— А чей он сын?

— Мэра, — тетя ловит мой взгляд и неправильно трактует его, — забыла?

— Нет, я про Славу.

— А-а-а, — я отвожу взгляд от Баринова, который развалился на стуле по-царски, на родственницу, — отец в городе свой бизнес имеет. Рестораны, кафе. Много связей. Денег немерено, сама понимаешь.

Теть Соня начинает составлять на поднос посуду, а у меня на языке крутится куча вопросов, на которые ответ в ближайшее время я точно не получу, если только не найду другой источник информации, ведь родственница поднимается, желает мне хорошего дня и уходит выполнять свои обязанности. В столовой по-прежнему дети звенят столовыми приборами, раздается смех и слышатся разговоры, и я, тяжело вздыхая, заканчиваю с завтраком, после которого состоится важный для нас всех этап.

Погода солнечная, и после завтрака все ребята выходит на площадку. Я спокойно веду нашу группу, наблюдая за каждым ребенком. Сейчас время прогулки и свободных занятий. Все, что от нас требуется, следить, чтобы ни один из подопечных не расквасил себе или кому-то нос, поэтому стою, скрестив руки на груди, неподалеку от ребят. После того случая в библиотеке разговаривать с ними стало проще. Конечно, сказывалось отсутствие двух шалопаев в группе, но все же…

— Я, кажется, тебе говорила держаться от Баринова подальше, — раздается из-за спины противный голосок Вики, и я невольно напрягаюсь, не переставая следить за детьми.

— Перекрестись, — огрызаюсь в тон ей, — может, легче станет.

Сердце против воли принимается колотиться, словно в последние минуты жизни. Не люблю конфликты. Особенно такие, в которых я полный профан.

Особенно такие, из-за которых девчонки хотят друг другу глотки перегрызть за внимание парня.

Если учитывать тот факт, что мне Никита вовсе не нужен, то вдвойне противно.

Только показывать Вике свое состояние смерти подобно, поэтому рисую полнейшее равнодушие на лице и не смотрю в ее сторону, хотя ощущаю негатив, который исходит от девушки.

— Одну промашку я еще могу стерпеть, но завтра, — шипение справа сопровождается гневным втягиванием воздуха через нос, что на меня производит неожиданный эффект, по коже бегут противные мурашки, — чтобы не отсвечивала перед ним.

— Или?

Не выдерживаю и бросаю взгляд на унижающуюся девушку, которая, судя по враждебному настрою, готова меня убить у всех на глазах.

— Узнаешь, — Вика натянуто улыбается, поглядывая мне за спину, — если не прислушаешься к совету, — ее губы растягиваются еще сильнее, — ой, Никита, а мы тут обсуждаем сегодняшнюю игру. На кого ставишь? На ваших или наших?

Я напрягаюсь больше, чем до этого, потому что ощущаю тяжелое дыхание Баринова за спиной. Оно щекочет мое несчастное ухо, но оборачиваться я не спешу. После последних событий становится не по себе, и видеть его красивое личико я сейчас не готова.

— Про третью команду ты внезапно позабыла?

Саркастически пролетает мимо уха, и я нервно сглатываю, поражаясь своей реакции. Вика же проглатывает его насмешливый тон и пожимает плечами. Выражение ее лица моментально меняется, пока она без отрыва смотрит на Никиту.

— Да… Действительно, — Вика отмахивается и отступает, — пойду к своим. Готовиться надо.

Напоследок мне прилетает предупреждающий взгляд, и воздух наконец становится приемлемым для дыхания. Я стараюсь бесшумно втянуть его в легкие и выпрямляю спину, словно это поможет избавиться от будоражащих ощущений, которые ворочались где-то в районе грудной клетки. Баринов встает рядом со мной, касаясь моего плеча своим, будто невзначай, а меня прошибает жаром. Он молчит, что странно, и я тоже не спешу разговаривать. Атмосфера вновь становится напряженной, и я незаметно скольжу взглядом по мажору. Он на удивление увлечен разглядыванием Славика и Ильяса, которые хмуро бродят по периметру, ожидая игр.

— Играют все?

Спрашивает Никита, а я утвердительно киваю.

— Да.

— Они все испортят, — Баринов разворачивается и уходит, пока я растерянно хлопаю ресницами, глядя то ему в спину, то на ребят, которые не вызывают у меня подозрений.

Я оккупируюсь в спортзале, где нет ни души. Сегодня все собрались на свежем воздухе, чтобы провести дурацкие соревнования, и моя гадкая душенька знала, чем все закончится для одной команды — провалом. Все из-за Лемишева и его дружка, который вроде как был адекватнее, чем первый. Тот уперто отказывался подчиняться и подключил предка, чтобы меня приструнить. Не сработало, конечно. Власти в моих лапках побольше, чем у мелкого пакостника. Хотя… Нагло вру. В моих руках нет ни единой ниточки, чтобы хоть кого-то напугать. Лишь имя отца и наша родственная связь, возникшая посредством идиотского договора.

Со злости стягиваю с себя футболку и иду к шведской стенке, на которой планирую сбросить весь негатив. Подтягиваюсь активно. Кажется, за неделю пребывания в лагере мои мышцы пришли в такой тонус, что любой бодибилдер позавидует. Пытаюсь выбить из головы образ Васьки и тупые картинки с ее участием. Все это смешивается с полученной информацией и разрывает мне мозг на части. Сплю отвратно, и это слабо сказано. Стоит прикрыть веки, и тут же кроет.

Устало падаю на мат и смотрю в потолок. Веки тяжелеют, и я не замечаю, как вырубаюсь прямо в спортзале в разгар соревнований. Сон, словно ветром сдувает, когда меня грубо толкают в плечо.

— Это ведь все ты!

Рычит Васька, и я щурюсь, открывая глаза. Негодующая девчонка нависает надо мной и пыхтит от злости. Ясен пень. Продули, как я и говорил.

— Васян, у тебя есть дурная привычка, — хриплю все еще сонным голосом, — тревожить мой сон.

Присаживаюсь и разглядываю девчонку, лицо которой порозовело от эмоций. А сколько ненависти в красивых глазках! Каратами не измерить.

— Ты знал! Ты специально с ними сговорился, да?! Да, что ты за человек такой, Никита-а-а!!!

Чуть ли не стонет, а я лишь брови вверх поднимаю. Кукушкина обвинила меня в том, что я подговорил этих пакостников устроить группе провал. Прекрасно. Хотел, как лучше, а получилось, что ничего не получилось. Чешу затылок и не произношу ни слова от того, что на язык лезут лишь оскорбления. Настроение и так не фонтан, еще и птичка кукует над ухом, вводя меня в состояние халка.

— У тебя совесть есть или совсем отбило?!

Продолжает Василиса прекрасная, а я без слов поднимаюсь и напяливаю на себя футболку. Иду к выходу, но эта отчаянная хлопает меня по спине ладошкой, заставляя замереть и повернуться. Кулаки сжимаю, глядя на ее расширившиеся глаза. Голубые. Светлые, как небо. И полные ненависти и обиды. За что? За то, чего я не делал.

— Я сам не в восторге от того, что мне приходится видеть ваши лица каждый день, — иду на нее, надеясь, что у девчонки сработает инстинкт самосохранения, но она лишь вздергивает свой миниатюрный носик и дарит мне презрительный взгляд, — убогое место и такие же…

— Что?

Чуть ли не требует ответа, когда я замолкаю. Перегибаю палку и сам не понимаю, какова причина. Злюсь. Она тоже.

— Люди. Такие же люди.

Заканчиваю фразу, а Васька отшатывается от меня, как от прокаженного. Мне бы радоваться такой реакции. Предок же сказал держаться от нее подальше. Вот прекрасная возможность оттолкнуть, только от этого в груди паутиной расползается противное ощущение. От собственного поведения. Давненько такого не было, и было ли вообще? Невольно кривлюсь, а Василиса воспринимает это, как реакцию на нее. Черт!

— Знала, что ты равнодушна и эгоистичная… — Пыхтит заведенная Кукушкина, сжимая кулаки, пока я приближаюсь плотнее. — Личность.

По факту слабо оскорбила, но завуалировала так, что мне фейс зажгло, как от пощечины.

— Надеюсь, ты подумала о последствиях?

Предупреждаю, а Васян стойко сопротивляется. Это бесит. Другая бы радовалась, что ей внимание уделяю и соплякам втираю, как важно попросить прощения.

— О последствиях стычек с тобой я знаю, как никто другой, — она почему-то трет щеку, на которой виднеется крошечный шрам, где раньше был лейкопластырь, — можешь не пугать. Мне не страшно. И мне плевать, чей ты сын.