Крессида надула щёчки и слегка прижала пальчиком кончик носа, сделавшись похожей на пухленького херувимчика.

— Так когда же? — повторил Аллен.

— Я думаю. Действительно, а когда?

— Сюда вы вошли десять минут назад, — сказала Трой. — Я как раз подводила часы.

— И успели побывать в своей комнате, — добавил Аллен. — Как долго вы там были? Во всяком случае, достаточно, чтобы переодеться?

— Что, кстати, весьма длительный процесс, — подхватила Крессида. — Скажем, минут двадцать. Я ещё зашла в библиотеку за лекарством. Хилли слегка простыл, пока разыгрывал из себя ищейку. Не посылать же дядюшку Берта Смита. Вот и пришлось идти мне.

— Вы по дороге встретили кого-нибудь?

— Конечно. Встретила на лестничной площадке этого осла Найджела, громко оплакивающего грех. Вы, наверное, слышали про грязную записку, которую он подсунул мне под дверь? Про то, что я грешная леди?

— Вы уверены, что записка написана именно им,?

— А кем же ещё? — с нажимом произнесла Крессида. — Кто ещё мог до такого додуматься? Это же его любимая тема, не так ли?

— Так. Когда вы спустились к ужину?

— Не знаю. Наверное, как всегда, последней.

— Вы видели, как кто-то входил в комнату Форестеров или выходил из неё?

Крессида беспомощно всплеснула руками.

— Да! Опять Найджел. Он выходил. Он готовил постели на ночь. На этот раз он прижался к стене, словно у меня инфекционная желтуха.

— Спасибо, — сказал Аллен. — Мне надо идти. Он поглядел на Трой:

— Все в порядке?

— В порядке.

Когда за мистером Алленом закрылась дверь, Крессида произнесла:

— Дорогая, придётся взглянуть правде в лицо. Я даром трачу порох.

Прежде чем выйти в ночь, Аллен заглянул в кабинет и нашёл его пустым. Он включил все лампы, раздвинул шторы и вышел, тщательно заперев за собой дверь и опустив ключ в карман. Ещё несколько секунд он потратил на то, чтобы прислушаться к голосам из библиотеки. Оттуда доносились два мужских голоса. Вскоре раздался характерный лающий смех мистера Смита. Аллен спустился к Рейберну, который ждал его в прихожей вместе с четырьмя констеблями и двумя проводниками с собаками. Группа вышла во двор.

— Дождь стихает, — прокричал Рейберн.

Ливень действительно перешёл в более редкий дождь, шум которого перекрывал мощный гул, словно все деревья поместья обрели голоса, чтобы как можно громче заявить о себе. Кругом свистело и громыхало, будто ветер то и дело срывал с места какие-то железки.

Ледяной монумент Найджела бесследно исчез. На мокром ящике белели жалкие остатки покорёженной до неузнаваемости фигуры.

Мужчины обогнули западное крыло и лишились последней защиты от яростного урагана.

Окна библиотеки были зашторены. Из них выбивались лишь тонкие лучики. В комнате для завтраков света вообще не было. Но из кабинета лился яркий жёлтый поток, который выхватывал из темноты бьющуюся на ветру молодую ель и окружающие её кучи мусора. Отмытые дождём осколки стекла радужно поблёскивали.

В лица полицейским бил ветер, хлестал дождь, летел какой-то мелкий сор. Констебли обшаривали территорию мощными лучами поисковых ламп. Вскоре они нашли выброшенную рождественскую ёлку и внимательно осмотрели нагромождения битого кирпича, камней и досок, поросших бурьяном. Повсюду были только следы, оставленные людьми Хилари, орудующими лопатами и вилами. Констебли навели свет своих фонарей на молодую ель, а Аллен, стоя спиной к ветру, вгляделся в сучья. Как и из окна гардеробной, он различил в конце концов тонкую блестящую полоску. Часть сучьев была поломана. На куче земли под окном кабинета даже сохранились следы изящных ботинок Хилари там, где он перелез через подоконник, чтобы достать кочергу.

Полоска моталась с подветренной стороны. Аллен взял у одного из констеблей фонарь, примерился и велел держать луч в нужном направлении. Чтобы быть услышанным, ему пришлось кричать констеблю прямо в ухо.

Констебль принял фонарь, Аллен полез за дерево. Он старался держаться как можно ближе к стволу, где молодые сучья были крепче. Мокрая хвоя царапала лицо. На шею и плечи валились холодные каскады снега, к рукам липла смола. Когда он вскарабкался повыше, дерево склонилось, и свет оказался в стороне. Аллен осторожно сместился вдоль ствола, чтобы снова обрести вертикальное положение.

Внезапно справа под ним вспыхнул дополнительный свет. В окне библиотеки показалось, обращённое вверх лицо Хилари Билл-Тосмена, который во все глаза таращился на Аллена.

Аллен чертыхнулся, обхватил ставший очень тонким, ствол левой рукой, немного откинулся назад и посмотрел на вершину. Прямо в лицо полетел очередной заряд мокрого снега.

Вот оно. Аллен поднял правую руку, поймал что-то, выпустил и снова поймал. Пальцы так замёрзли, что почти ничего не чувствовали. Аллен перехватил добычу губами и скользнул вниз.

Обойдя дерево так, чтобы оно заслонило окно библиотеки, Аллен начал греть руки о корпус лампы. Рейберн, стоявший рядом, сказал что-то, ткнув большим пальцем в сторону библиотеки, но Аллен не уловил слов. Он на всякий случай кивнул и вынул изо рта тонкую полоску, блестевшую золотом, затем расстегнул плащ и спрятал её в нагрудный карман жакета.

— Идёмте в дом! — прокричал он, для ясности сопроводив слова жестом.

Они уже подходили к центральному входу, когда попали в перекрёстный свет двух фонарей. Сквозь рёв бури донёсся слабый зов. Группа направилась навстречу свету. Фонари заметались, потому что державшие их люди от нетерпения тоже побежали к ним. Аллен осветил своим фонариком их возбуждённые лица.

— В чем дело? — заорал Рейберн. — Что за спешка?

— Мы нашли его, мистер Рейберн! Мы видели его! Он найден.

— Где?

— Лежит на склоне холма. Там. Я оставил своего напарника присмотреть за ним.

— На каком склоне? — проревел Аллен.

— По ту сторону, сэр. По дороге к Вэйлу.

— Идёмте же! — возбуждённо сказал Рейберн. Вся группа бросилась по тропинке, по которой так часто гуляла Трой.

Им не пришлось идти далеко. Скоро они увидели в круге света лежавшую лицом вниз фигуру. Над ней склонился человек. Не успели они приблизиться, как этот человек выпрямился и принялся пинать лежащего.

— Господи! — возопил Рейберн. — Что он делает?! Он свихнулся?! Господи, да остановите же его!

Он повернулся к Аллену и обнаружил, что тот корчится от смеха.

Человек на склоне ещё пару раз пнул распростёртую фигуру, а потом, явно намеренно, отвесил ей ногой такой могучий удар, который буквально взметнул её в воздух. Фигура бешено взмахнула руками и развалилась. Ветер кинул им в лица клочки мокрой соломы и гнилую ветошь.

Хилари придётся позаботиться о другом пугале.

Дальнейшие изматывающие и унылые поиски оказались безрезультатны, и в пять минут первого они вернулись в дом.

Остальным группам тоже было абсолютно нечего сообщить. Мужчины свалили грудой промокшую одежду и фонари, оставили двух собак в пустой гардеробной западного крыла и на негнущихся ногах приплелись в холл. Нагретое центральным отоплением помещение показалось им турецкими банями.

Откуда-то со стороны библиотеки под воздействием жгучего приступа гостеприимства примчался Хилари. Он был преисполнен сочувствия и переводил тревожный взгляд с одного посиневшего от холода лица на другое, то и дело оборачиваясь к Аллену, словно призывая его в свидетели собственного беспокойства.

— В обеденный зал! Все! Скорее, скорее, скорее! — восклицал он, прыгая вокруг них, словно колли. Поисковая партия не стала возражать.

Стол в обеденном зале ломился от холодных закусок, которые сделали бы честь Дингли-Деллу. На боковом столике выстроилась батарея бутылок: виски, ром, бренди и кувшин с горячей водой. Если бы Хилари знал, как это делается, он наверняка взялся бы сам за приготовление пунша. Но Аллен поручил Рейберну заняться напитками, а сам принялся разбираться с холодным мясом.