Беспокойство усиливалось от того, что я не видела Никиту. После быстрого диалога в больнице на территории лагеря он так и не появился. Наверное, на этом его приключения в роли вожатого закончились. Старший Баринов четко дал понять, что к его сыну лучше не приближаться. Чем больше я крутила в голове слова мэра, тем сильнее впадала в депрессивное состояние. Хорошо, что вокруг всегда суетились дети, которые не позволяли особо погрузиться в тяжелые размышления. Я и сама отталкивала подальше мысли о том, как себя вести. Будто ничего не было? Или…

Кошмарное внутреннее состояние не давало покоя, и я не могла найти себе места, закончив свой рабочий день. За окном темнело, и я вышла из своего укрытия. Из вожатых ко мне подошла одна лишь Вероника и долго вела беседу о том, что произошло. Для нее случившееся было настоящим шоком, особенно последствия побега Ильяса со Славой. Да, именно так все думали. Основная и непоколебимая версия — ребята убежали, а Никита по счастливой случайности оказался рядом и спас мальчика. Вика млела от того, с каким героем ей удалось познакомиться. Чуть ли не на каждом углу кричала, что ЕЁ Барин просто душка. Неповторимый. Несравненный. И все в подобном духе.

Противно было слушать Вику, но поспорить с тем, что Никита поступил, как герой, я не могла. Его поступок меня удивил, и то, как умело он старался скрыть свое причастие к нему, лишь усиливало мое… зарождающееся уважение к его столь нескромной личности. И поцелуй тут точно не причем!

Это событие я старательно запечатывала за слоем других не менее важных. Только память играла со мной злую шутку, подкидывая картинки с жадными глазами, в которых мелькали вспышки симпатии, а может, чего-то большего. Что делать о своими разносторонними эмоциями, я не знала, поэтому побрела на спортивную площадку к турникам, на которых часто проводил время Баринов. Спортом я никогда не увлекалась, но по примеру Иришки знала, как хорошо он помогает, да и Никита не зря пропадал здесь. Хотя последний скорее всего приводил себя в форму, часами качая свои руки.

С часто бьющимся сердцем посмотрела по сторонам прежде, чем выбрать турник, который подходит мне по росту. Была не была! Повисла на нем, как ленивец на ветке, и качалась из стороны в сторону, пытаясь подтянуться. Когда уже руки заныли от бесполезных колебаний, на талию легли горячие ладони, благодаря которым я раз все-таки подтянулась и тут же отпрыгнула от Никиты. Он стоял рядом без своей коронной улыбка аля «мне на всех наплевать». Серьезный и задумчивый, чем вызвал прилив крови к моим щекам.

— Привет, — выдавила из себя вместе с нервной улыбкой, потому что мы были наедине в полутьме, слишком напоминающей ту, когда он меня поцеловал, — я думала, ты уже не появишься.

— Не оправдал твоих ожиданий?

Его левая бровь взлетает вверх, а я рот открываю и закрываю, потому что не знаю, что ответить. Так и мнусь под его взглядом, пока губы Баринова не растягиваются в привычной ленивой улыбочке.

— Или наоборот?

Вспыхиваю еще ярче и складываю руки на груди, переводя свой взгляд на его ногу. На повязке виднелись красные пятна, и я сглотнула.

— Как твоя нога?

— Нормально, — Никита пожал плечами и шагнул ко мне, сокращая расстояние до непростительно близкого, когда дыхание смешивается, — переживаешь?

— Нет, — слишком резко выпалила, — ну, точнее, немного.

Улыбается еще шире и не моргает, разглядывая меня, словно впервые видит.

— Немного, — повторяет за мной, а я стараюсь сохранить невозмутимый вид, — решила приобщиться к спорту?

— Просто не могла уснуть.

— Из-за меня?

— Что? Пф-ф-ф, нет.

Какое же у него самомнение! Старалась не обращать внимания на то, что Баринов слишком близко, и мое сердце пляшет на углях горячих ощущений.

— Из-за меня, — добавляет утвердительно, наклоняя голову и продолжая исследовать мое лицо, как археолог, нашедший ценный артефакт, — Василис…

Никита подается вперед, чуть ли не касаясь моих губ своими, но от крика за его спиной я отшатываюсь назад.

— Никита, наконец-то! — Вика вклинивается между нами и лапает Баринова везде, где только можно. — Мы тебя ждали. Расскажешь, что произошло? Как ты вообще там оказался?

— Я, пожалуй, пойду, — говорю, резко разворачиваюсь и иду в комнату, чтобы не видеть, как Вика трогает Никиту и виснет на нем, словно на вешалке.

— Вась…

Голос Баринова долетает до ушей, но громче работает сердце, по которому словно острыми ногтями провели. Какая мне вообще разница, кто его трогает и в каких местах?! Здоров и ладно! Я очень рада…

Я практически не сплю, ворочаясь в постели, словно мне в нее ужа подкинули. Мысли о том, что Баринов остался наедине с Викой роятся в голове, размножаясь и перекрывая голос разума. Я готова зарычать от злости, потому что чертов мажор никак не хочет скрыться с глаз долой, и меня это жутко нервирует. Утро начинается с раздражения от вида отражения в зеркале. Кажется, за эти несколько дней стресса я превратилась в блеклую копию себя. Синева под глазами. Бледная кожа, к которой так и не прилип загар. Вопреки советам тети натягиваю на себя сарафан, глядя на себя с особой придирчивостью. Собираю волосы в высокий хвост и качаю головой. Все не то.

С разочарованием кидаю расческу на кровать и слышу стук в дверь. Наверное, снова Вероника. Она чуть ли не каждое утро принялась наведываться в мою комнату, и я не против, потому что чувствую себя в лагере одинокой. В городе меня всегда тянула за собой Иришка, у которой запал пропадал только во сне, в чем я сомневаюсь, а тут я, словно потерялась. Еще и новости насчет родственников придавили к земле.

— Вась, — на пороге, к моему удивлению, стоит тетушка и внимательно смотрит на меня, будто видит впервые в жизни, — нам нужно поговорить. Можно я войду?

Сердце подпрыгивает от недоброго предчувствия, но вместо возражений, которые уголками впиваются в язык, я покорно отхожу в сторону, пропуская родственницу в комнату. Теть Соня закрывает дверь и бросает на меня настороженный взгляд, ведь я инстинктивно отгораживаюсь от нее, складывая руки на груди. Не знаю, что она хочет добавить к тем фактам, которые рухнули на мою голову. Я их еще переварить не успела, а тут добавка подоспела.

— Понимаю, что ты злишься на меня, — начинает она, делая шаг ко мне, и замирает, потому что я отступаю, — в тот момент я действовала по обстоятельствам. Тебя нужно было защитить, и я послушала Назара.

— От чего меня нужно было защищать? — усмехнулась, хотя внутри все сжалось от разносторонних эмоций.

— Ты не знаешь, как грязно люди в высшем обществе готовы вырывать себе место, Василиса, — тетя тяжело вздохнула, продолжая испепелять меня взглядом, — там не важно, кто ты, ребенок или взрослый. Все списали бы на несчастный случай, и дело с концом.

— Да, — согласно закивала, ощущая, что сердце поливают горячим сиропом разочарования, которое стало синонимом сегодняшнего утра, — чем тогда Назар Баринов отличается от тех, кто якобы «позаботился» о моих родителях?

— Вась…

— Ты хотела поговорить, — высекаю каждое слово чуть ли не шепотом, стараясь запихнуть обиду подальше, — мы разговариваем. Только ты избегаешь ответов на мои вопросы. Неужели из всех возможных вариантов моего спасения самым приемлемым оказалась ложь?

Родственница тяжело вздохнула, но не спешила подавать голос, и мне от этого все органы скручивало.

— Я не оправдываюсь перед тобой, Вася, — тетушка печально улыбается, заставляя меня ненавидеть ее в этот момент, — сама подумай, как бы мы жили, если бы правда ходила по массам? Ты бы не смогла спокойно ходить в школу. Каждый раз бы тебя задевали, спрашивали, тыкали пальцем. Это минимум. Страшно представить, если бы те люди добрались бы до тебя, — она прикрывает глаза на миг, — или до моей семьи. Так для всех нас было лучше.

— Да? Меня, к сожалению, никто не спросил, как лучше для меня, — уперто твердила, не желая воспринимать ее доводы, которые казались сплошным враньем, — ты могла все рассказать, когда я… Да, даже в университет поступила, но ты и дальше бы молчала и встречалась с… — Осекаюсь и прикрываю ладонью глаза, пытаясь поймать спокойствие, но меня чуть ли не разрывает изнутри от несправедливости. — Ты всех обманывала, так? — Снова смотрю на тетю, которая отводит глаза в сторону. — Дядю, меня, а Веронику?