— Кроме стен Цитадели. И воли его защитников. И твоих друзей.

— Нет у меня друзей!

— Хм?! — Фил усмехнулся, продолжая попыхивать трубкой. — Пусть так. Что ж... Мы поищем. Не надейся на что-то особенное, сам понимаешь, сколь далеки от нас земли графов Каррас и сколь различны наши интересы. Но, мы посмотрим. Я позову тебя... жди.

Неделя прошла почти как обычно. Я ухаживал за садами, гонял помощников, продолжал опыты, а вечерами разговаривал с Топо. Мыш рассказывал о диком горном крае, о молодом графе, о строительстве и обустройстве, о делах и заботах графства... Хитрый мыш!

День проходил за днем, я ждал, а Фил как сквозь землю провалился. Ни его самого, ни знакомых разведчиков, ни нужных мне сведений...

К вечеру пятого дня — считая с того утра, когда я впервые увидел Топо, — как раз записав контрольные данные очередного замера растущих в вегетационных камерах ростков, я присел на табурет, у верстака и устало смотрел, как вдоль стены оранжереи крадется мышь, в поисках чего-нибудь съедобного.

Солнце как раз покидало небо и в сгущающихся тенях, я с удивлением понял — моя дневная гостья, вовсе не простая мышь. А очень даже знакомый веремаус. Но как странно изменял он свою форму... Медленно и рывками, как будто после каждого шага ему нужно было восстановить потраченные силы. Совсем не так меняем форму мы, жители Цитадели. Наше изменение происходит быстро, практически мгновенно, здесь же... Солнце, вначале едва касавшееся стен Цитадели, успело полностью скрыться, к тому времени как Топо, одетый только в мех, поднялся на ноги.

— Добрый вечер Дэн! У тебя случайно не найдется какой-нибудь одежды поблизости? — спросил он, нимало не смущаясь.

Я указал на висящую на колышке в углу накидку, забытую одним из работников, и Топо тут же закутавшись в неё, уселся на один из табуретов, беспорядочно расставленных по рабочей площадке внутреннего сада.

— Не самый удобный способ передвигаться, — ухмыльнулся мыш, — однако я все же тут. И горю желанием исполнить, наконец, свои обязанности.

— Но зачем вообще путешествовать в таком виде? — спросил я, сцепляя все свои пять рук на груди. — Даже здесь, в Цитадели, маленького грызуна подстерегает множество опасностей. У нас, знаешь ли, тоже были любители погулять в полной форме... Сразу после войны Насожа. Но потом несколько меньших погибли, причем на удивление глупо — и это увлечение быстро сошло на нет.

— Вообще-то я искал тебя, — опять ухмыльнулся мыш. — Что же о моем способе путешествий... Увы и ах, но сей выбор за меня делает солнце.

Не говоря ни слова, я задрал одну антенну вертикально. Как человек поднимает бровь, выражая недоверие...

— Ах, но что поделать? Одна из многих жизненных проблем оборотня, — печально вздохнул Топо. — Вам метаморцам, несказанно повезло, вы можете изменяться по желанию. А вот мы, оборотни, вынуждены подчиняться природным циклам. Волки-оборотни меняются согласно циклам луны. Медведи придерживаются сезонов. Лисы-оборотни... Ну... как бы так сказать... в, общем, для лисят. Моей же формой управляют суточные циклы.

— Хм... — изрек я. — Значит лисы для, хм, лисят. А ты — согласно восходу и закату солнца?

— Точно. Покуда светит солнце, я вынужден жить в теле мыши. Только во тьме могу я стать подобным человеку, и то лишь отчасти.

— Но что мешает тебе стать человеком полностью? — спросил я, снова сцепив руки на груди. — Хоть даже и ночью. Во всех легендах, что я слышал, превращение было полным. Ночью оборотень становился волком... или медведем... но днем оставался человеком. Разве не так?

— Увы мне, так и есть! Проблема лишь в том, что я не был рожден человеком! — мыш драматично развел лапами. — До того, как проклятье оборотня пало на меня, я был всего лишь мышью. Молодой волк-оборотень пытался съесть меня, к счастью неудачно, и я сбежал, отделавшись парой царапин. Впрочем, этого хватило. Закат солнца, в тот вечер, подарил мне целый мир, новый мир, полный удивительных открытий и возможностей.

— И опасностей.

— Не без этого, — улыбнулся Топо. — Но, за все надо платить, не так ли? Одно уравновешивает другое.

— Красиво сказано, — я снова шевельнул усами, обдумывая его слова. — Но как же, ты, такой как есть, оказался на службе в доме Каррас?

— О, но я не служу дому Каррас. Я служу Айтено Каррас, и никому другому. А как именно это произошло... История эта слишком личная и длинная, я совершенно не настроен ее сейчас рассказывать. Но кстати, раз уж речь зашла о милорде, то не поговорить ли нам и о деле, приведшем меня сюда? Итак, ты уже обдумал предложение моего лорда?

— Еще нет Топо. Пока я не могу дать ответа. Я все еще думаю... Принять предложение — немалый риск, но с другой стороны, если Герцог верен своему слову, то... дело может стоить того, — ответил я.

 — Я понимаю, это очень важное решение... — Топо потер лапами глаза, поправил усы-вибриссы и продолжил. — К сожалению, завтра после захода я должен буду покинуть Цитадель, с твоим ответом или без него. Идет уже пятый день, как я прибыл сюда, а ты сам знаешь, чем грозит мне задержка.

Я издал шипящий звук, выдыхая через сжатые дыхальца. Что ж... Значит, мне придется принять решение без сведений от кролика Фила. Плохо. Очень плохо. Но...

— Так тому и быть. Встретимся здесь же, завтра после захода солнца и я отвечу.

— Очень хорошо, — мыш поднялся с табурета и склонил голову. — Доброй ночи, Дэн.

— Доброй ночи, Топо, — кивнул в ответ я.

И уже совсем в спину выходящему мышу озвучил только что пришедшую мне в голову мысль:

— Топо, ты можешь остаться на день в моей комнате или в лаборатории. Это куда безопаснее, чем бродить по коридорам и по внутреннему саду. У нас ведь и настоящие кошки есть, знаешь ли.

— Спасибо, — с улыбкой ответил мыш. — Я подумаю.

Я лег спать пораньше тем вечером, намереваясь провести следующий день в обстоятельных и неспешных размышлениях. К сожалению, жизнь, похоже, задалась целью мешать всем моим планам. Увы, мне, но небрежность помощника при разведении питательного раствора моей опытной гидропонной плантации, обернулась срочной необходимостью промывки всего гравийно-корневого массива чистой водой. Закончить её удалось едва-едва к обеду, но мало того! Отправившись перекусить и отдохнуть к себе в комнату, я обнаружил на двери записку.

«Заглядывай» — одно слово на опаленном сбоку, перепачканном клочке новомодной бумаги.

«Куда заглядывать? Что за шутки? — думал я, поглощая скудный обед — немного вареных овощей с кусочком мяса, да горбушку хлеба с молоком и глядя на лежащий в луче света из окна клочок бумаги. Когда-то белый, ныне он был испятнан чем-то до боли знакомым... и пах... — Ну, кончено же! Пиво! Молчаливый Мул! А обожженный край — Горелый. Фил. Ох, кролик, любишь ты загадки!»

Что ж... Доев обед, прибрав посуду и переодевшись, я поспешил в таверну, стремясь узнать сведения, собранные нашим рыцарем плаща, кинжал, яда и сплетни...

Прибыв в уединенный кабинет, в углу большого зала таверны, я обнаружил там одиноко сидящего кролика-морфа, подсвечник с тремя свечами и толстый свиток на столе. Фил передал мне свиток и вышел, а я остался наедине с написанными убористым, мелким почерком строками...

И вот перед моим мысленным взором встали одна за другой картины жизни и смерти, обретений и лишений, побед и горестей земли Карреас и повелителей её, рода Каррас.

Я видел мысленным оком, как умирает на шелковых простынях сгнивший заживо, иссохший до костей старик — граф Мишель Каррас. Как хрипит он, проталкивая воздух сквозь расползающиеся хрящи ввалившегося носа, как выкашливает прогнившие легкие... «Дурная болезнь» — сифилис...