Однако в вероятность создания своей атомной бомбы в обозримом будущем тогда еще мало кто верил. Накануне войны лучшие научные силы страны были переориентированы на решение более насущных, как казалось руководству, задач. А. Александрову в 1941 году было поручено решать проблему защиты судов против магнитных мин путем размагничивания корпусов кораблей. Другие физики получили свои задания. Работа Уранового комитета, органа, который был создан как совещательный комитет при АН СССР, сама по себе замерла. Не было единства и среди наших ученых-физиков по вопросу о ближайшем создании такого оружия.
Между тем развитие исследований на Западе в области атома шло быстрыми темпами. Внимание НТР привлекло открытие европейскими учеными в 1939 году деления атомов урана-235, облучен-ного нейтронами, сопровождаемое возникновением цепной реакции и выбросом колоссальной энергии. Заставило задуматься начавшееся исчезновение со страниц иностранных журналов имен и статей физиков-ядерщиков. И то и другое указывало на реальную перспективу создания атомного взрывчатого вещества. Угроза близкого нападения Германии на СССР, наличие у немцев сильной школы физики усиливали опасность появления нового оружия в руках возможного противника. Одновременно открытие советскими физиками Флеровым и Петржаком спонтанного деления атомов урана и определение Харитоном и Зельдовичем критической массы урана, необходимой для взрыва, и расчет величины высвобождающейся при этом энергии утверждали разведку во мнении о необходимости добывать информацию по этим вопросам.
Обстановка для работы разведки в оккупированных Германией странах Европы чрезвычайно осложнилась и развертывать там работу по ядерной тематике не представлялось возможным. Поэтому основными центрами приложения усилий разведки стали Великобритания и США, в которых, вероятнее всего, следовало ожидать существенных подвижек в создании атомного оружия.
В эти резидентуры была послана осенью 1940 года директива — выявлять центры поиска способов применения атомной энергии для военных целей и обеспечивать получение достоверных сведений о создании атомного оружия. Инициатором этой директивы был начальник НТР, инженер-химик Леонид Романович Квасников, в то время единственный на всю разведку человек, знакомый с основами ядерной физики.
Уже в сентябре 1941 года лондонским резидентом А. Горским были получены первые в истории разведки достоверные сведения о том, что идея создания атомного оружия приобрела в Англии практические очертания. Объединенный комитет начальников штабов требовал создать атомную бомбу в течение двух лет. Была добыта информация о деятельности специального Уранового комитета, о величине критической массы урана-235, разделенной на две полусферы для предотвращения преждевременного взрыва, о скорости их соударения не ниже 2–2,5 тысячи метров в секунду в устройстве пушечного типа, о специальном инициаторе для возбуждения цепной реакции в заряде бомбы, о технологии извлечения этого изотопа из натурального урана методом газовой диффузии, о намеченных для участия в связанных с этим работах ведущих университетах и влиятельных монополиях «Импириэл Кемикл Индастриз», «Метрополитен Виккерс», а также Вулвичского арсенала.
Данные были доложены Л. Берии, который отверг их как дезинформацию, нацеленную на отвлечение людских и материальных ресурсов Советского Союза от военных усилий. Тем не менее он дал согласие направить сведения лондонской резидентуры об атомном оружии на экспертизу в 4-й спецотдел НКВД, представлявший собой крупный научно-исследовательский центр, располагавший собственными лабораториями и производственной базой. Автором отзыва на лондонскую информацию, подписанного 10 октября 1941 года, являлся, несомненно, физик, судя по его соображениям и терминологии. Содержание отзыва было уклончивым — создание атомной бомбы не исключено, но на это потребуется много времени, не все еще ясно.
В декабре 1941 года Георгий Флеров обратился в Государственный комитет обороны (ГКО) с призывом начать разработку собственного атомного оружия, но ответа не получил. В том же декабре один из хорошо осведомленных участников секретных английских работ по созданию ядерной бомбы подготовил, исходя из идейных побуждений, подробное сообщение о состоянии и результатах работ по этой проблематике в Англии и США, желая передать его Советскому Союзу через близкого ему человека. Последний, имея контакт с резидентом НКГБ в Лондоне Горским, отдал ему сообщение и предложил привлечь ученого к сотрудничеству. Это было сделано и позволило получить источник важнейшей информации. От него одного было получено в 1943–1946 годах более 2000 листов секретной документальной информации. Его первое сообщение содержало сведения, которые вместе с имевшимися ранее послужили основанием для НТР подготовить в марте 1942 года за подписью Л. Берии докладную записку Сталину о разработке атомного оружия нашими союзниками втайне от нас. В записке содержалось предложение о формировании при Государственном комитете обороны научно-консультативного органа для координации исследований и практических шагов по созданию отечественного атомного оружия. Однако Л.П. Берия в силу указанных выше причин направил его к Сталину лишь 6 октября 1942 года, уже после того, как вопрос о создании отечественного центра для создания атомной бомбы был решен без предложения разведки.
В феврале 1942 года фронтовые разведчики нашли в портфеле убитого немецкого офицера тетрадь с непонятными расчетами, которая была переслана уполномоченному по науке Государственного комитета обороны С.В. Кафтанову. Было установлено, что немцы искали способы применения атомной энергии для военных целей. В мае 1942 года на имя Сталина в ГКО поступило второе письмо Флерова с настойчивым призывом немедленно начать работы по созданию отечественного атомного оружия, иначе «Запад может нас опередить», которое тоже поступает к С.В. Кафтанову. Кафтанов решил, что наступило время докладывать эту проблему Сталину и вместе с академиком А.Ф. Иоффе послал ему докладную записку с предложением об учреждении научного Центра для решения проблем атомного оружия в нашей стране.
Совещание у Сталина по этому вопросу состоялось в сентябре 1942 года. По некоторым данным, на него были вызваны из Казани академики Иоффе, Семенов, Хлопин и Капица. Их информировали о том, что в Германии, Англии и США принимаются меры по созданию атомного оружия. В воспоминаниях Кафтанова об этом совещании говорилось: «Докладывая вопрос на ГКО, я отстаивал наше предложение… После некоторого раздумья Сталин сказал: “Надо делать”».
В постановлении ГКО «Об организации работ по урану» № 2352 от 28 сентября 1942 года, подписанном Сталиным, говорилось: «Обязать Академию наук СССР (акад. Иоффе) возобновить работы по исследованию осуществимости использования атомной энергии путем расщепления ядра атома урана и представить Государственному комитету обороны к 1 апреля 1943 года доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива». Президиум Академии наук обязывался организовать специальную лабораторию атомного ядра, которая была создана под руководством И.В. Курчатова на базе эвакуированного в Казань Ленинградского физикотехнического института. В ее составе были такие известные физики, как Флеров, Джеле-пов и другие. В числе начатых исследований значились проблемы разделения изотопов урана и, в частности, разработка метода газовой диффузии.
К февралю 1943 года появились признаки того, что «решения ГКО по урану выполняются плохо». Поэтому принимается постановление ГКО № 2872 от 11 февраля 1943 года, подписанное В.М. Молотовым, которое гласило: «В целях более успешного развития работ по урану: 1. Возложить на тт. Первухина М.Г. и Кафтанова С.В. обязанность повседневно руководить работами по урану и оказывать систематическую помощь спецлаборатории атомного ядра Академии наук СССР. 2. Разрешить Президиуму Академии наук СССР перевести группу работников спецлаборатории атомного ядра из г. Казани в г. Москву для выполнения наиболее ответственной части работ по урану…». Распоряжением по Академии наук от 12 апреля 1943 года переведенная из Казани спецлаборатория по атомному ядру получила кодовое название лаборатории № 2 АН СССР, под которым она функционировала многие последующие годы. Работы в ней начались по существу с нулевой отметки.
