В своей информации Харро указал, что за первые месяцы войны немецкие ВВС понесли на Восточном фронте значительные потери. Пополнение новыми самолетами отставало от потребностей боевой авиации. Большинство авиазаводов в оккупированной немцами Европе лежало в руинах. Вместе с тем Германия и ее вооруженные силы располагали большими возможностями для начала химической войны.
Харро сообщил местонахождение ставки Гитлера и указал, что там же разместился со своим штабом маршал Геринг. По соображениям безопасности расположение штаб-квартиры фюрера часто менялось.
Далее Шульце-Бойзен отметил, что немцы захватили в Петсамо (Финляндия) советский дипломатический код. Германская разведка разгромила на Балканах разведсеть англичан и завербовала нескольких радистов, с помощью которых организовала радиоигру с Лондоном. Адмирал Канарис, начальник абвера, якобы привлек к сотрудничеству шефа разведки Комитета Сражающейся Франции, который в Лондоне возглавил генерал де Голль.
Однако разведывательная информация, переданная по радио в Москву, не была услышана адресатом. И все же эти ценнейшие сведения удалось по каналам нелегальной разведки сообщить в Центр. Они были доложены И.В. Сталину и получили его высокую оценку.
Но регулярной связи наладить не удавалось. «В чем дело, почему молчит Берлин?» — не понимали во внешней разведке. После ознакомления с соответствующей документацией радист-эксперт заявил: «Удивительного в этом ничего нет. Рация у берлинских антифашистов маломощная. При всем старании они вряд ли могут связаться с системой радиосвязи в Куйбышеве, куда переместились основные службы разведки».
Возникшая ситуация заставила разведку искать новые возможности восстановления связи с берлинцами. После тщательной проверки были отобраны два опытных агента. Было решено ускорить их подготовку и в конце 1941 года по воздуху перебросить из Великобритании на Европейский континент. По договоренности с английскими спецслужбами, с которыми имелось специальное соглашение, агенты «Вахе» и «Бригадир», уже имея навыки работы в тылу врага, отрабатывали прыжки с парашютом. Однако во время одной из тренировок на британском полигоне «Вахе» получил серьезную травму и был госпитализирован. Командировка «Вахе» и «Бригадира» в Берлин сорвалась, так и не успев начаться.
Внешняя разведка потребовала от стокгольмской резидентуры более активно использовать агентуру, которой самой поручалось подобрать курьера-связника для направления в Берлин. В январе 1942 года в Стокгольм резиденту Кину (Б.А. Рыбкину) ушло указание в кратчайший срок найти надежного человека для направления его на связь с группой Шульце-Бойзена и Харнака.
Поручение озадачило Кина и его заместителя Ирину (З.И. Рыбкину-Воскресенскую), но они нашли выход, и Центр был вынужден согласиться с их предложением о передаче «Адаму» — директору одной из шведских фирм, условий явки к членам группы Шульце-Бойзена-Харнака.
Только в июне 1942 года, спустя пол года после получения стокгольмской резидентурой задания, «Адам» вылетел в Берлин. Здесь он встретился с радистом группы Куртом Шульце, который сообщил Адаму, что ему не хватает радиодеталей и анодных батарей питания, чтобы наладить радиосвязь с Москвой.
Последствия визита «Адама» в Берлин неожиданным образом отозвались осенью 1942 года. В телеграмме Кину, подписанной Берией, утверждалось, будто «Адам» оказался провокатором. Явки, которые давались ему при посещении Берлина, провалены, а наши разведывательные источники в Берлине арестованы. На самом деле доказательств причастности «Адама» к провалам явок и арестам членов группы в архивах разведки не оказалось.
Тем временем внешняя разведка упорно продолжала поиски путей восстановления связи с берлинскими антифашистами. Вечером 4 августа 1942 года к небольшому подмосковному аэродрому подъехали легковые автомашины, из которых вышли два парашютиста — «Франц» (Альберт Хесслер) и «Бек» (Роберт Барт), готовые к заброске в тыл к немцам.
Хесслер давно стал на путь борьбы с фашизмом. Вторым был военнопленный, рядовой Роберт Барт, 1910 года рождения, заявивший о своей принадлежности к КП Г. По требованию Фитина Барт был доставлен из лагеря немецких военнопленных во внутреннюю тюрьму на Лубянке. На допросах Барт сообщил о себе сведения, которые подтвердились при проверке.
— Хватит, повоевал за фюрера, — заявил он. — Надо убедить немецких солдат в том, что Гитлер и Германия — это разные понятия.
— Вы готовы содействовать этому?
— Да, если представится случай.
Так Альберт Хесслер и Роберт Барт оказались в разведшколе, где их подготовили по специальной программе.
Предусматривалась и такая вероятность, как работа «Франца» и «Бека» на рации под контролем германской контрразведки. Парашютисты могли сделать вид, что согласились с предъявленными требованиями, но при этом должны были подать сигнал тревоги. Над его выбором сотрудники внешней разведки ломали голову не один день. Остановились на том, что у радиста «невольно» дрогнет рука и он собьется, а затем повторит текст. Сигнал тревоги, таким образом, должен был выглядеть как повторение нескольких отдельных групп зашифрованного текста.
Для Альберта Хесслера было подготовлено задание, предусматривавшее его проникновение в Берлин под видом рядового вермахта и установление по паролю связи с членами организации Шульце-Бойзена-Харнака. В дальнейшем ему следовало организовать устойчивую радиосвязь с Центром, пользуясь своим шифром. Если по каким-то причинам это не удастся, то можно было прибегнуть к услугам Роберта Барта, имевшего самостоятельную рацию и собственный шифр. Но это предполагалось лишь на самый крайний случай.
План-задание для Роберта Барта был утвержден Берией. Начальник Четвертого управления НКВД П.А. Судоплатов считал, что работа с военнопленным, предназначенным для заброски в немецкий тыл, входит в его компетенцию. На худой конец, эту операцию следовало проводить совместно Первому и Четвертому управлениям НКВД. Поэтому подготовленный при активном участии Судоплато-ва план-задание был доложен наркому за подписью Фитина и Судоплатова.
В начале августа 1942 года А. Хесслер шел по улицам Берлина, в котором он отсутствовал почти десять лет. В это время на Волге в районе Сталинграда развернулась невиданная в истории битва, исход которой означал перелом в ходе Отечественной войны. Хесслер — опытный журналист и пропагандист, уловил, что германское радио при слове «Сталинград» невольно сбивалось с привычного для него мажорного тона. Как и было условлено, Альберт сразу же начал поиск связи с Москвой.
В середине сентября его рацию наконец услышали в Центре, но наладить двустороннюю связь с ним так и не удалось. Роберт Барт 9 сентября успел сообщить в Москву о том, что прибыл в пункт назначения. Но вскоре, как потом выяснилось, оба парашютиста оказались в руках гестаповцев. А после паузы в середине октября связь с ними, как по мановению волшебной палочки, возобновилась. Ничего существенного из Берлина не поступало, а радиограммы содержали намеки на то, что берлинские антифашисты испытывали затруднения, а часть членов группы арестована.
14 октября 1942 года Барт передал в Центр радиограмму, которая была особенно несвойственна его манере работы на радиоключе и расшифровать которую так и не смогли. Вскоре поступила радиограмма от Хесслера. Ее содержание также не поддавалось дешифрованию. Никто из тех, кто непосредственно был связан с приемом и докладом телеграмм, не обратил внимания на необычный характер сообщений из Берлина. Мало того, спустя какое-то время Роберту Барту, доложившему об исчезновении Хесслера, были переданы явки к ценным связям. По-видимому, в Центре сочли, что в этих обстоятельствах ему следовало взять на себя роль групповода оставшихся в Берлине источников информации.
Однако вместо ценных сведений от Барта поступили путаные объяснения, из которых следовало одно: все явки по какой-то причине провалены.
Последующий анализ, проведенный в начале 1943 года, показал, что от имени Хесслера с Центром работало гестапо. Проверка возникших подозрений подтвердила худшие предположения. По заключению экспертов, 14 октября Барт работал в эфире неуверенно, не объявлял группы зашифрованного текста и при их повторении давал другие группы знаков. Можно предположить, что он таким образом предупреждал Центр, как было условлено, о том, что работал на рации под контролем германской контрразведки.
