И слава Творцу, ни сам Бертольд, ни сыновья — не женаты. Ганн не зря по потолку бегает. Где сейчас придворные дамы — и Алисины, и шлюхи Жанны? В камерах? На горячем ложе Карла, Гуго или их менее родовитых прихвостней? А то и просто солдатни. У нас же теперь Квирина — в ее улучшенном варианте. Потому что таких тупых идиотов даже там на трон еще не сажали.

Ладно, кровати здесь не предусмотрены, солома — тоже. Всеслав бы до такой мелочности не унизился, а Гуго с Карлом просто лень обставлять камеру. Или решили, что так забавнее.

Но куда они дели прежнего коменданта — утопили в бочке с дешевым вином? Уж тот бы озаботился необходимыми удобствами узников. Не из служебного рвения, так на всякий случай. Вдруг власть опять сменится? Такая власть?

Бывший министр и Регент постелил у стены плащ и уселся с подобием комфорта. Ждать своей судьбы лучше хоть с минимальными удобствами.

Как и думать. Иногда это всё, что осталось.

Раз уж раньше делал это меньше, чем следовало.

Хорошо, что лето — не замерзнешь. И хорошо, что плащ все-таки вернули. Вот что значит просить по мелочи. Жен в тюрьму не выдают, зато одежду…

Комендант комендантом, но всю тюремную стражу Гуго с Карлом менять поленились. А рядовые служаки тоже держат нос по ветру. И не слишком верят в долгосрочность веселья Гуго.

2

Еле слышный шепот — и громкие страстные вздохи. Комедия привычна, как… дворец. Как годы здесь. В месте, что кажется Бездной… тем, кто не был в настоящей.

— Жанна, я должен предупредить михаилитов… Как ты прекрасна, принцесса!

— Согласна, — эхом прошелестела Жанна, блуждая губами по его шее.

В Белом Храме ее сочли бы одной из лучших. Если бы в Орден принимали женщин. Говорят, прежде так было. Когда-то.

Из-за двери — чье-то учащенное дыхание. И… будто иное, чем минуту назад. Они там по очереди, что ли, к глазку прилипают?

— Михаилитов и Всеслава…

И жаль, что еще и не Эрика, но кого нет, того нет.

— Как ты выйдешь? Они следят, не отрываясь.

Еще бы — такое зрелище. Когда и где еще увидишь голую принцессу?

— Отведу глаза тому, кто смотрит. Всем сразу не смогу, иначе вышел бы через дверь, — грустно усмехнулся Рунос. — Так что едва они сменятся — обнаружат мое отсутствие.

Увы, да. Едва завороженного отодвинет следующий жаждущий зрелища. Даже вдрызг пьяный.

Как только сумеет отодвинуть. Судя по шуму — нынешний уступать место не желает. Еще не… удовлетворился.

— На скольких тебя хватит?

— Максимум — на пятерых. Если подряд. Одновременно — на одного.

— Не спрашиваю, откуда, — шепчет принцесса. — Как не спрашиваю, кто ты.

Ей это было интересно. Возможно — с самого начала. Это Рунос не интересовался жизнью Жанны, а вовсе не наоборот.

— Я говорил… подкидыш в храме…

— Нет. Научить можно многому. Грамоте, наукам, даже магии. Или… любви. Но есть то, чему учат лишь родители. Родители — не простолюдины.

— Не сейчас, Жанна…

— И никогда. Я всё понимаю. Нас слышно?

— Мне их — да. Им нас — нет. Почти. Кроме того, — криво усмехнулся он, — что им положено слышать.

— Ты ведь видишь в темноте?

— Ты знаешь, что да.

Уже догадалась. И наверняка — давно.

— Прекрасно. — Принцесса задула свечу и обняла любовника особенно страстно. Прильнула к его губам. И вновь отстранилась первой. — Иди. Повздыхаю я и сама. Должны оценить.

Темный лаз коридоров. Без светильников. Тьма — слева, справа и впереди. Для всех, кроме Руноса. В том числе для Кати.

Но она исчезла. Без звука и малейшего шума. Но ее нет в коридоре.

И нет времени. Михаилиты не ждут.

Хоть Жанну посылай на поиски!

3

Отлично. Связать не догадались. Увы — это единственное, в чём повезло. Не страже же у дверей и не будущему королевскому визиту радоваться.

Решеток на окне нет. Даже ажурных. Их дворцу не полагается.

Зато вдоволь солдатни на садовых дорожках. Его шакалье Величество озаботился многим. А не он, так советники. А не сами, так их прихлебатели. Найдется же там хоть один умный. К сожалению.

Еще бы! Не впервой приходится меры принимать. С таким дядей и племянником ни одна дама добровольно даже не заговорит. Да что там дама — ни одна служанка! Да и портовая девка еще хорошо подумает, прежде чем…

Грубое солдатское словцо успокоило нервы. Ненадолго. Ровно до возвращения пылкого кавалера, а оно не за горами. Даже не за засовами — их тут нет. Внутри. Снаружи хватит точно — можно даже не сомневаться. Этот дворец перестроили, что ли? Чтобы любые покои сошли за камеру?

Дело — паршиво. Совсем. И всё равно — бред. Ни один умный не предскажет планов пьяного дурака. А уж двух пьяных дураков…

И нет ни пистолета, ни герцога Тенмара. Не говоря уже о Вихре. Или Пьере.

Прекрати метаться. Лучше присядь, подумай. Вот хоть сюда, на будущее любовное ложе. Ты — дочь Эдварда Таррента и племянница Тенмарского Дракона. Ты лично набила морду Роджеру Ревинтеру, вырвала из монастыря Эйду и пристрелила Люсьена. Так прекрати позорить не себя и отца, так дядю!

Думай, голова, думай. Использовать вечный как мир прием? Сегодня, дескать, не могу, есть дамская причина. Зато вот послезавтра буду на всё готовая. Хоть от рассвета до заката и наоборот.

Если Карл заявится пьяный, как… его дядя — ему будет плевать на всё. А он заявится. Да и что такое дамские причины, такому растолковывать придется. О женщинах он знает только одно — самое ему необходимое.

Когда-то в детстве Ирия мечтала стать красавицей, жить в столице, танцевать на балах и дружить с принцессой. И чтобы влюбился в нее принц, а то и сам король. Первые четыре мечты сбылись с угрожающей скоростью, пятая уже на подходе. Вот-вот вломится в дверь.

В ту, что сейчас заскрипела. Еле слышно. Угрожающе.

Обернулась Ирия быстрее собственного ужаса. Содрогнулась — даже раньше. А уж волосы зашевелились…

Стоп. Дверь закрыта. Окно — тоже. И шагов в коридоре не было. И нет. А Карл и Гуго бесшумно ходить не умеют. Особенно пьяными, а протрезветь они не могли. Да и не собирались. Вот добавить — это запросто.

Подозрительный звук — вон оттуда. Слева. Из-за шпалеры на стене. Вот этой — с плачущей девой за вышивкой. Небось, над шпалерой и трудилась, бедняжка.

Так. Спокойно. Сейчас — как можно бесшумнее! — проскользнуть к столь многообещающему гобелену. А теперь — отдернуть его, резко! Прямо за край чужой вышивки.

Край шпалеры хлестнул по лицу — прямо девиными локонами. Как положено в легенде — белокурыми. И столь же блеклыми, как когда-то у Ирии.

Стилет легко вошел между закрывающейся дверцей и косяком. А уж распахнуть удалось почти без усилий. Где тонкий стилет — там через миг и крепкая нога.

И слишком уж слабыми руками дверь пытались закрыть. А и без того не хилая девица в борьбе за свою честь — противник страшный. Спасибо папе и Ральфу Тенмару. Долго тренировали.

А уж какое спасибо опасностям… Предыдущим.

Пьянящее торжество захлестнуло. Шальной волной. С головой. С нынешними смоляными локонами.

Захлестнуло — и смешалось с изумлением. Как если идешь на бал к… принцу, а в кругу его друзей тебя встречает твой престарелый кузен из провинции. Дядя Огюст, к примеру.

Ирия торопливо выскользнула за портьеру — навстречу пятящейся хрупкой фигурке. Захлопнула дверь. Покрепче. Позади всё равно не ждет ничего хорошего. А деве нескучно и так. У нее есть слезы и вышивка.

И лишь теперь можно удивиться вслух:

— Кати?

Глава вторая.

Эвитан, Лютена.

1

Так, Кати, тихо, тихо. Спускайся с Ирииной шеи, быстро. Тут в любой миг понадобятся свободные руки — для драки.

Коридор тянется, ветвится, раздваивается, растраивается. А вот дверей в нем не то чтобы на каждом шагу, но и… на каждом пятидесятом точно есть. Не дворец — сыр с дырками.