…Возвращаясь на Родину в январе 1949 года поездом, Вячеслав Васильевич вспоминал своих многочисленных монгольских друзей, мысленно прощался с ними. Душу согревали их крепкие объятия перед расставанием, задушевные беседы и искренние пожелания счастья и удач на будущее. Теплыми и сердечными были последние встречи с монгольскими руководителями X. Чойбалсаном[44] и Ю. Цеденбалом[45], с которыми за годы работы довелось, как говорится, не один пуд соли съесть и переделать множество больших и малых дел. Покидая Монголию, он увозил ее в сердце своем. Потом не так уж редко ему доводилось встречать наших людей, которые побывали и поработали в Монголии, и все они как один всегда вспоминали эту страну и ее народ с сердечной признательностью и любовью. А за ним прочно закрепился неофициальный титул — друг монгольского народа чекист Гриднев.

В 1950–1960 годах Вячеслав Васильевич руководил знаменитой «лесной школой», готовившей кадры для советской внешней разведки. Затем 30 лет жил активной и хлопотной жизнью неугомонного пенсионера. Писал статьи в ведомственные журналы, выступал перед молодыми сотрудниками разведки, заботился о сохранении доброй памяти о героях ушедших в историю войн и битв «невидимого фронта».

За годы службы Вячеслав Васильевич неоднократно получал награды и гордился ими. Но почти никогда не носил их, ограничиваясь даже по торжественным случаям скромными орденскими ленточками. Будучи на пенсии, иногда разглядывал свои ордена и медали. Коллекция выглядела внушительно: орден Ленина, три ордена Красного Знамени, два ордена Отечественной войны I степени, два ордена Красного Знамени МНР, орден «Полярная звезда» МНР, многие медали. Воспринимал каждый наградной знак не как важный только сам по себе, а как сигнал памяти, воскрешавшей те конкретные дела, за которые он был получен. Но высшей наградой, вызывавшей незабываемые и неповторимые эмоции, всегда были для него успехи многих десятков его учеников, ставших отличными разведчиками, беззаветно преданными Родине и своему профессиональному долгу.

5 января 1991 года Вячеслав Васильевич Гриднев скончался, оставив о себе добрую и благодарную память у родных и близких, у друзей и соратников, наследников того великого дела, которому он служил и был верен до последнего вздоха.

Аргентина, Буэнос-Айрес, июль 1941 года, второй месяц гитлеровской агрессии против Советского Союза. Недавно прибывший в эту страну наш агент-нелегал получает из Центра важное задание. Ему предлагается организовать диверсионную работу по срыву снабжения немцев стратегическим сырьем из стран Южной Америки, принять любые другие меры, чтобы сократить и приостановить поток таких грузов через океан в Европу для противника, подбирать агентуру для засылки с разведывательными целями в оккупированные гитлеровцами и нейтральные страны.

Директива эта пришла к разведчику кружным путем: из Москвы в нью-йоркскую резидентуру по радио, шифром, там ее содержание нанесли тайнописью и частично шифром (уже другим) между строк обыкновенного бытового письма и направили его авиапочтой в Буэнос-Айрес в адрес некоего господина Ф., через которого послание поступило по назначению. Проявив тайнопись, разведчик несколько неожиданно для себя обнаружил в конце текста приписку — Центр поздравлял его с награждением орденом Красной Звезды за недавнее участие в выполнении специального задания. Он понял — речь шла о так называемом мексиканском деле 1940 года.

Кто же в Буэнос-Айресе был получателем этого письма из Нью-Йорка? Здесь мы должны отослать читателя к предыдущему, третьему тому очерков, где в числе лиц, нападавших на дом Троцкого в Мехико в мае 1940 года, фигурировал под псевдонимом «Фелипе» один из активных участников этой операции.

Напомним, что в тот раз ликвидировать Троцкого не удалось. Мексиканская полиция организовала интенсивный поиск нападавших, а их было не менее 20 человек. Почти всех их выявили, многих арестовали, некоторых потом судили. В ходе дотошного следствия полиция получила достаточно подробное описание характерных пример «Фелипе», был составлен и появился в газетах его фоторобот.

Разведчику пришлось уйти в глубокое подполье, он часто менял адреса проживания в столице, с помощью грима несколько изменил внешность. В критический момент вынужден был искать убежище… в частной клинике для душевнобольных, где провел около двух месяцев. Много позже, вспоминая былое, «Фелипе» с присущим ему чувством юмора писал: «Хотя я вел себя в этом заведении как обычно, никого из себя не изображал, ни обслуживающий персонал, ни мои «коллеги» — душевнобольные, к большому удивлению, нисколько не сомневались, что я стопроцентный псих. Сначала это меня удивляло и забавляло, а потом стало смущать и беспокоить: как бы не задержаться здесь излишне долго…»

С помощью имевшихся связей «Фелипе» обзавелся новым заграничным паспортом (его прежний документ к тому времени оказался просроченным). Получив транзитную кубинскую визу, в августе 1940 года «Фелипе» морем направился в Гавану. Там задержался на несколько месяцев, находился в контакте с прибывшим на Кубу Эй-тингоном (Том) — своим руководителем по Мексике. Они решили, что «Фелипе» уедет в Аргентину, где он жил до 1936 года, и станет ожидать дальнейших указаний Центра.

В декабре 1940 года «Фелипе», благополучно прибыв в Аргентину, обосновался в столице, вступил пайщиком в небольшое предприятие и в июле 1941 года получил из Центра задание, о котором читателю уже известно.

Начинать его выполнение предстояло с подбора кадров, то есть людей полностью надежных и способных вести эту весьма специфическую работу. В этих целях «Фелипе» прежде всего связался с друзьями, известными ему по совместной борьбе в годы Гражданской войны в Испании. Установил также контакт с одним видным деятелем прогрессивного крыла массового политического движения. По их рекомендациям встречался и беседовал с десятками кандидатов, определяя их пригодность и возможности для намечаемых дел.

Первым в организацию был привлечен 27-летний аргентинец «Тинто», интеллигентный, широко образованный человек. В студенческие годы принимал участие в левом молодежном движении, а затем в деятельности ряда общественных организаций. Коренной местный житель, он отлично ориентировался в обстановке, хорошо знал город, страну, располагал связями в самых разнообразных общественных слоях. Этот рассудительный, строго организованный человек в высокой степени владел логикой убеждения и пользовался непререкаемым авторитетом у товарищей, с которыми ему доводилось сотрудничать. Его жена «Дора» полностью разделяла антифашистские убеждения мужа и в последующем стала очень ценным работником.

Другим помощником у «Фелипе» был итальянец «Марчелло». Родину он покинул в 1926 году из-за преследования за прогрессивную деятельность. Там его арестовывали, он сидел в тюрьме, одно время находился на полулегальном положении. В Буэнос-Айресе устроился на скромную работу механика в мастерских. Ко времени описываемых событий ему было 46 лет. Вот как «Фелипе» характеризовал его после войны: «…Идеальный подпольщик, внешность самая обычная, без особых примет. Скромен, неутомим, на редкость вынослив. У него неисчерпаемые связи в городе. Легко сдруживается и располагает к себе простых людей: портовиков, ремесленников, сапожников, уличных торговцев и т. д. Шутник, балагур. Надежный друг, замечательный товарищ».

Оба помощника «Фелипе» также занялись подбором людей, и уже к осени 1941 года было положено начало комплектованию нелегальной организации.

Поначалу, однако, предстояло выяснить, какое конкретно стратегическое сырье, в каких объемах и какими способами закупается для немцев, как и куда транспортируется перед отправкой через океан. Для сбора такой информации были использованы все имевшиеся у подпольщиков связи в деловых кругах Аргентины. Одновременно аналогичная задача решалась и по Чили, где у «Фелипе» было несколько надежных друзей и куда он несколько раз выезжал в течение военных лет.