— Держи, Кати, — целитель передал ей светильник. — Отойди на несколько шагов. Молчи и не шевелись. Если только тебя не схватит кто-то вполне реальный. Из плоти и крови. Поняла?

— Да. Спасибо, — кротко прошептала Кати.

Хрупкие пальчики сомкнулись на светильнике.

Вернуться Рунос успел. Как раз, когда Жанна велела всем «пьяным дуракам» убираться, а в дверь саданул первый сапог.

Целитель накрыл руку девушки своей. Тепло к теплу.

— Это действительно необязательно. Карл был здесь всегда. А ты — нет.

— Сначала был жив твой отец.

— Да. И ему было плевать, существую ли я вообще, — безжизненно проронила Жанна.

— Я совсем тебя не знал.

— А ты и не пытался.

Черные локоны, черные очи, прекрасное тело, непроницаемый взгляд. Будто слетела маска.

— Почему ты вообще выбрала меня?

— Лучше ты, чем Карл или Гуго. Тебе нравится лечить других, а не издеваться. И потом… ты относился ко мне лучше, чем кто-нибудь.

С таким же успехом Рунос мог бы и не спрашивать.

Бесконечные пинки в дверь перемежаются отборной руганью. Гуго. Карл слишком повторяется. Для него грязные слова — прекрасны сами по себе. И их наконец-то можно выкрикивать сколько угодно! При живом отце-то было нельзя. Хотя бы это.

Дверь трещит, но держится. Карл — жирный и хилый слабак, у Гуго больше жира, чем мышц. Небось, в кои-то веки жалеют об отсутствии Эрика. Но меньше, чем Рунос. И наверняка — Жанна. Потому что двоим голубокровным свиньям Эрик помогать не стал бы. Только не в этом.

Стойкое дерево сотряслось — кому-то из двух идиотов надоела забава лично ломиться к принцессе. Вот и догадался привлечь гвардейцев. Наверное, тот, кто старше.

— Дело еще в том… — Жанна крепче сжала руку любовника. — Гуго и Карл предпочитают невинность… или хоть игру в нее. Я для них — слишком развращена. Но сыграть это смогла — лишь благодаря тебе. Спасибо.

Дверь сдалась неожиданно — разом. А сколько еще могла терпеть?

Только бы Кати не испугалась и не закричала!

Две пьяные рожи — в одном дверном проеме. Одна — за плечом другой. Влезли с трудом. А вот туши — нет.

Им и по одному-то боком пролезать придется. Особенно в нынешнем состоянии. Шатающемся. Хватающемся за косяки. И друг за друга.

Свалитесь уже оба, а? Желательно — с лестницы.

— Где девка⁈ — кабаном рычит Гуго. Под легкое подтявкивание Карла.

Жанна хищно оскалилась:

— Ты пьян настолько, что назвал «девкой» дочь короля? Да еще и в упор ее не видишь?

Карл молчит. Только глазами елозит — вверх-вниз. Ищет свободное от шали пространство.

— С полюбовником! — радостно осклабился Гуго. Но тут же опомнился. — Где дочь этой шлюхи⁈

Вряд ли так можно назвать женщину, не изменявшую ни одному из мужей. Но Гуго это даже не поймет.

— У меня нет внебрачных детей, — прошипела Жанна. — Я не настолько глупа, чтобы рожать в этом свинарнике! Вам на потеху.

— Дядя спросил тебя о Кати! — взвизгнул (или всхрюкнул) Карл.

— Так шлюха сегодня — не я? — зло рассмеялась принцесса. — Уже радует. В таком случае разуй глаза, пьяный идиот. Зачем нам здесь девчонка? Не видишь, чем мы заняты? В отличие от тебя, Рунос предпочитает взрослых.

— Ты пойдешь на костер за прелюбодеяние! — голосок королишки аж резанул по ушам.

Целитель похолодел — от крысеныша можно ждать всего. Кострами он и раньше ностальгировал — по старым добрым временам. А Эрика в столице и впрямь нет. Хотя бы его.

— Совсем спятил? — Жанна издевательски крутит пальцем у виска, шаль изящно сползает с груди. Гуго с Карлом наперебой роняют слюни. — Пойди, проспись. Я — развратница, а не ведьма.

— В тюрьму за пребля… прелюбодеяние! — визжит Карл. Поросенком. — И мою шлюху Полину — тоже!

За то же самое?

От чего он трясется больше — от злобы или вина?

— Нет такого наказания, — еще насмешливее заявила Жанна. — Согласно законам Эвитана…

— Я — король! — слюни летят во все стороны. Шага на два. — Это я — закон! Эвитан — это я!

— После совершеннолетия — пожалуйста, братик. Ждем, пока тебе стукнет двадцать пять. А пока не будешь ли любезен отсюда убраться? Ты и дядя меня компрометируете. Не хочу обвинений в инцесте.

— Я — закон! — короленка переклинило. — С сегодняшнего дня! Я правлю единолично! Без Регентов! Только с дядей!

А вот это уже хуже! Еще хуже, чем до этого.

— А тебе, шлюха, я сейчас…

А вот это — вряд ли. Даже без Регентов. И с дядей.

Карл рухнул, едва перешагнув порог. Прямо под ноги дядюшке. А вот не лезь вперед старших.

— Карл! Что с тобой? — Если в Гуго есть искра человечности, то направлена на Карла. А у того — в ответ. Только умиляться некогда. — Лекарь! А ну вылечи! Живо!

С удовольствием, Ваше Жирночество. Вылечу так, что до завтра не очнется. Будет дрыхнуть.

Уронить, что ли, еще и второго? Нет. Слишком подозрительно. Тогда озвереет вся их шайка-лейка.

Племянника дядя трогательно унес лично. На жирном плече. Жаль лишь, что на ходу вспомнил отдать приказ страже у дверей. Тоже жирной, но менее пьяной.

— Никого не выпускать. И не впускать.

И, увы, не только это. Мерзкий скрежет возвестил, что в дверях сверлят глазок. Торопливо. Боятся упустить самое интересное и захватывающее.

Бедняжка Кати! Только бы выдержала под землей одна. Продержалась.

Часть вторая. Эвитанский гамбит.

Но в глазах твоих сталь —

Чужака тебе не жаль.

Что тебе мои слова!

Сталь меча всегда права!

Тэм Гринхилл.

Глава первая.

Эвитан, Лютена.

1

Чувство юмора дядюшки Гуго — весьма топорно. Но у Карла такового нет вообще. Так что остроумную шутку с общей камерой придумал не король, но принц.

И теперь Бертольд Ревинтер наслаждается обществом Гийома Джеймса Ганна и двух кузенов Валериана Мальзери. А те в свою очередь — обществом Ревинтера.

Кстати, Ганн сейчас даже похож на человека. Поминутно требует у стражи ответа, что с его молодой женой. Лучше бы правда лишний раз не привлекал к ней внимание. Раньше он такие тонкости понимал. Не первый год в политике. И в интригах.

Джеймс Гийом и впрямь недавно женился. Неужели и впрямь по любви? Скорее, Бертольд ждал бы такого от себя. А меньше — только от любезного Валериана.

Плохо, что здесь нет Мальзери. Хорошо, что нет Ги Геринге. Значит, на свободе. Хотя что он один сделает? Кроме того, что забьется в нору поглубже? Объединится с отсутствующим Мальзери? А Ревинтеру уже можно сколачивать коалицию с Ганном? А что? Против Гуго — хоть всем сразу, но толку-то от этого здесь?

Не мог же Мальзери объединиться с Гуго. Этот мидантийский змей на «солдатских» королей не ставит.

Но где змеи носят Всеслава? Скоро в Лютену нагрянет Эрик, но до тех пор два августейших идиота успеют украсить дворцовый забор головами всех узников. А свою Бертольд ценит. Как-то привык к ней — за полсотни-то лет. Да и не самая глупая в Эвитане, вообще-то. Хоть и глупее, чем у Геринге и Мальзери, — раз умудрилась вляпаться в Ауэнт.

Очередная шутка судьбы — камера Бертольда как раз над той, где держали кого-то из Таррентов. Случайная шутка. Всеслав бы засунул непосредственно в ту самую. Выбрав по принципу: где ярче видны нацарапанные инициалы предыдущих жертв.

И — обязательно в одиночку. А то не тюрьма, а балаган какой-то.

Впрочем, какая разница, если впереди — казнь? В одиночке тоскливее, зато спокойнее. И уж Гуго с Карлом точно не озаботятся приличным прощальным обедом. Скорее вообще покормить забудут. Зачем зря переводить еду? Даже тюремную баланду? Еще не хватит на придворных дам посмазливее. Прочих-то тоже уморят запросто.

Хорошо, что мальчики — в провинции. Пока гуговцы доберутся туда — Ормхеймский Бастард доберется до Лютены.

И хорошо, что Роджер — в Квирине. Туда Гуго не дотянется, даже если Эрик поедет домой через заморскую страну Хеметис. А по пути заскочит в Ганг. К местным красоткам и золоту древних князей. И цветочки понюхать. Там такие цветы растут — можно пронюхать всю жизнь и проснуться дряхлым старцем.