— Я вам не верю.

— Чему именно?

— Всему. Если вы хотите убить меня, почему я все еще жив?

— Отвечаю на твой вопрос, — сказал Гоша, опускаясь в кресло и закуривая сигарету. — Убить тебя — это слишком мало. Я тебя, конечно, убью, это без всяких вопросов и обсуждению не подлежит, однако перед тем как это сделаю, я тебе кое-что объясню. Ты ведь не чужд высоких технологий, Усама? У тебя на столе стоит компьютер, поэтому я могу предположить, что ты знаешь о существовании Интернета.

Усама кивнул.

— Не так давно в сети появился сайт русского олигарха, который предложил миллиард долларов любому, кто принесет твою голову в Кремль. Журналисты подняли много шума.

— Я предложил два миллиарда за голову этого неверного. Скоро она будет лежать у меня на столе.

— Это вряд ли, — сказал Гоша. — Потому что автор этого сайта — я. И моя голова прекрасно смотрится у меня на плечах, где и останется. Зато твоя замечательно войдет вот в этот мешок.

Гоша открыл портфель и достал оттуда шестидесятилитровый мусорный пакет и большой, зловещего вида мясницкий нож.

— Я предвижу еще больше шума, — сказал Гоша. — Последовательность событий с точки зрения прессы такова. За твою голову назначают награду. Очень скоро после этого ты своей головы лишаешься. Дальше фактов нет, остается голая логика. Спецслужбы много лет безуспешно пытались тебя достать, но не могли, потому что ты хорошо прятался. Сложился даже миф о твоей неуловимости. Тем не менее голову тебе отрезали. Какой напрашивается вывод? Что тебя сдал кто-то из своих. Какой напрашивается вывод теперь? Что все ваше идейное дерьмо — дерьмо и есть и все вы рубитесь за деньги. Конечно, сразу всех в этом убедить не удастся, однако мы с моими коллегами разработали целый ряд мер, итогом которых будет полное низвержение идеи всей твоей жизни. По моим расчетам, произойдет это лет через несколько, что с точки зрения истории является мизерным сроком. Я бы удавил тебя собственными руками, но… Есть другие способы. Кстати, если ты волнуешься насчет того, что без бороды твою голову никто не узнает, то не волнуйся. Бороду мы вырастим даже на трупе. Ведь вырастим? — спросил Гоша, глядя на своего спутника.

— Проще жареной морковки, — сказал его спутник.

— Аллах акбар, — сказал Бен Ладен.

— С этим я согласен, — сказал Гоша. — Но ты не его пророк.

Витя лежал на кожаном диване, и был он очень задумчив. Он только и делал, что думал, с небольшими перерывами на сон и еду, думал уже несколько дней кряду, но долгое время ни до чего путного не додумывался.

А потом додумался.

Что-то неладное творилось в подлунном мире.

Поток братков, насильно депортируемых с их родной планеты обитания, иссяк, как поступления в бюджет накануне дефолта.

Витя забеспокоился было, что вместе с ними иссякнет и поток провианта, но об этом их странные тюремщики не забывали. Весьма любезно с их стороны.

Если братков больше не ссылают на Луну, это может означать только две вещи. Либо Левон добился того, чего хотел, либо в процессе достижения своих целей кто-то отстрелил ему голову. Витя хотел бы верить во второй вариант, однако, судя по тому, что об их Лунной зоне все-таки не забыли, понимал, что в действительности имеет место быть первый.

А потом началось.

В день после проведения очередного шахматного турнира на них обрушилось пополнение. Пополнение было одето в камуфляжную форму, кроме того, оно заросло бородами, имело ярко выраженный кавказский акцент и не любило русских.

Первого боевика пацаны разорвали на месте, как только поняли, кто он такой. Секунд через тридцать после его появления.

Потом Витя рассудил, что процесс этот противоречит принятым правилам гигиены, и решил отправлять всех последующих прогуляться по лунной поверхности. Разумеется, без скафандров, потому как таковых под рукой не оказалось. Да даже если бы и оказались…

Сразу появился новый термин — «шлюзануть».

К вечеру они шлюзанули триста сорок восемь человек. Хорошо хоть, что боевики прибывали небольшими партиями и находились в состоянии некой прострации, свойственной человеку, совершившему гиперпространственный скачок через пустоты космоса, из коего состояния они выходили уже на поверхности Луны, и выходили, как вы сами понимаете, нижними конечностями вперед.

На следующий день они шлюзанули еще под сотню прибывших. А потом как отрезало. Витя даже пожалел, что разъяренные и сходящие с ума от скуки пацаны не оставили никого из прибывших для обстоятельной беседы. Как-то поторопились… Впрочем, его ребята сначала делали, а потом думали. Таковы особенности их мировосприятия.

Витя не пытался их притормозить. Знал, что это бесполезно. Кроме того, он был не дурак, а времени для размышлений у него было предостаточно.

Первое. Кто-то вымел из Москвы часть братвы, причем самую отмороженную и безбашенную ее часть. А другую часть подмял под себя.

Второе. Этот кто-то не ограничился Москвой, и интересы этого кого-то сместились на Северный Кавказ. И этот кто-то, если он, конечно, сам не дурак, а он точно не дурак, не мог не понимать, что ждет отправленных к Вите боевиков. Значит…

Витя сделал вывод. Этот вывод ему не понравился. Этот вывод его напугал. До ужаса и дрожи в коленках.

Витя подумал, что кто-то хочет навести в России порядок.

Арсен был представителем нижней ступени растоптанного очередным российским кризисом среднего класса.

Он прекрасно понимал, что если бы в виде своей основной деятельности выбрал производство макарон, пельменей или колбасы, то сейчас уже был представителем отнюдь не нижней ступени, однако производство макарон, пельменей или колбасы его не вдохновляло.

Его маленькая фирма работала в наукоемкой области малого бизнеса. Арсен когда-то был младшим научным сотрудником (потом и старшим, потом кандидатом наук) в одном из многочисленных засекреченных советских НИИ, и любовь к богатству не смогла одолеть любовь к науке.

Последние три года он выпускал какие-то безумно сложные приборы, снабженные компьютерными датчиками, инфракрасными входами и черт знает чем еще. Лева — не знал. Он знал, что один такой прибор стоит полторы тысячи долларов и что, если Арсену удается продать больше двух таких хреновин в месяц, вся его фирма становится сама не своя от радости.

Они с Гошей пришли к Арсену без приглашения и без звонка, но им удалось застать главу фирмы в собственном кабинете. На генеральном директоре был коричневый костюм, купленный еще во время работы в НИИ. Арсен сидел за письменным столом и работал на компьютере. Второй пентиум, определил Лева. Или даже первый.

Арсен вежливо поздоровался с вошедшими, заверил, что он рад видеть Леву и познакомиться с Гошей, воткнул в розетку электрочайник и предложил закурить. Лева закурил «Собрание», а Арсен «Золотую Яву». От английских сигарет он отказался, сославшись на нежелание привыкнуть к куреву, за стоимость одной пачки которого можно купить блок «Явы».

— Как жизнь? — спросил Лева.

— С переменным успехом, — сказал Арсен. — Зато ты, насколько я слышал, процветаешь.

Арсен был знаком с Левиными родителями, и они изредка пересекались на семейных праздниках.

— Слегка, — сказал Лева, не вдаваясь в подробности.

— С чего вдруг ты проявил интерес к моей скромной фирме? — спросил Арсен. — Никак денег вложить хочешь?

— Хочу, — сказал Лева.

— И много?

— Много.

— И каково это «много» в денежном воплощении? Потому что «много» — это не цифра. То, что для меня «много», для тебя — копейки. Или наоборот.

— Миллион долларов, для начала.

Арсен перегнулся через стол и потрогал Левин лоб ладонью.

— Жара нет, а все равно бредишь.

— Я не брежу.

— Бредишь, — сказал Арсен. — Потому что: а) у тебя нет миллиона долларов; б) если бы у тебя был миллион долларов, ты не стал бы его вкладывать в мою фирму; в) если бы у тебя был миллион долларов и ты хотел бы вложить его в мою фирму, я все равно не смогу его использовать.