В 1938 году по клеветническому обвинению в связях с троцкистами Патаки был исключен из партии. В вину ему поставили то, что он «не сумел своевременно распознать подлинные политические лица» некоторых своих знакомых.
Патаки многое пришлось пережить в последующие годы. В деле нет на этот счет никаких сведений, кроме краткого упоминания о подаче им в 1941 году апелляции с просьбой пересмотреть его личное дело.
Войну 1941 года Ференц Патаки встретил, работая в плановоэкономическом отделе Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. Советский Союз давно стал для Патаки новой Родиной, привязанность к которой не могла поколебать горечь несправедливого решения. Он был полон сил и решил с оружием в руках защищать Отечество, используя свой жизненный опыт, знания немецкого, венгерского и румынского языков.
Патаки обратился с заявлением в ЦК ВКП(б) и Министерство обороны, предложив использовать его возможности для диверсионно-разведывательной работы в тылу противника. Предварительно, полагал Патаки, его следовало бы поместить в лагерь для военнопленных, чтобы укрепить навыки иностранной разговорной речи, изучить манеру поведения пленных солдат, узнать о порядках в немецкофашистской армии и настроениях ее военнослужащих.
Патаки с нетерпением ждал ответа, который несколько затягивался. Из архива подняли его личное дело. Шла внутриведомственная переписка: заявление Патаки попало к начальнику разведки П.М. Фитину, а затем от него — к опытным разведчикам А.М. Короткову и П.М. Журавлеву.
Изучив материалы на Патаки, Журавлев доложил Короткову: «Следует зачислить в разведку и начать подготовку к заброске в тыл». «Пригласите его, хочу лично с ним переговорить», — предложил Журавлеву Коротков.
Морозным февральским утром 1942 года Патаки ждали на Лубянке. Представившись и пожав руку Патаки, Коротков задал ему несколько общих вопросов и перешел к сути дела.
— Как настроение, Ференц Владиславович? По-прежнему рветесь в бой?
— Россия для меня больше, чем Родина. Здесь я нашел себя, встретил любовь, здесь родились мои дети. Если не я, то кто же будет защищать ее в этот час? Дайте любое задание, и вы убедитесь, что старый чекист Патаки еще может пригодиться.
— Не сомневаюсь в этом. Но что скажете, Ференц Владиславович, если мы расширим рамки задания?
— Что вы имеете в виду, товарищ начальник?
— Предлагаем вам возглавить разведывательную группу. Состав и район ее действия уточним.
— Я согласен. Просил бы только заранее познакомить меня с членами группы.
— Решено, приступайте к подготовке выполнения задания.
Коротков и Патаки еще раз пожали друг другу руки.
Началась интенсивная подготовка, в частности, обучение парашютному делу, проводившееся в подразделении полковника Серебрянского Четвертого управления НКВД. Для группы Яна потребовалась одежда и нижнее белье, оружие и снаряжение, медикаменты и продукты питания иностранного производства, взятые со складов того же Четвертого управления. Помимо этого, группе выделили четыре рации: две — типа «НАБЛА 2», работавших от сети переменного тока и батареек с радиусом до двух тысяч километров, и две — типа «БЕЛКА 44» на батарейках с дальностью, как их заверили в Москве, до 800 км. Были изготовлены документы, с которыми разведчики могли отправиться на выполнение задания.
Руководство отдела по согласованию с начальником разведки подобрало в группу Яна пять человек. Это были уроженцы Закарпатья — русины, закарпатские украинцы, свободно говорившие на местном языке, а также по-венгерски и по-словацки. Некоторые из них, как интербригадовцы, были обстреляны в Гражданской войне в Испании, побывали в эмиграции на угольных копях Бельгии. В общем, люди собрались закаленные и опытные.
Дальнейшее изучение кандидатов в группу Яна показало, что наиболее зрелый боец-интернационалист Шугай обладал организаторскими способностями, и его подготовили на роль заместителя начальника группы. Это было тем более необходимо, что в дальнейшем предусматривалось оставить в Карпатах часть основной группы — заместителя, радиста, двух связников, — а самому Яну с одним из радистов уйти в Будапешт.
Потребность в разведывательной информации была огромная, и разведка стремилась использовать эту возможность, чтобы как-то удовлетворить ее.
В задании для Яна, согласованном Фитиным с наркомом Меркуловым, предусматривалось, например, получение информации о политическом курсе правительства Венгрии и намечавшихся в нем изменениях в связи с осложнением общей военно-политической обстановки, данных о деятельности политических партий, группировок и видных общественных деятелей страны, в том числе их отношении к правительству. Факты проявления недовольства венгерского населения политикой правительства и его деятельностью. Оценка населением сотрудничества венгерских властей с фашистской Германией и рост недовольства этим союзом в связи с ухудшением военной обстановки. Брожение в стране среди национальных меньшинств. Отношения Венгрии с соседними государствами, особенно Румынией. Положение в экономике страны.
Даже при самых благоприятных условиях в мирное время потребовалась бы работа эффективной, проверенной агентурной сети, чтобы ответить на все поставленные вопросы. На что же приходилось рассчитывать Яну? В разведке не могли не понимать, что его задание сложное, но требования решили не снижать. Предполагалось, что он воспользуется для получения необходимых сведений некоторыми связями будапештской резидентуры, предварительно убедившись в том, что они не провалены, а также приобретет новые источники информации, используя в этих целях свои прежние знакомства.
Обосновавшись в районе Ужгород-Мукачево-Севлюша (Вино-градово) — Хуст, группа Яна пополнилась за счет местных партизан и скоро дала о себе знать. Под откос полетели первые эшелоны, в частности, с материалами и оборудованием, предназначенными для строительства оборонительного вала на пути Красной Армии.
Затем Ян и радист ушли в Будапешт и разместились на конспиративных квартирах. Ян наводил справки об интересующих его лицах, знакомился с венгерскими военнослужащими. Он с интересом приглядывался к городу, из которого ушел более тридцати лет назад. Когда-то знакомые дома и улицы выглядели по-другому, и он с трудом узнавал родные места.
Тем временем жандармы в Карпатах активизировались, чтобы пресечь деятельность диверсионно-разведывательной группы. Агент жандармов в поселке Хуст обратил внимание на то, что в доме на окраине села часто открывалась и закрывалась дверь. В дом приходили неизвестные люди. «Не иначе, как партизаны, — подумал соглядатай. — Надо предупредить начальника жандармов». Ближе к полуночи, когда партизаны помылись в бане и укладывались спать, жандармы напали на окруженных в доме, завязалась перестрелка, полетели ручные гранаты. Часть разведчиков-партизан была перебита, уцелевшие уведены в районное отделение жандармерии. Тут же были проведены массовые аресты местного населения, подозреваемого в связях с партизанами.
Побои и пытки жандармов вырвали у арестованных сведения о том, что руководил антифашистским подпольем на территории Закарпат-ской Украины некто «Фери-Бачи» (дядя Федя), «Федор Владимирович», «Попович» — имена, под которыми действовал Патаки. Однако его адреса в Будапеште никто из связных не выдал. В лучшем случае жандармы знали его приблизительный словесный портрет. Они насторожились, хотя полученных сведений было недостаточно, чтобы захватить Яна.
Жандармам помогла случайность. В марте 1944 года по распоряжению Гитлера войска вермахта оккупировали Венгрию в наказание за сепаратные переговоры венгров с англо-американскими союзниками. На дорогах были выставлены смешанные немецко-венгерские контрольно-пропускные пункты. Михаил, радист Яна, после очередного безрезультатного радиосеанса с Центром, который проводил за городом, возвращался в Будапешт, но был задержан на заставе. Он был в форме венгерского солдата, с правильно оформленным отпускным удостоверением, не вызвавшим подозрения. Рация помещалась в обычном с виду чемодане. На требование жандармов открыть чемодан Михаил ответил, что тот принадлежит офицеру, ключ он забыл дома и, если надо, тут же сходит за ним. Жандармы забрали чемодан: пусть явится сам офицер.
