.

— Нет!

— Я выступаю за сохранение статус-кво.

— О чем ты говоришь? Он сидит на половине моей территории. Я не могу это так оставить.

— Мне не нужна еще одна война.

— У меня нет выбора.

— Да, — сказал Гоша. — Выбора нет. Но это совсем не тот выбор, о котором ты говоришь.

Лицо Транквилизатора исказилось.

— Это ты, да? Ты с самого начала его вел?

— Нет, — сказал Гоша. — Не с самого начала. Но мы встретились и поговорили. Нам удалось достичь взаимопонимания. Он остановит экспансию, а ты не будешь предпринимать попыток вернуть то, что он у тебя отнял.

— Это неприемлемо.

— Ты слишком категоричен, — сказал Гоша. — Со мной нельзя быть таким категоричным.

— Меня никто не будет уважать.

— Зато ты будешь жив, — сказал Гоша. — К тому же ты преувеличиваешь. Твое уважение останется с тобой. У тебя огромное влияние, и ты его сохраняешь, сохраняешь большую часть своей территории, сохраняешь свой особняк, свою охрану, сохраняешь свою жизнь. В свое время ты не предоставлял никому такого шанса.

— В мое время все было не так!

— Времена меняются. Ты верно заметил, такие, как Левон, приходят и уходят. Но Левон — это ты десять лет назад. И ты тоже приходишь и уходишь. Остаюсь только я.

— Это угроза?

— Это констатация факта, — сказал Гоша. — Я вижу, ты забыл, кем ты был и кто сделал тебя тем, кто ты есть сейчас. Я тащил тебя к власти. Я организовывал твою группу. Я определял тактические задачи и ставил стратегические цели. Я за уши вытащил твою организацию в двадцать первый век. Без меня ты был бы мелким авторитетом где-нибудь в Кисловодске. Я не собираюсь спорить с тобой, Транквилизатор, потому что спорю только с равными. А ты не равен мне. Я скажу, и ты сделаешь то, что я скажу.

Транквилизатор молчал. В его глазах жила смерть.

Лева подумал, что Гоша переигрывает. А что будет, если Транквилизатор слетит с катушек и прикажет убить их прямо сейчас? И плевать, что перед ним сидит куратор ФСБ, высокопоставленный офицер ведомства, из которого выходят президенты.

— Я вижу, какая мысль зреет сейчас в твоей голове, — сказал Гоша. — Ты можешь согласиться только для вида, а сам предпримешь попытку убрать Левона. Или, быть может, даже меня. Не стоит. Я узнаю о такой попытке, и наказание мое будет суровым.

— Ты шакал, Гоша. Я с самого начала это знал.

Гоша пожал плечами. Наверное, шакал — это не самое страшное оскорбление, которое он слышал за свою карьеру.

— Ты хочешь сохранить нынешний статус-кво? Тебе нужен противовес для меня? — спросил Транквилизатор. — Я согласен, но при одном условии. Найди кого-нибудь другого на место Левона, а самого Левона отдай мне. Я пойду на переговоры с тем другим, я оставлю ему отнятую у меня территорию и людей, но Левона отдай мне.

— Я могу найти другого и на твое место, — вкрадчиво сказал Гоша. — И мне даже не придется долго искать

Они посмотрели друг другу в глаза. Транквилизатор с ненавистью и ярко выраженным желанием убивать. Гоша с равнодушием. Взгляд Транквилизатора испепелял на месте. Но Транквилизатор первым отвел глаза.

— Как мне преподнести это братве? — спросил он. И Лева понял, что они победили.

— Это твоя проблема, — сказал Гоша. — Как хочешь, так и преподноси. Можешь придумать все что угодно, Левон будет не в обиде.

— Могу я с ним встретиться?

— Зачем?

— Познакомиться хочу. Поговорить.

— Нет смысла, — сказал Гоша.

— Ладно, — сказал Транквилизатор. — Это все? Или у тебя есть еще какие-нибудь новости? Мне еще под кого-нибудь лечь?

— Не юродствуй. Ты ни под кого не ложишься. Кроме меня, но так было всегда, и ты уже должен привыкнуть.

— Я привыкну, — пообещал Транквилизатор.

Он ушел молча, не прощаясь. И даже его аристократически прямая спина выражала такую ярость, что от одного взгляда на нее начинали слезиться глаза.

— Вижу, что слухи не слишком преувеличивают влияние твоей организации, — сказал Лева.

Гоша посмотрел на дно своей чашки. Ничего интересного там не было.

— Они сильно его занижают.

Лене было стыдно.

Еще ей было любопытно.

Сейчас она занималась совсем не тем, чем следует заниматься порядочным еврейским девушкам. Любым порядочным девушкам. Даже просто любым порядочным людям.

Она шарила в чужих вещах, находящихся в чужом доме, в отсутствие хозяев.

Непорядочно при любом раскладе.

Но это же чертовски интересно!