Выбор направления основного удара Страны восходящего солнца имел большое значение для Советского Союза, на который обрушились гитлеровские дивизии, надеясь нанести Красной Армии поражение за несколько недель. Отчаянное положение складывалось в боях под Москвой. Но несмотря на опасность для Москвы, командование было вынуждено держать на Дальнем Востоке до сорока дивизий на случай, если Япония изберет северное направление своей агрессии. Многое говорило за этот вариант. После нападения на Китай, захвата Маньчжурии, где было создано марионеточное государство Маньчжоу-Го, японцы сосредоточили на границах СССР огромную армию. Японцы были хорошо вооружены, имели опыт интервенции времен Гражданской войны, столкновений с Красной Армией и дружественными Советскому Союзу частями монгольской народной армии на реке Хэлхин-Гол в 1939 году, а за год до этого — у озера Хасан. Этим атакам был дан решительный отпор, но и японские части продемонстрировали высокую боеготовность.
13 апреля 1941 года между СССР и Японией был подписан Пакт о нейтралитете сроком на пять лет. Но он мог быть нарушен, как и соответствующие соглашения СССР с Германией. Тем более что с Германией у Японии был свой пакт. Он был подписан 27 сентября 1940 года в Берлине, с участием Италии. И министр иностранных дел Японии Мацуока, давая ему оценку вскоре на заседании тайного совета в Токио, подчеркнул, что «Япония окажет помощь Германии в случае советско-германской войны, а Германия окажет помощь Японии в случае русско-японской войны…» Министр отмечал, что, несмотря на улучшение отношений с СССР, они будут пересмотрены, как он говорил, «через два года».
На деле «пересмотр», то есть нападение на Советский Союз, мог произойти вскоре после агрессии Гитлера. Уже через 10 дней после ее начала на имперской конференции в Токио 2 июля 1941 года была принята «Программа национальной политики», в которой говорилось, что Япония пока не будет вмешиваться в германо-советскую войну, но секретно завершит военную подготовку против Советского Союза. «Если германо-советская война будет развиваться в направлении, благоприятном для империи, она, прибегнув к вооруженной силе, разрешит северную проблему…» В этой связи был разработан план «Кантокуэн», согласно которому Квантунская армия должна была вторгнуться в СССР и захватить Дальний Восток.
Этой задаче были посвящены усилия японской военной миссии в Харбине, действовавшей под видом информационного отдела Кван-тунской армии. У нее были филиалы в Хайларе, Сахалине, в Цзямусы и других городах. В Цзямусском филиале, работавшем против Хабаровского края, насчитывалось 7 отделений, 19 разведывательных пунктов, 40 резидентов. Вплоть до 1945 года в филиале работало 149 человек.
Филиалы и отделения японской разведки непрерывно засылали на советскую территорию своих людей. За годы войны было переброшено около 1500 японских агентов. Большая их часть была выявлена и арестована.
Основной базой для вербовки японцами агентуры против СССР была русская контрреволюционная эмиграция. Борьба с засылкой агентов, против их проникновения в воинские части и органы советской разведки была составной частью большой работы, которая велась органами государственной безопасности на Дальнем Востоке. Вместе с тем советские резидентуры в Харбине, Сеуле, Шанхае, приграничные филиалы регулярно отслеживали картину состояния Квантунской армии, перемещения ее подразделений и техники, строительства военных сооружений и т. д. Среди сведений, полученных этими путями, были данные о том, что южнее Харбина расположена химико-бактериологическая станция, которая ставит эксперименты на людях и животных, готовясь к бактериологической диверсии против СССР.
Что касается стратегических планов Японии, то в Центр стекались данные из самых разнообразных источников. Труднее всего приходилось в самой Японии, где работа всех советских представительств была взята под усиленный контроль службами наружного наблюдения. К этому прибавлялись факторы, связанные с ослаблением советской разведки в результате репрессий. В отличие от военной разведки, у которой в Японии успешно действовала нелегальная резидентура во главе с Рихардом Зорге, разведка органов госбезопасности не обладала сильными позициями.
В январе 1940 года в Токио прибыл новый состав резидентуры, состоявший из резидента Артема и двух технических работников. Они были впервые за рубежом, никто из них не владел иностранными языками. Тем не менее в 1940–1941 годах удалось завербовать трех иностранцев, работавших в Японии. Вскоре был получен доступ к информации о направлении разведывательной деятельности против СССР из японских военных и политических кругов. Важнейшими были сведения о том, что если руководство сухопутной армии Японии стоит за вступление в войну с СССР на стороне Германии, то представители военно-морского флота, имеющие значительное влияние на определение курса страны, выступают за войну с США и агрессию в Юго-Восточной Азии.
Всего за 1941–1942 годы только по вопросу о том, начнет ли Япония войну с СССР в ближайшие месяцы, поступило свыше 30 сообщений. 15 из них были направлены в критический период первых месяцев войны[76]. Имеются в виду сообщения, которые были сочтены первостепенными и направлялись в Государственный комитет обороны (ГКО), руководство СССР. Их источники, помимо Токио, находились в Лондоне, Вашингтоне, Софии, а также Шанхае, Харбине и иных городах Китая.
Одним из первых после начала агрессии было сообщение о телеграмме английского посла в Токио министру иностранных дел Идену от 24 июня 1941 года:
«Германский посол оказывает сильнейшее давление на Мацуо-ка, пытаясь добиться активного вступления Японии в войну на стороне Германии. Он обещает японцам Приморскую область и все, что он может только придумать».
4 июля 1941 года тот же посол излагал Идену содержание беседы с японским министром иностранных дел Мацуока, который утверждал, что берлинский пакт «трех» «не налагал на Японию обязательств выступить в советско-германской войне на стороне Германии». В то же время договор с СССР о нейтралитете не помешает Японии предпринять действия, которые «могут потребоваться для сохранения японских интересов». В этих условиях Япония сохраняет «свободу действий».
17 июля в ГКО было направлено сообщение о том, что в Лондоне перехвачено и расшифровано сообщение японцев о том, что 2 июля на имперской конференции в Токио принято решение о южном направлении японских действий, но что Япония в то же время «подготавливается ко всяким вероятностям в отношении СССР». «Японское правительство всегда имеет в виду необходимость усиления военных приготовлений для того, чтобы удержать СССР от принятия каких-либо шагов на Дальнем Востоке».
В то же время в заявлении японцев германскому послу в Токио подчеркивалось, что «Япония ведет постоянное наблюдение в бассейне Тихого океана для того, чтобы сдержать США и Великобританию». Однако далее признавалось лишь, что «Япония решила приобрести базу в Индокитае».
Намерения Японии раскрывались в телеграмме английского посла в США Галифакса, полученной нашей разведкой через агентуру в Лондоне. После беседы с заместителем государственного секретаря Уэллесом Галифакс передал, что американцам известно о соглашении Японии с партнерами по берлинскому пакту относительно их согласия на захват Японией баз в Индии, Китае и Сиаме, «после чего последует выступление против Сибири и в первую очередь Владивостока».
Напряжение, таким образом, не спадало. «Свобода действий» могла означать для японского «тигра» и прыжок на советские территории.
Из Токио пришли тревожные сведения. Резидентура сообщала, что с 12 июля по 18 августа 1941 года в Японии проведена всеобщая мобилизация примерно 4,5 млн человек. В Харбине оборудована типография для печатания листовок на русском языке.
20 ноября советскими разведчиками была перехвачена японская телеграмма из Берна в Анкару, из которой следовало, что в кризисный момент японское радио включит в начало своих радиопередач кодовые слова, которые будут означать либо нападение на США («хигаси» — восток), либо на СССР («кита» — север), либо на Англию — («ниси» — запад).
