— Эта школа, и всё, что она олицетворяет, — сердито проворчала Аннет.

— В любом случае мы должны застать Фламмуса одного, ты подманишь его ко мне, я убью. И мы сделаем ноги, значит, наши машины должны быть недалеко. Мы не можем подойти к нему в любом месте на территории школы, потому что здесь полно чёртовых камер видеонаблюдения. Вон прямо сейчас одна смотрит на нас. И потом, мы должны кокнуть его вечером. При дневном свете валить его страшно рискованно. Любой случайный свидетель слишком хорошо нас разглядит.

— Ты должен надеть лыжную маску, как в Добрармии, особенно если мы собираемся свалить всё на них, — заметила Аннет.

— Ну да, я думаю, ты права, но…

— Что «Но»?

— Невозможно в лыжной маске легко подойти к этому чугунку и шлёпнуть его, потому что это значит, что ты рискуешь больше меня, — недовольно сказал Эрик.

— Очень мило и по-рыцарски с твоей стороны, дорогой мой, и очень глупо, — довольно засмеялась Аннет. — Брось свои мужские замашки, мачо, достань маску, надень её и потом уничтожь вместе с рубашкой, перчатками и пистолетом.

— Если разговор о Добрармии, то как мы повесим на них это дело, чтобы полицейские начали вместо нас искать «спуки»? — спросил Эрик.

— О, это просто.

Она полезла в сумочку и вытащила колоду игральных карт марки «Байсикл», ещё в целлофановой обёртке.

— Как только наденешь перчатки, чтобы не оставлять отпечатков пальцев, разрежь эту колоду, аккуратно вытащи бубнового валета и положи его в карман. Потом брось бубнового валета на тело Фламмуса, и на следующий день по телевизору все будут кричать о том, что Кот снова напал. Остальную колоду сплавишь с другими вещами.

— Это Кошкин Глаз, а не Кот, и он всегда использует винтовку, — возразил Эрик.

— Ну, решат, что он просто решил сделать дело немного по-другому и разделаться с Фламмусом лично и с близкого расстояния, — пожала плечами Аннет.

— Хочешь позвонить в «Портлендские новости» и заявить об убийстве Лусиуса как деле Добрармии? Используешь тряпку, чтобы изменить свой голос, или как?

Аннет покачала головой.

— Нет, записи наших голосов к ним попасть не должны, и ещё я знаю, что есть установленная форма для таких звонков и подтверждающее кодовое слово добровольцев, которого у нас нет. Это лишнее. Все и так поймут, если мы оставим бубнового валета.

— Мы всё ещё точно не решили, когда и где собираемся это проделать, — заметил Эрик.

— Хм…., - задумалась Аннет. — Нам нужна внутренняя инфа о самом Фламмусе, о каких-нибудь его привычках. Нужно начать следить за его расписанием дня, но очень осторожно, чтобы он не заметил ни одного из нас. Это должно быть не слишком трудно, так как он всё время находится в кампусе или поблизости.

— Фламмус не признаётся, но он боится ходить в город, — добавил Эрик. — Он берёт с собой из кампуса несколько охранников в штатском, когда появляется на публике или идёт в магазин, но что от них будет толку, если Добрармия решит его шлёпнуть.

— Застать его одного, да ещё и на улице, вот в чём проблема! — воскликнула Аннет. — Чёрт возьми, не может же он всё время быть со своим окружением!

— А как насчёт охранников кампуса? — сказал Эрик. — Интересно, что у них за подшивка документов на Фламмуса? С такими неприятностями, какие он натворил здесь, этих документов должна быть уйма.

— Ты ведь спец по компам. Сможешь взломать их систему? — с жаром спросила Аннет.

— Даже хороший взлом оставляет следы. Нет, просто я знаю одного охранника, любителя игры «Воины мира», у которого затруднения с игровыми программами. Предложу ему помочь и попробую разговорить насчёт Фламмуса. А ты пока постарайся придумать, как нам устроить убийство этой обезьяны и не попасться.

На следующий день Эрик взял Аннет на обед в местный «Бургер Барн» и поделился своими новостями.

— Я провёл вчерашний вечер на квартире охранника кампуса, о котором говорил, — рассказал он. — Кстати, его зовут Марк Мур.

— Думаю, я должна его знать по кампусу, — заметила Аннет.

— Да, он — интересный парень. Бывший военный полицейский, ветеран Ирака, уволенный из полиции из-за программы борьбы с расовой дискриминацией, а также потому, что писал в блоге о мерзких делах Буша Второго, когда был в Ираке. В Эшдауне Мур ненавидит всё наше стадо, охраняемое им, всех нас, испорченных богатых отпрысков. Но здесь ему удаётся получать хотя бы частичную медицинскую помощь для больной матери, которой больше нет в частном секторе, так что он мирится со своим положением. Мур, как и многие белые, после восьми часов приходит домой и ныряет в свой мир фантазий в Интернете. Он, правда, очень приличный игрок в «Воины мира», двадцать четвёртого уровня, со своим последним персонажем, «Золтаном — Мастером поединков». Рассказал мне, что у него выбор — между «ВМ» и бутылкой. Но если он пристрастится к пьянке, то потеряет работу и страховку своей мамы, так что лучше — игра.

В общем, мы часа четыре проговорили в основном о компьютерах, я настроил его систему до наносекундного времени отклика рабочей клавиши и мышки, а потом он открыл пиво, и мы просто поболтали. Его не пришлось много подталкивать на тему Фламмуса. Все белые охранники в академии и половина её сотрудников смертельно ненавидят этого ниггера. Я узнал, что Фламмус не так уж строг к наркотикам, как прикидывается. Он любит покурить травку и обычно после тренировки тайком возвращается в спортзал затянуться парочкой косяков. Причём один, так как не хочет, чтобы его тренер, наставники из НБА и в фан-клубе узнали, что он — нарк. Знаешь, этот проклятый черномазый уже завёл свой вебсайт и фанатский журнал?

— Между прочим, за спортзалом начинается пологий склон, заросший деревьями, — заметила Аннет. — И короткая тропинка, которая идёт до столов для пикников. Столы поставили там пару лет назад как открытую обеденную площадку, но народ, похоже, уже забыл о них. Когда Фламмус выходит с тренировки, в это время года темно, и там никого не будет. Это наше место для нападения.

— А ты в этом навострилась, — усмехнулся Эрик.

— Ерунда, я до смерти боюсь, и если у тебя есть чуточка здравого смысла, тебе тоже должно быть страшно.

— А как насчёт камер слежения? — спросил Эрик.

— Я пытаюсь вспомнить, что там сзади, — проговорила Аннет, положив подбородок на кулак. — Мне кажется, там только одна камера в конце стоянки, и думаю, что Лусиус сам, наверняка, не хочет, чтобы кто-нибудь в комнате охраны заметил, как он курит дрянь. Так что он, видимо, просто прячется за углом или за мусорным баком.

— Мы разведаем это во второй половине дня, — решил Эрик. — На свежем воздухе. Все знают, что мы встречаемся, и если кто-нибудь увидит нас болтающимися там, то подумает, что мы просто пошли туда в укромный уголок целоваться-обниматься.

После школы они вдвоём долго гуляли за спортзалом Эшдауна. Ребята заметили одну камеру на столбе освещения в дальнем конце стоянки.

— Она поворачивается, — отметил Эрик. — Значит, у нас есть секунд тридцать, когда камера не видит часть стоянки. Тебе будет очень трудно болтать с Фламмусом и одновременно следить за камерой.

Аннет огляделась. Похоже, они оказались одни за зданием и могли слышать свистки, звон прыгающих мячей и всплески воды в бассейне внутри спортзала.

— Хорошо, нам надо проверить место у старого обрыва, но я не хочу, чтобы охрана видела, как мы идём туда. Давай пойдём назад ко двору.

Они так и сделали. Аннет следила за камерой, и когда она качнулась в другую сторону, скомандовала:

— Внимание… марш!

Они рука об руку рванули через стоянку и спустились с насыпи до того, как камера откачнулась назад.

— Всё будет выглядеть так, будто мы исчезли с камеры, и если кто-нибудь наблюдал, то подумает, что мы вернулись в городок.

Узкая дорожка, покрытая гравием, спускалась между деревьями по склону холма, вниз к маленькому ручью, текущему вдоль шоссе 212. Внизу у простого дощатого мостика стояли заброшенные столы для пикника, пахло сырым деревом и запустением.