— Ты не посмеешь!

— Отчаянные времена требуют отчаянных мер. У меня нет времени с тобой нянчиться, нужно устранить угрозу. Тебе решать, как будут развиваться события далее. Если в час ночи тебя не будет возле парковки, я начну действовать. Ивану не звони, это тоже будет считается сигналом к действию.

— Не подскажешь, как я смогу объяснить, что собралась ночью подышать воздухом?

— Этой ночью он будет занят. Надеюсь, мы друг друга поняли.

Она встаёт.

— Скажи, тебе-то это зачем?

— Таков приказ.

Она развернулась и ушла. А я ещё минут пять сидела в шоке. Такого поворота я точно не ожидала. Но то, что она настроена решительно, я уже поняла. Осталось позвонить сотруднику дяди Кирилла — с ним поговорю, так спокойнее будет. Отцу пока не стану. Он может начать Ивану названивать с разборками, а это сейчас нежелательно. Да и обмозговать нужно сложившуюся ситуацию, а потом уже решать, как быть дальше. Но то, что пока Ивану не стоит знать о моей беременности, я уверена. Ведь недаром он не раз спрашивал о таблетках.

Я в шоке. Нет, я в ужасе от ситуации! Но ничего, справлюсь. Плевать, что он не хочет ребёнка, главное, что я люблю свою кровиночку и никому не позволю обидеть. И неважно, каким он родится. Я мать, и этим всё сказано.

Созвонилась с Дмитрием Романовичем — коммерческим директором дяди Кирилла. Инесса не обманула, он действительно находится в США по делам компании и с радостью возьмёт меня на борт.

Оставался Иван. Хотелось поговорить с ним, но видео, что показала мне Инесса, до сих пор всплывало перед глазами. Если он так со мной поступит, даже не знаю, чем всё закончится. Ну что ж, звонить она запретила, а вот насчёт встречи ничего не сказала. Решила посмотреть, где, собственно, мой муж шляется.

Сигнал показал, что за чертой города. Мне бы плюнуть и отдохнуть перед дорогой, но женское любопытство взяло верх. Поэтому я быстро собрала вещи, закинула их в машину и поехала искать своего терминатора психованного.

До места доехала быстро, бросила автомобиль недалеко от здания, откуда шёл сигнал маячка. Арендованная машина мужа была там, и ещё пара чьих-то автомобилей. Решила себя пока не обнаруживать, а там буду действовать по обстановке.

Стараясь не шуметь, пробралась в здание, что напоминало заброшенную фабрику: кругом пыль, станки… Пошла на звук голосов, достав пистолет, и когда осталось метров двадцать до места, отчётливо услышала возмущённый голос Сашки:

— …Вот нахрена, а?

Я подошла ближе и, спрятавшись за покосившейся дверью, посмотрела в щель.

Там были Александр и Иван, они стояли над телом человека.

— Невелика потеря для мира, — раздался равнодушный голос мужа.

— Так кто ж спорит?! Эти гниды многим жизнь исковеркали. Но я его допросить хотел…

— А то, что тебе нужно, я уже узнал.

— Ну, тогда всё в порядке… почти. Ты ему черепушку раскроил, теперь думать придётся, как преподнести эту смерть. — Саня почесал затылок. — Одно дело — перестрелка, другое — размозжённый череп. Может, его в машину и… — показал он рукой крутой спуск.

Понятно, в карьер решили скинуть тела — видела его недалеко.

— Почему бы и нет?

— Ну, тогда и второго придётся убрать таким же способом, а то у одного трупа будет пуля, а у другого травма головы — неувязочка получится. Сто процентов будут тогда искать третьего — кто их того… Ах да, тут тоже проблема, тот гнус закрылся изнутри в генераторной, дверь железная, хрен откроешь.

— Не проблема. — Иван поворачивает голову, и я вижу, как его лицо исказила зловещая ухмылка. — Вот это то, что нам нужно. — Он направляется к поломанному станку и, не напрягаясь, поднимает одну часть его. Что за… Практически подойдя к двери, Малиновский швыряет в дверь свою ношу. Звук металла о металл болью отдаётся в ушах. И тут чья-то рука касается моего плеча, и тут же закрывает рот.

Инесса.

— Пора уходить, — читаю по её губам, перевожу взгляд на мужа и вижу, как он, ухватившись за искорёженный металл, пытается открыть дверь.

Инесса права, я достаточно увидела, чтобы понять — он не позволит ребёнку появиться на свет. Больше сомнений не было, Иван не совсем нормальный человек. И мне было бы плевать на это — правда, если бы не малыш.

Стараясь не шуметь, мы вышли из здания.

— У меня тут машина, — произношу безжизненным голосом. Казалась, одна часть меня умерла в этом здании. Опять сердце пронзает боль, видимо, с ней нужно научиться жить, она мой спутник до конца дней. Любовь к Ивану никуда не делась, это чувство стало частью меня. Как же жаль, что всё у нас так получилось…

Как жаль…

— На моей поедем, твоя их задержит, будут искать, кто был на ней. Уверена, что ты оформила её так, чтобы на тебя не вышли.

Я кивнула — говорить пока не могу, предательский ком в горле застрял.

Мы сели в её машину, и я всю дорогу анализировала ситуацию. А бабушка, оказывается, была права. Вон как Иван ловко часть станка кинул, и Лютов не был удивлён, значит, всё знал. Ох уж эти секреты… Из-за них одни проблемы. Почему он скрыл от меня правду? Я бы поняла и приняла его любого. Возможно, он и хотел об этом поговорить…

Я покосилась на Инессу. Видно, что приказ она выполнит, даже если я буду против — вот какой решительный взгляд. Сразу вспомнила её угрозу сдать Ивана. Очень странно, ведь он у них на хорошем счету. Или это говорилось для отвода глаз, а сами собирались избавиться от него? Меня не тронут из-за отца, и то не факт.

Одни вопросы.

Ну что ж, пока нет ответов, нужно для начала выбираться отсюда, а там уже буду решать, как быть дальше. Да и успокоиться нужно, переварить информацию, глядишь, и придумаю выход.

— Где твой телефон? — напряжённо спрашивает Инесса, как только мы остановились у аэропорта.

— Дома оставила, для того…

— Я знаю для чего, — перебила она меня. — На, — даёт мне небольшой пакет, — там новая симка, вставишь её, когда прибудешь в Лондон. Другую, зарегистрированную на тебя, активируют в Амстердаме. Не факт, что собьёт со следа, но попытка не пытка. Ты же идёшь сразу к нотариусу — в пакете есть папка, там адрес и фамилия его — и оформляешь доверенность на Оливию

— Почему на неё?

— На другого человека ты бы не оформила, а ей доверяешь, а у меня нет времени для споров. Так вот, делаешь это и вечером вылетаешь в Москву. Надеюсь, до этого времени Малиновский тебя не найдёт. И ещё… вот на этот телефон… — достаёт она из кармана кнопочный старого образца аппарат, — придёт от меня сообщение, как обстоят дела с угрозой. Получишь его — выкидывай, он всё равно одноразовый. Тебе пора.

— Спасибо…

Она даже в мою сторону не посмотрела, лишь сухо ответила:

— Ни с кем не откровенничай, у нас завёлся крот. Всё, иди.

Пока ехал домой, Сашка вёл себя странно. Таким смурным и не помню когда его видел.

— Только не говори, что сожалеешь о том, что случилось.

— Нет, конечно, просто иногда мне кажется, этому не будет конца. Всегда найдётся придурок, который подобное замутит. Вот и Гартвиг проникся этой идеей, умный же мужик, а туда же. Жалко такой светлый ум в расход пускать, но по-другому никак. А ещё это предчувствие… — Сашка, прижал руку к груди, — тягостное, словно каменная плита давит на грудь, и с каждым часом всё сильнее, дышать трудно. — И ведь… — он замолкает.

— Может, к врачу? Ну такое бывает, когда сердце…

— Вань, это другое… А лучше забудь, ерунда всё это. Я, наверное, сам себя накрутил, с Мирой-то чуйка подвела. — Отмахнулся он.

Только зря, его состояние мне не нравится, глаз не спущу, будет хуже — скорую вызову.

— У нас ночуешь, — я дал понять, что другого ответа не приму.

— Так точно.

— Интересно, чья это машина была?

— Наши отогнали её, чтобы лишних вопросов у полиции не было, разбираются — как узнают, дадут знать. Завтра за Гартвига возьмутся, ты не лезь — это уже не твоя вендетта.