Чтобы отвлечься от не очень хороших мыслей, возникавших при виде карлика, то и дело бросавшего на юношу внимательные взгляды, Мишель стал присматриваться к самому лутину. И через некоторое время поразился до глубины души: лутин просто поразительно напомнил ему некоторых Метаморских бойцов. Да того же Скрэча! Такие жестко-четкие, неторопливые движения, такая же собранность и нацеленность каждого жеста. А как он прирезал своего раненного — раз и все! Вспомнив это слитное движение, юноша, непроизвольно сглотнул загустевшую слюну и покрепче ухватился за меч.

Потом лутин затеял тащить второе тело к костерку и, вглядевшись, Мишель решил, что догадка о возрасте карлика верна: сморщенная шкура на лице, редкие рыжие волосы на теле и руках подернуты сединой, даже в полутьме заметны многочисленные шрамы. Кроме того, впервые юноша увидел на лутине что-то кроме простейших обмоток-тряпок — распахнувшаяся меховая безрукавка показала сложного плетения кожаный пояс, на предплечьях также виднелись кожаные ремешки и Мишель мог бы поклясться, что именно туда карлик сунул кинжал, вынутый из шеи первого трупа.

Юноша не смог бы сказать, сколько же он так пролежал, прижимая меч к груди и кутаясь в отсыревший плащ. Ему казалось, что бесконечная ночь длится и длится, может месяцы, а может и годы... когда лутин вдруг замер на месте и как-то... напрягся. Потом Мишель впервые услышал его голос — лутин зашипел. Очень тихо, едва слышно, но в голосе было столько злобы, что бобер опять покрепче ухватил дрожащими лапами меч. Но тут карлик схватил лежащую у костра торбу и метнулся куда-то в лес, буквально на миг опередив прилетевший из темноты топор. Тяжелый инструмент бесславно вонзился в подвернувшийся ствол, а к костерку выскочил очень крупный пес, тут же ринувшийся по следу.

— Мишель! Светлые боги, что с тобой произошло?!

Линдси. Большая женщина упала на колени рядом, посветила факелом и, присвистнув, осторожно прижала ладонь к раненной груди и животу бобра. Лишь сейчас Мишель позволил себе отпустить меч и расслабится. Тут же навалилась жуткая боль и слабость.

— Вот... — прошептал он, — я это...

— Молчи, после сказывать будешь! — остановила его Линдси. — Хлоп, Степ, ну-ка, подхватились! — рявкнула она, ухватывая дерево снизу.

Мишель совсем смутно осознавал, как убирали дерево, и уже проваливаясь куда-то, услышал встревоженный голос Линдси:

— Терпи малыш, терпи! Все будет справно, ты только потерпи...

Он очнулся от громких голосов рядом. Кто-то кому-то очень жестко и темпераментно выговаривал, убеждал, почти доходя до крика. Но тщетно. Чего бы он ни добивался, собеседник похоже не уступал ни на дюйм.

Мишель плыл по волнам сна, не желая ни вслушиваться в разговор, ни выплывать на свет. Ему было хорошо... но счастье не бывает вечно. Постепенно волны, покачивавшие его, развеялись, и тут же на грудь навалилось что-то темное и тяжелое, не дающее вдохнуть полной грудью. Тут уж юноша поневоле рванулся, дернулся...

И открыл глаза.

Он лежал на кровати, в одной из палат Цитадельской лечебницы. Кроме него в комнате было трое: глава артели лесорубов бык-морф Татхом ковырял копытом пол, беседуя с енотом-морфом, целителем Коу, а Линдси стояла у кровати, положив тяжелую ладонь ему на плечо.

— Очнулся, - с явным облегчением произнесла женщина.

Коу обернулся, и тут же подскочив к кровати, внимательно вгляделся в глаза Мишеля. Потом осмотрел ему грудь. Юноша проследил его взгляд и увидел, что грудь и живот плотно затянуты бинтами. Енот осторожно провел ладонью над его телом, не касаясь прочем полотна.

— Дышать больно… - поморщился Мишель, пока целитель делал свое дело.

— Сломано четыре ребра. Травматический разрыв оболочки селезенки, аналогично с оболочкой печени. Три проникающих ранения брюшной полости, к счастью крупные кровеносные сосуды не задеты, кишечник тоже. Хотя кровопотеря, к моменту вашей доставки в Цитадель, уже приняла угрожающий характер. Кроме того, начальная стадия переохлаждения нижних конечностей. Тридцать швов, вправление ребер, магическое лечение оболочек печени и селезенки. Вам неимоверно повезло юноша, учитывая все сопутствующие события, что вы до сих пор живы.

— А?! А как... когда...?

— По меньшей мере неделя постельного режима, неделя под наблюдением и еще неделя легкого труда. Потом можете опять ронять деревья. Только не забудьте при этом отойти подальше, — голос Коу звучал строго, но при последних словах он чуть усмехнулся. — Кстати, вами очень настойчиво интересовался Михась. Я удержу его в стороне еще пару дней, но не дольше. Советую хорошенько подумать, что его могло так сильно заинтересовать.

— А... а Паскаль? — неожиданно для самого себя спросил Мишель.

— Обещала заглянуть завтра с утра, — заверила его Линдси.

Татхом утешающе похлопал его по плечу ладонью с пальцами-копытцами.

— Вот почему мы никогда не ходим по одному, мой мальчик. Мы нашли бы тебя куда раньше, но возникли... проблемы. Хорошо, хоть подопечные Михася помогли. Эх... Ладно. Как поправишься, приходи, работа будет тебя ждать.

Бык широко улыбнулся ему и покинул комнату.

— Очень хорошо. А сейчас, больной, вам предстоит выпить снотворно-укрепляющую настойку, но уже собственными лапами. Все эти дни мы поили вас с ложечки, теперь попробуйте сами.

Глаза Коу весело блеснули, он налил в чашу состав из трех больших бутылок темного стекла.

— Кстати, — вздохнула Линдси, — прости, за этова... килт который. Вот уж не думала, что тебя оно так прямо аж всколыхнет.

— А... — Мишель поморщился. — Я тут подумал... ну, пока лежал там... я тоже того... малость чересчур. Правда же, а?

Линдси похлопала бобра по плечу, а когда Коу подал тому чашу с лекарством, нагнулась и подняла с пола свою и маленький пивной бочонок.

— Сдвинем чаши?

Мишель ухмыльнулся:

— Сдвинем!

Линдси хрипло хихикнула:

— Вот оно! Ты — настоящий мужик!

Глотая горькое лекарство, Мишель подумал: и пусть! Может быть, Паскаль вернет ему старый окрас, а может быть и нет... Жизнь все равно продолжается! А значит — буду жить!

Перевод — Рэдгерра, Дремлющий.

Литературная правка — Дремлющий.

Год 706 AC, конец февраля

Пока соперник постукивал толстым когтем по деревянному шесту, кенгуру-морф смотрел на бильярдный стол. Потом Жупар покатал кий по ладони,  глянул на дальний край стола, туда, где в ожидании замер ящер-морф Коперник и нагнулся, пристраивая шест к лапе.

Крыс-морф Таллис, и лис-морф Нахум, сидевшие за ближайшим столом, синхронно вытянули шеи.

Удар!

Шар, разбив четверку, ушел куда-то к дальнему краю, шары раскатились по сторонам, причем ближайший аккуратно лег в среднюю сетку.

Кенгуру облегченно вздохнув — он пока еще не выбыл из игры — и вновь нагнулся над обитым зеленой тканью столом. Жупар знал — в искусстве катания шаров, его никак не сравнить с тем же Маттиасом. Но ящер вызвал его на игру, и разве мог он отказаться от вызова?

Коперник, все так же постукивая когтем по дереву, отошел в сторону, уступая место у бортика, а Жупар опять пристроил кий к лапе.

Удар!

Увы, на этот раз ударный шар покатился чуть-чуть не туда и второй шар коснулся края бортика. Какой-то миг казалось, что инерции все же хватит и шар доползет до края... но нет.

— Твоя очередь, — Жупар скривился так, словно это был смертный приговор. Впрочем, в исполнении Коперника...

Ящер-морф одним взглядом изучил ситуацию, потом наклонился, сверкнув чешуйчатой шкурой, и легонько стукнул кием.