Вдобавок, у всех товарищей Стаса поменялось выражение лица. Оно стало более жестким, непреклонным. Заострились черты, поджались губы, а на дне их глаз время от времени мелькала странная, неприятная эмоция, уже виденная попаданцем у Акургаля раньше. Эмоция зверя, познавшего голод и отчаяние. Загнанная в угол крыса, которая избежала смерти, но теперь видела ее в каждом тупике.

А еще места у костра стало больше. Вань с Канем все также кряхтели на полигоне. Оба показывали худший результат среди всех, кто принимал участие. Юлвей махал мечом, не став даже пытаться освоить разминочный комплекс, Десятник с палкой наперевес наворачивал за Камеем круги и хлестал его хворостиной, Юншэн опять где-то пропадал, а Сянь… Место Сяня отныне навсегда останется пустым.

— Где фармацевт? Я отнесу ему порцию, — Спросил Стас у Ма. Тот было осклабился, готовый выдать новые остроты, но потом наткнулся на стылый взгляд все еще детского лица и смешался.

— Где Юншэн? — Обманчиво тихим, шелестящим голосом повторил свой вопрос Саргон.

— Пусть дождется остальных и ест вместе со всеми, — Буркнул Ма, отводя взгляд. А затем перевел взгляд на стоящего у входа Уру и преувеличенно бодрым голосом громко сказал ему:

— Хей! Как насчет игры в бел-накбу? Один слепой старик из вашего нома здорово научил меня… — Он не успел договорить. Стас коротко, без замаха, ткнул его костяшками пальцев солнечное сплетение. Движением, которое он подсмотрел из выполненного комплекса десятника (точнее, куратора). Уру глядя на это только хитро прищурил глаза, слегка покачал головой и отвернулся. Никакой жалости к бывшему товарищу по каравану он не испытывал.

— Не смей меня игнорировать, — Все тем же спокойным тоном произнес попаданец. Одни только Боги знали, чего ему стоило контролировать свои связки так, чтобы не сбиться в шипение или не начать орать в гневе.

Последнее и вовсе считалось очень грубой ошибкой. Орущий человек автоматически расписывается в собственном бессилии. Это, кстати, хорошо чувствуют дети, поэтому они и не уважают часто орущих взрослых. Так, визгливая чайка, которая раздражает, но не является авторитетом.

Шипение тоже не лучшая тактика для запугивания, хотя и не такая плохая. Но для человека всегда самое страшное — это когда ожидания и реальность отклоняются друг от друга и он не понимает, чего ему ждать. Тогда жертва бессознательно идет по самому худшему варианту. Если человек, который только что тебя ударил, злится — то это нормально, "с этим можно работать" — считает наш мозг.

А если он улыбается? Значит он невменяем и способен на что угодно. Примитивный, но очень наглядный пример куда более глубокой работы "мозга рептилии".

Стас не улыбался, но и не показывал признаков гнева. Чем еще сильнее давил на своего оппонента.

— Если ты будешь мне вредить или меня игнорировать, или еще как-то ущемлять, портить вещи или репутацию… Ну ты понял, — Стас пренебрежительно помахал в воздухе ладонью, — То я побью тебя, а затем всю ночь буду лить холодную воду тебе на голову. Я ведь не убийца. А так, мне даже интересно будет, какую именно дрянь ты от этого подцепишь. МОжет даже не умрешь, кстати. Просто… ослабнешь.

"…И тебя добьют демоны", — Повисла в воздухе не произнесенная фраза.

Ма отчетливо передернуло.

Стас довольно хмыкнул, правда, уже про себя. Еще один трюк — показывать именно то, что ожидает от тебя собеседник. То есть действовать в заданных чужими ожиданиями рамках. Прием специфичный, но иногда — довольно действенный. Вот как сейчас.

Стас ведь еще не мог пугать людей одним своим видом, как Ксин. Угрожай он убийством, или травмами, или даже ядом — Иккагецу бы не поверил. Наоборот, мог осмелеть, решить, что его берут на слабо. Ну и что, что Стас сильнее? Если один из противников не может нанести серьезный урон другому, то сила сама по себе отходит на второй план.

Ну не ложится на Саргона образ отморозка, слишком уж он мягкий, по сравнению с местными. Что хорошо видно. Зато такой изощренный вид — отомстить, но вроде как не смертельно и даже не болезненно, однако с гарантией — мог прокатить. Именно из-за иезуитской хитрости в сочетании с душевной мягкостью.

— Фармацевт сейчас варит что-то во дворе казармы, — Сдался бывший вор. Он ничего не сказал на монолог Стаса, но сама его речь являлась таким ответом. По крайней мере, в ближайшее время он никак вредить не будет.

— Хорошо, я тогда пройдусь. Не скучай без меня, — Похлопал Стас вора по плечу. Тот заскрипел зубами, но ничего не ответил, а радостный Саргон уже почапал к своему молчаливому приятелю.

Юншэн действительно обнаружился во дворе казармы. Вот только, вопреки ожиданиям Стаса, он ничего не варил. Лишь задумчиво шевелил губами, перебирая в бледных, тонких как у пианиста пальцах пучки трав, маленькие глиняные кувшинчики с оттисками каких-то символов, а также сушеные связки всякой дряни, вроде кроличьей лапки или петушиных шпор.

— Привет! Я принес тебе немного еды, — Стас бесцеремонно, но бережно вытащил все ингредиенты из рук товарища и аккуратно сложил их в пустой и холодный тигель. Потом заберет.

— Сейчас, только поставлю чайник, — Засуетился попаданец, — Налил в котелок немного воды, поставил кипятиться на никогда не гаснущий костер. На две порции воды хватит. Стас даже бросил туда россыпь трав, которые успел собрать в лесу. Ничего особенного: пара пряностей Ма, которые походили на лаврушку из прошлого мира, да растение с душистым ароматом Иван-чая. Ну, если бы Иван-чай скрестили с ледяным вином, смешали с вином и разбавили где-то один к десяти. Аромат слабый, но стойкий и приятный.

— Чем занимался все утро? — Нейтрально начал диалог Саргон.

— Пытался. Найти некоторые. Растения, — Прошептал алхимик и его уголки губ комично опустились вниз.

"Не нашел", — Констатировал факт он.

— А потом?

— Ты пришел, — Уголки снова дернулись вверх. Парень взял в руки плошку, вытащил свою ложку, всю зеленую от травы, которую толок в ступе. Крылья носа слегка подрагивали от дразнящего аромата специй в скудной еде, однако фармацевт дисциплинированно подождал, пока его друг не разольет чай по кружкам.

— Да ты ешь, не жди меня.

Тот лишь покачал головой. Придвинулся ближе.

— Спасибо. Я иногда. Забываю о. Времени. Здесь. Могу умереть. От. Истощения, — Нарочито безразличные нотки в голосе.

— Я не дам тебе погибнуть такой глупой смертью! — Угадал. Плечи сокомандника слегка расслабились, а на лице читалась признательность.

— Кстати, что за состав ты хотел приготовить?

— Тот отвар, который ослабляет демонов, — Юншэн больше не пытался сыпать мудреной терминологией. По крайней мере, не сразу. Зато теперь бросался в другую крайность и объяснял как для идиотов, не способных запомнить названия даже пары зелий.

— И как?

— Здесь нет тех ингредиентов, которые мне нужны, — Отрицательно покачал головой он, — Зелье, которое заставляло скользить, тоже сделать не получится.

— Плохо, — Ровно ответил Стас. А затем спросил без перехода:

— Скажи мне, Юншэн, почему ты не практикуешься?

Вид у фармацевта тут же стал как от побитой собаки. Он моментально съежился, опустил голову, начал прятать глаза от собеседника.

— И ты. Тоже? — С тихим отчаянием проговорил он.

— Подожди. Ты не так меня понял. Я действительно хочу знать. Я не стану тебя осуждать. Просто… Нам нужно выжить, друг. И я хочу верить тебе! Вот только без тренировок любого в Форте ждет смерть. И мне НУЖНО знать, почему ты ими пренебрегаешь. Не хочешь? Не можешь? Не должен? Запретили?

Юншэн помотал головой.

— Я слишком. Слабый. И никчемный. И. Много всего. Дед говорил. Что фармацевту. Не нужны тренировки. Отец сказал. Я. Ничтожество. Слабак. Бесталанщина. И выгнал. Меня. Я не знаю. С чего начать. Как это делать. Нужны ли. Они мне. Что если. Не получится? Тем более. У алхимиков. Свои тренировки. Я пытаюсь. Сделать все. Делал. И то. И это. Каждый день. Понемногу. Но. Не выходит. Ничего.