— Чёрт возьми! — пробормотала Мартинес. — И так уже слишком много поваров варят этот суп.

— Стоит ли мне предложить привлечь ФБР и использовать их гораздо более мощные системы спутникового перехвата, которые могут обеспечить прослушку мобильного телефона в текущий момент времени в любой точке земли? — спросил Маккаферти.

— Ни в коем случае! — резко оборвала его Мартинес.

— Хорошо, так что мы остаёмся с маломощной аппаратурой, — пожал плечами Маккаферти.

— Я подумаю над этим вопросом, — сказала Лэйни. — Мы должны что-то придумать ко времени, когда они позвонят, чтобы передать Кристин новую машину. Кристин, когда ты получишь эту машину, мы скажем тебе, куда её подогнать, чтобы мы могли тщательно осмотреть её, изучить документы, и, конечно, полностью оборудовать для звуко- и видеозаписи. И не смей даже подумать, чтобы кинуть нас в этом деле.

— У меня один вопрос, — вставила Кики. — Эти парни просят меня теперь пойти поучаствовать с ними в совершении преступлений. Я думала, что вы, люди, должны предотвращать дела такого рода?

— Не умничай! — рявкнула Мартинес.

— Нет, я серьёзно. Представь, я везу их в один прекрасный день или ночь, и вижу, что они собираются кого-то убить? Что мне делать, ёлки-палки? — возбуждённо спросила Кики.

— Мы не можем сделать яичницу, не разбив яйца, — ответила Лэйни. Она просто надеялась, что шеф Линда Хирш согласится с таким мнением.

— Как скоро, по-твоему, эту женщину позовут участвовать в настоящем убийстве? — спросила Хирш.

— Судя по словам Джексона, сказанным вчера вечером, это может произойти в любое время, и у них всё устроено так, что у нас не будет заблаговременного предупреждения, — ответила Мартинес. — Так что же нам делать? Мы можем отследить Маги по её датчику положения, и возможно быстрее выдвинуться к любому месту событий, чтобы уничтожить группу убийц из Добрармии и предотвратить убийство. Но это стало бы концом. Сейчас, с тем, что у нас есть, мы остаёмся на бобах. Мы не знаем, где разгуливают Уинго, Джексон или Локхарт, и где все эти люди, которых мы слушали и наблюдали. Обстановка может измениться, если мы сможем просто продержать у них эту девушку достаточно долго, чтобы получить о них более полные сведения, но сейчас мы не можем даже поймать никого из них.

— Уинго? — переспросила Хирш.

Джарвис доложил:

— Джеймф Рейнард Уинго, 30 лет, родилфя в Тибодо, Луизиана. Мы уфтановили его как человека, который называет фебя «Ударником», а также «Бобом». Нам помогло его упоминание об Анголе, и его же отпечатки пальцев мы нафли в доме в Грешаме. Он отбывал четырёхлетний фрок за фовершение префтупления на почве рафовой и национальной ненавифти или гомофобии.

Джарвис мог говорить на правильном юридическом английском, когда это требовалось в суде, а также в присутствии своих начальников или белых женщин в барах, на которых он хотел произвести впечатление.

— Что за преступление? — переспросила Хирш.

— Уинго напал на гомосексуалиста, который пристал к нему с сексуальными домогательствами в баре в Батон-Руж, — подсказала Мартинес. — Сожительница Уинго, молодая женщина, сдала его и потребовала вознаграждения в 20 тысяч долларов за информацию о преступлении ненависти от Комиссии Луизианы по правам человека.

— Уверена, что ему действительно понравилось ходить в душ со всеми этими парнями в тюрьме «Ангола», — неприлично хохотнула Хирш.

— По правде говоря, он стал членом тюремной банды «Арийское братство», и, как считают, совершил свое первое убийство в Анголе — зарезал чёрного сокамерника, — сказал Джарвис. — Он выкрутился, потому что тюремные власти не смогли найти свидетелей, чтобы дать показания против него.

— Тьфу! Ещё один из обаятельных героев революционной Добрармии, — проворчала Хирш. — Сержант, так тут целая банда таких молодчиков, орудующих в нашем городе, и они ежедневно убивают людей. Нужно засадить всю их организацию, и, похоже, сделать это в белых перчатках не удастся. Но мы должны уяснить важность задач. Во-первых, ты должна чётко понимать, что я ничего не знаю ни о каких предстоящих убийствах.

— Конечно, мэм, — подчёркнуто безучастно подтвердила Мартинес.

— Нет, я действительно имею это в виду, сержант. Никто из вас ничего не говорил мне ни о каких таких предстоящих событиях, сейчас или когда-нибудь. Как ни важна эта операция, я не позволю тебе из-за неё подставить под порку мою тухес. Вы, ребята, получите много замечательных наград, так что вам предоставляется право взять риск на себя. Это политический динамит.

Не стоит и говорить, что произойдёт, если обнаружится, что мы закрывали глаза на убийства и взрывы Добрармии для защиты осведомителя. Общественность этого не поймёт. Наш контроль над средствами массовой информации по-прежнему далеко не так полон, как нам хотелось бы. И всегда есть вероятность утечки какому-нибудь репортеру, который больше заботится о Пулитцеровской премии, чем о долге перед своей страной. Я буду полагаться на вашу находчивость и, несомненно, острый политический нюх, чтобы предотвратить любые насильственные действия в отношении, э-э, более социально значимых и влиятельных членов общества.

— Вы имеете в виду, что нормально, ефли эти рафифкие пидоры прифтрелят нефколько чёрных братков на улице, но ефли они будут угрожать каким-нибудь богатым белым, мы обязаны офтановить их? — возбуждённо спросил Джарвис.

— Именно это я и имела в виду, сержант, — спокойно ответила Хирш. — И не говори мне, Джарвис, что ты получил всё, что у тебя есть, и всё ещё не знаешь, как в Америке делаются дела. При нашей замечательной либерально-демократической системе, все животные равны, но некоторые животные равнее остальных.

— Как ни странно, в Добрармии, кажется, также любят цитировать Джорджа Оруэлла, мэм, — смущённо заметила Мартинес.

— Какого Джорджа? — в замешательстве переспросил Джарвис.

— Думаю, Джамал, шеф объясняет, что Добрармия смотрит на Америку с точки зрения расы, а на самом деле она всегда была основана на классе и богатстве, — объяснила Мартинес.

— И что именно это значит? — с подозрением спросил Джарвис.

— Это значит, что на самом деле всё обстоит неплохо. Значит, каждый может купить своё положение. Но для нас, это означает, что Кики и её друг могут убить несколько чёрных братков и несколько мучачос, но не каких-нибудь богатых белых, — пояснила Мартинес.

И пока Джарвис не успел возразить, она продолжила:

— Но шеф, по-моему, об этом следует поговорить чуть подробнее. Где же точно провести границу? Что, если из прослушки мы узнаем о близком нападении и убийстве гея? Или межрасовой пары? Или еврея?

— Если они соберутся напасть на евреев, ты немедленно вмешаешься и помешаешь им, — немедленно и без колебаний ответила Хирш. — Неважно, какой ценой. То же самое относится к гомосексуалистам и лесбиянкам. Помимо этого, всё, что я могу сказать тебе: действуй по своему усмотрению.

Ни одному из детективов не надо было напоминать, что Хирш была еврейкой и лесбиянкой, а они — негром и латиноамериканкой соответственно, и что меньшинства, к которым относилась их начальница, нужно было обеспечить полицейской защитой, а их собственные — нет.

Мартинес взглянула на Джарвиса.

— Думаю, что я поняла, мадам, — ответила Мартинес. — В конце концов, нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц, — повторила она.

— Лучше бы это был чёртофки вкуфная яичница из их долбаных…., - проворчал Джарвис.

— И, напоследок, — сказала Хирш. — Я хочу повторить то, что говорила вам, когда началась вся эта операция. Мне нужен Джесси Локхарт, мёртвый или сидящий в камере, где я смогу поработать над его гойским задом моими иглами Дершовица. В ту самую минуту, когда вы почувствуете его малейший запах, бросайте все другие расследования и сосредоточьтесь на захвате Локхарта. Это больше не только моё личное пожелание.

Не стоит повторять тебе, что на меня страшно давят, и не только городской совет и мэрия, но и Эллиот Вайнштейн из ФБР, да и все здешние федералы подкапываются под наши задницы. Им не нравится это постоянное насилие на расовой почве в Портленде, и что мы, похоже, не в состоянии ничего с этим поделать. Мне необходимы какие-то результаты, и при нынешней обстановке их лучше получить раньше, чем позже.