«Я нашел себе комнату на западной окраине Рима, — писал об этом случае разведчик, — и начал оформлять справку на получение карточек. Тогда для того, чтобы получить справку для бюро карточек, достаточно было заявить, что вы приехали из такого-то города. Так я и сделал. Продуктовые карточки должны были мне прислать на дом на третий день после заявления, но прошли три дня, а карточки еще не были получены. На четвертый день я пошел на нижний этаж и постучался к дворничихе. Дверь ее квартиры оказалась открытой, через нее было видно несколько комнат, в которых виднелись несколько шкафов, одежда валялась на полу. Увидев такую картину, я почувствовал здесь что-то недоброе, поэтому не вошел в квартиру, а спустился на улицу. Не увидев на улице никого, я снова стал подниматься к себе. Но как раз в это время навстречу мне спускались хозяева моей комнаты, они шли куда-то по своим делам. Я им рассказал, что хотел пойти к дворничихе, но на мой стук никто из ее квартиры не отвечает и что квартира ее открыта. Тогда мой хозяин подошел к двери двор-ничихиной квартиры и стал палкой стучать в нее, но также безрезультатно. Дворничихи в квартире не оказалось, она была на огороде. Когда мы пошли туда и рассказали ей о случившемся с ее квартирой, она быстро поднялась в свою квартиру и, убедившись в беде, начала громко кричать.
Эта обыденная вещь могла бы меня и не касаться, но дело в том, что, когда пришли представители из районной жандармерии и спросили у хозяйки, кого она подозревает в краже, то дворничиха указала на меня.
Жандармы осмотрели мою комнату, спросили, есть ли у меня резиновая обувь. Как оказалось после, следы от такой обуви были обнаружены в обворованной квартире. Однако дело закончилось благополучно, размер обуви не соответствовал моему, да и резиновой обуви у меня не было. После допроса жандармы отпустили меня, и на этом завершилось неприятное для меня дело».
Разобраться в ситуации помогли оставленные взломщиком следы, и поэтому жандармы интересовались обувью. Не будь их, дело могло принять непредсказуемый оборот. В комнате Марко хранились некоторые предметы оперативной техники и, если бы был обыск и они были бы обнаружены, то дело могло кончиться провалом.
После нескольких попыток Марко удалось устроиться на работу в одно важное правительственное учреждение. Его приняли в канцелярию в качестве конторского служащего. В это время все учреждения перестраивали свою работу, многие старые чиновники увольнялись и на их место приходили другие, среди которых было немало людей с прогрессивными, демократическими взглядами, участников антифашистского Сопротивления.
В канцелярии он работал на участке приема, регистрации и отправки исходящей корреспонденции, а также занимался ведением картотеки отправленной корреспонденции. Среди документов, проходивших через руки разведчика, было немало секретных документов, связанных с анализом внутриполитической обстановки в стране, военными, экономическими и другими вопросами. Нередко в руки Марко попадала переписка его ведомства с главным штабом американских войск в Италии.
В комнате стояло два стола. За другим работала женщина «Люция», занимавшаяся входящей корреспонденцией. Поскольку у нее был маленький ребенок, то она иногда отлучалась, и в ее отсутствие Марко делал ее работу, носившую срочный характер.
«Люция» была веселой и несколько болтливой женщиной. С Марко у нее сложились хорошие, дружеские отношения. Она рассказывала о своей семье, работе мужа, который устроился в организацию, занимавшуюся снабжением американской армии, о начальниках управлений и отделов ведомства, которых она хорошо знала, так как более трех лет разносила им почту.
Наиболее интересные документы Марко переписывал или делал аннотации, основные положения других запоминал. Он знал содержание и многих входящих документов, поскольку «Люция» свободно обсуждала их со своим напарником. Разведчику удавалось заглядывать и в пакеты, адресованные лично высшим чиновникам ведомства. Значительное число таких пакетов переадресовывалось нижестоящим работникам, и когда разведчик заменял «Люцию», он после получения резолюции какого-либо высокого начальника на пути к исполнителю умудрялся просматривать содержание пакета. Делал он это просто. Возвращался к себе в комнату, знакомился с содержанием пакета и только затем звонил исполнителю. Строгого контроля за прохождением корреспонденции не было. Иногда пакеты с пометкой «срочно» часами валялись на столе у «Люции».
Все добытые материалы Марко регулярно передавал сотруднику «легальной» резидентуры, которая уже начала действовать в Италии. Встречи проходили один раз в десять дней.
Месяца через два «Люция» пригласила Марко на свой день рождения. Там он познакомился с ее мужем «Сильвио». Уже после первого разговора разведчик понял, что «Сильвио» отрицательно относится к фашистам, критически воспринимал вмешательство американцев во внутренние дела Италии, хотя определенных политических взглядов не высказывал.
Постепенно отношения с «Сильвио» приобрели дружеский характер. Вначале Марко время от времени встречался с обоими супругами, а затем они уже вдвоем с «Сильвио» заходили в какой-нибудь бар на рюмку мартини.
Через некоторое время развитие отношений достигло такой стадии, когда «Сильвио» доверительно стал рассказывать о тайной деятельности американцев в Италии. В частности, он сообщал данные о связи американцев с профашистски настроенными банкирами и промышленниками, бывшими высшими чиновниками правительства Муссолини, внедрении в руководство формируемых политических партий своих людей.
Центр проявлял большой интерес к информации, которая поступала от «Сильвио», и рекомендовал Марко продолжать укреплять отношения с ним.
Таким образом, наряду со служебным каналом, откуда Марко олучал основную часть разведывательной информации, начал действовать и другой канал — «Сильвио».
В дальнейшем Марко установил дружеские отношения с одним из клерков, который работал в том же ведомстве, где и он, в экономическом отделе. В беседах с ним разведчик получал интересные сведения по экономической проблематике. «Джулиус» — так назовем этого человека — воевал против фашистов в партизанском отряде на севере Италии, был убежденным сторонником коммунистов, хотя официально членом партии не был. Свои истинные взгляды от окружения скрывал, иначе, как он говорил, выгонят с работы и не на что будет кормить семью.
Получаемая разведчиком информация касалась острых политических и военных проблем и высоко оценивалась в Центре.
Положение Марко было достаточно прочным. Единственное, что беспокоило Центр, так это возвращение итальянских эмигрантов на родину. Марко был хорошо известен среди них, не осталось без внимания и его внезапное исчезновение в 1941 году, хотя официально он числился призванным в действующую армию.
Марко было рекомендовано стараться уклоняться от контактов с его бывшими товарищами под различными предлогами, в том числе в связи с тем, что он якобы разочаровался в идеях социализма. Это нужно было потому, что лица с прокоммунистическими убеждениями, прибывшие из СССР, находились под наблюдением как союзных, так и местных итальянских спецслужб.
С разрешения Центра после годичного пребывания в Риме Марко решил навестить своих родителей, которых он не видел 20 лет. Боясь, что их будут преследовать, ранее он ничего им о себе не сообщал. Во время фашистского режима родители и два его брата официально подтвердили властям, что их сын и брат погиб и что они не разделяли его политических убеждений.
Марко понимал, что появиться открыто в доме родителей он не мог. Он стоял на учете в полиции как активный революционер-коммунист, да и, кроме того, в кармане у него лежал паспорт на другое имя. Неожиданное появление человека, считавшегося погибшим, безусловно, могло привлечь внимание властей, а затем и спецслужб. Чтобы избежать этого, Марко решил повидать своих родителей и братьев тайно.
Как он писал впоследствии, его появление в родном городке прошло без происшествий. Минуло двадцать лет, как он покинул его, внешне за это время Марко сильно изменился, и поэтому никто его не узнал. Да и он с трудом узнал город, большая часть его лежала в руинах.
