— И не собирался. Для меня сейчас главное с женой помириться. Расстались сегодня с ней хреново, тоже душа не на месте. Обижается на меня, и взгляд у неё такой, словно на бабе застукала. Как представлю, что ещё придётся ей моё дерьмо на голову вылить, так выть хочется. Это как проклятие — причинять боль родным. Разговариваю и каждое слово фильтрую из-за страха сделать ей больно, ляпнув что-нибудь. Это уже ненормально, так жить нельзя.

— Вань, как признаешься, поверь, всё наладится. Понимаю — трудно решиться, это как в бездну сигануть. Ты справишься, я в тебя верю.

Зашли в квартиру. Гнетущая тишина встретила нас, и неприятный холодок пробежал по спине. Можно это назвать предчувствием. Я, не разуваясь, побежал в спальню — никого. Бл*дь! Вот недаром муторно на душе было целый день! Рванул к шкафу — вещь практически всё на месте, но ключевое слово — «практически». Умом понимал — сбежала, но всё равно цеплялся за надежду, что ошибаюсь. Рванул к её туалетному столику — в одном из ящиков она хранила документы — выдвинул ящик и замер. Не мог вздохнуть, в глазах потемнело. И нет уже сил и желания бороться за вздох.

— Вань, ты чего? — Сашка резко дёрнул меня за плечо, делаю с жадностью вдох…

Всё, отпустило. Ничего не говоря, достаю тест и протягиваю брату, перевожу на него взгляд. Он стоит белый, как мел.

— Я думал, что ты будешь рад узнать, что с чуйкой у тебя всё в порядке…

Усмехаюсь, скорее, над своей наивностью. Поверил, что дождётся. Какой же я глупец! Она же женщина, а они существа эмоциональные. Чуть что — сразу в бега.

— Твою ж… — взвыл Сашка, хватаясь за голову.

— Что случилось? — подскакиваю к нему. Он на меня перевёл взгляд, и столько было в нём отчаяния, что у меня вновь дыхание перехватило. — Сашка, мать твою, что случилось?!

Он словно очнулся.

— Пока ещё ничего… — отвечает глухим голосом. — Вань, ты это… — за телефон, — займись самолётом, нужно вылетать срочно, а мне позвонить нужно.

В самолёте мы сидели через сорок минут, и я уже знал, с кем и куда вылетела Мирослава. Как только оцепенение прошло, лютая ярость забурлила в моих венах.

И да, я был зол на жену за то, что решила скрыть беременность и сбежать. Как она могла со мной так поступить?! Я что, не имею право на нашего ребёнка?!

Но больше всего злило, что рискует собой. Никто не знает, кто крот и какую он цель преследует.

Когда приземлились, я уже вычислил место расположения беглянки с помощью своей программы распознавания лиц.

— Нужно ко мне заскочить витамины захватить, она их с собой не брала, и я в спешке захватить забыл.

— Да не вопрос, у нас ещё два часа до вылета. Хотя нет, ты езжай свою беглянку лови, а я за витаминами сгоняю. Не хочу рисковать.

— Саш, может, скажешь, что происходит?

— Скажу, что вам нужно срочно возвращаться домой…

— Это связано с кротом?

— Да не знаю я! — взорвался он и уже тихо: — Просто хоть раз в жизни прислушайся ко мне, не доставая вопросами…

…Мирославу я увидел в кофе с Соловьёвым. Они сидели и о чём-то мило беседовали, а потом она резко начала набок заваливаться — видимо, сознание потеряла. Этот неповоротливый хер не успел её поймать, и она упала на пол. И я не успел подхватить — слишком далеко в этот момент находился.

— Ты что, сука жирная, женщину поймать не можешь?! — Беру жену на руки — дышит. Уже хорошо. — Пошли к тебе. — Я знал, что он в этом доме живёт.

— Это всё так быстро произошло, я и не понял, что, собственно, происходит… — заблеял он, открывая двери. — Мы с ней чай пили, мило беседовали, а потом она раз — и упала. Иван Михайлович, клянусь я тут не причём! — заныл он: — Её, случайно, не отравили? — семеня рядом со мной, нервно интересуется.

Ну да, для него такой инцидент нежелателен.

— Сознание она потеряла. Где спальня? — Он показывает глазами, я с пинка открываю дверь. — Воды принеси и не входи сюда, сам выйду. И ещё: вздумаешь кому-нибудь позвонить — шкуру спущу, с живого!

Проверил пульс Миры — ровный, дыхание тоже, значит, скоро придёт в себя.

— Я всё понимаю… — чуть ли не кланяясь, удалился он.

Я перевёл взгляд на жену. Платье мокрое — чай опрокинула на себя, когда падала, хорошо, что не обожглась. Пришлось снимать. А когда покончил с эти, заметил пару наручников на спинке кровати. Тут же созрел план, как проучить беглянку, чтобы запомнила на всю жизнь, чем может закончиться её самостоятельность, когда играет в шпионские игры. Понимаю — жестоко, но лучше так, чем оплакивать её бездыханное тело.

Вышел из комнаты и набрал номер Александра, попросил его захватить платье жене. Тот даже не стал комментировать, что несвойственно ему. Забрал стакан воды у всё ещё бледного Соловьёва и, зайдя в комнату, задёрнул шторы и принялся ждать, когда моя звезда вернётся ко мне.

Примерно через три минуты послышалась возмущение сопение. Прекрасно — приходит в себя.

Как только приземлились, я поймала такси и направилась к нотариусу. Подписав документы, вышла из здания и наткнулась на Соловьёва. По его удивлённому лицу поняла, что он не ожидал меня встретить в Лондоне. Пригласил выпить с ним кофе, мол, хочет поговорить со мной о чём-то важном. Чтобы не вызвать у него подозрение, я согласилась. Разместились за столиком в кофе, я заказала себе чай с жасмином, сделала пару глотков — и всё… ничего не помню, только нарастающий гул в ушах…Последнее, что врезалось в память — мерзкая усмешка Соловьёва, а потом провал…

…Я очнулась в кромешной тьме. Голова нещадно болела, словно ею пытались пробить дыру в бетонной стене, и тошнота то и дело подкатывала к горлу. Но больше всего пугала неизвестность. Я понятия не имела, какая мне уготована участь. Вернее, догадывалась: вначале попытаются всевозможными способами добыть от меня информацию, а потом ликвидируют.

Есть ещё один вариант… Даже думать о нём не хочу, но он предпочтительней. Неужели меня раскрыли?

«Отставить панику!» — приказала себе и прислушалась — тишина. Понятно, оставили промариноваться в своих мыслях — неплохая попытка, но мимо. Я попыталась встать — бесполезно, руки прикованы наручниками к изголовью кровати, только сейчас почувствовала, как они холодят кожу. Мало того что приковали, так и ещё и раздели до нижнего белья, извращенцы хреновы. Выберусь отсюда — убью Соловьёва! Зашибись я попила с ним чаю!

Ладно, в сарказме буду упражняться потом, сейчас мне нужно придумать, как усыпить бдительность подонков…

…Не знаю, сколько времени я мысленно прорабатывала всевозможные варианты развития событий. Их было много, но не факт, что хоть один сработает. А полагаться на удачу — глупо: увы, Фортуна меня не жалует. Тогда нужно…

Мой мыслительный процесс прервал яркий свет, резанув своей вспышкой мне глаза. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела недалеко от кровати силуэт внушительной комплекции мужчины. Я даже не услышала, как он подошёл, что для меня странно. Неожиданно вспыхнувший яркий свет слегка ослепил меня, поэтому пришлось напрягать зрение, чтобы разглядеть его, а когда мне это удалось, я чуть не расплакалась от счастья.

— Малиновский, я так рада тебя видеть! — воскликнула я, всматриваясь в до боли любимое лицо, жадно запоминая каждую чёрточку.

Возможно, я вижу его последний раз. Хотя почему возможно? Точно последний.

От осознания этого кричать хочется в голос. И я обязательно это сделаю — дам волю чувствам, — но не сейчас и не при нём.

— Неожиданно от тебя это слышать… — холод в его голосе буквально проникал под кожу, мне даже показалось, что в комнате резко температура понизилась.

Я понимала причину его холодности — уехала, не попрощавшись. Но в моей ситуации по-другому и не могло быть. У меня две чертовски веские причины так поступить. И обсуждать их с ним я не намерена.

— Рада, что тебя удивила, а теперь будь добр, освободи меня. — Дёрнула руками, показывая, о чём именно прошу.