— Он сказал ей, — пояснила миссис Форестер, — разумеется, не выдавая Маульта, что она действительно из военной, но совершенно ничем не примечательной семьи. Ну а она…, она же быстра на выводы, вы знаете…, на основании каких-то его слов она решила, что рождена вне брака. Фред сказал, что бесчестно выходить замуж за Хилари, оставив его в заблуждении…, что если он действительно любит её, никакая правда не послужит препятствием.

— Я предупредил её, — сказал полковник и умолк.

— Что если она не скажет, скажете вы? Глаза у полковника стали похожими на чайные блюдечки.

— Да. Именно так я и сказал. Откуда вы знаете?

— Догадался, — солгал Аллен.

— Да? — произнесла миссис Форестер после долгого молчания, кинув выразительный взгляд на стенной шкаф.

Полковник беспомощно всплеснул руками.

— Самое ужасное, я никак не могу заставить себя признать, что она…, она…

Он поднялся и подошёл к окну. Миссис Форестер сделала Аллену предостерегающую гримасу.

— Что когда она ударила Маульта, то принимала его за вас? — спросил Аллен.

Полковник кивнул.

— Поверьте мне, — сказал Аллен, подходя к нему, — этого не было. Она знала, что бьёт Мальта. Поверьте!

Полковник поражённо уставился на него.

— Но… Я… Конечно, это несколько утешает. Конечно. Но… Маульт… Почему именно моего бедного Маульта? Зачем ей?… Нет! Не говорите! Я не хочу знать.

Аллен не стал ничего говорить полковнику. Он сказал это Хилари.

Он, Хилари и Трой (добившаяся разрешения мужа после долгих упрашиваний) сидели в кабинете. Полицейские, кроме шофёра Аллена, покинули дом, а с ними Крессида и её отец, Альфред Маульт.

Снова, как в произведении плохого символиста, показалось солнце. Снег таял.

— Понимаете, она так красива, — сказал Хилари Трой. — Думаю, именно это и обмануло меня. То есть все её выходки и довольно скучная болтовня сглаживались в моих глазах внешней привлекательностью. Они даже казались мне трогательными, а точнее, вовсе меня не трогали.

В уголках его рта появилась та самая тень улыбки, которую Трой запечатлела на портрете.

— Конечно, все это ужасно, и я в некотором роде совершенно сражён. Честное слово, сражён. Но…, насколько я понял дядю Блоха и тётю Клу, она наговорила мне кошмарной лжи. Мол, “Тоттенхейм” и тому подобное.

— Она знала, что вы очень серьёзно смотрите на подобные вещи, — сказала Трой.

— Разумеется. Я дикий сноб. Правда, может, и не очень дикий, но… Маульт?! Её папа!

— Про Маульта она не знала, — сказал Аллен.

— Когда же она узнала? — бросил Хилари. — Или она…, она созналась?

— Она сказала вполне достаточно. Она знала, что документы, касающиеся её родителей, хранятся в железном ящике. Полковник сказал ей об этом, когда объявил, что вы должны знать о её происхождении. Она выбрала момент, когда полковник должен был ждать её внизу, а остальные собраться вокруг ёлки, чтобы взломать ящик кочергой. Маульт, который показывал полковнику, как он выглядит в костюме и парике, вернулся в гардеробную и застиг её на месте преступления. Апофеоз. Он был пьян, возбуждён и сказал ей. Дом заполнили колокола, Маульт выглянул из окна, чтобы найти Винсента, и она ударила его кочергой.

— Значит, непредумышленно? — быстро спросил Хилари. — Без заранее обдуманного намерения? Чисто рефлекторно? Да?

— Можно сказать и так.

— Хоть это хорошо. И, слава Богу, никаких чёрных замыслов по поводу несчастного дяди Блоха.

Аллен промолчал. Сейчас явно не стоило говорить о картонке в окне полковника и исчезновении с привычного места его таблеток.

— Полагаю, — сказал он вместо этого, — защита постарается свести срок заключения до минимума.

— А сколько?…

— Трудно сказать. Она вообще может вывернуться. Хилари явно переполошился.

— Ну, скорее всего не совсем, — успокоил его Аллен.

— Вы, пожалуй, скажете, — проговорил Хилари, помолчав, — что мои бедные Винсент и компания пособничали?

— В некотором роде да.

— Понятно. Но ведь, — сбивчиво затараторил Хилари, — совсем разные вещи — набирать слуг из “однодельщиков” или…

Тут он слегка покраснел и замолчал.

— Нам пора, Рори, — сказала Трой.

Хилари рассыпался в благодарностях, восторженных восклицаниях по поводу портрета, извинениях и пожеланиях счастливого пути.

Когда они уезжали, Хилари величественно стоял под входной аркой, залитый бледным солнечным светом. Неподалёку виднелись фигуры Мервина и Казберта, которые помогли уложить багаж. В последний момент к Хилари присоединились мистер Смит и Форестеры. Трой помахала на прощание.

— Можно куда-нибудь уехать на уик-энд, — предложила она.

— А знаешь, что чуть было не сказал Хилари? — спросил её муж.

— Что?

— Что когда она выйдет, она вполне подойдёт для Холбедза. Разумеется, в ином качестве. Например, как горничная.

— Рори!

— Готов биться об заклад, — сказал Аллен.