Баринов крепко сжимает мою руку и скрипит зубами. Вспомнил же. Куда очевиднее, но не сказал и слова, будто так и нужно. Разочарование ядом замедленного действия проникало в клетки. Не знаю, почему, но его неспособность попросить прощения меня жутко расстроила.

— А может, — раздался громкий голосок Вики, — в бутылочку поиграем?

— Класс, — прогромыхал Витя, пока мы с Никитой рассматривали друг друга, не моргая, — оставь детский сад на потом, когда с подружкой останешься. У меня есть другое предложение.

— Ви-и-ит, — протягивает Никита, не отрывая от меня взгляда, — мы не в клубе.

— Вот именно, тут и свидетелей позора не будет, — смеется его друг, а я дышу все чаще, — вы первые. — Он внезапно оказывается около нас и помещает одну руку на плечо Баринова, а вторую на мое. — Отличная парочка. Мне нравится.

— Ребята осматривают каждый метр, Назар Александрович, — мужчина средних лет с характерной для его лет лысиной почесал затылок и резко выпрямился, попав под сосредоточенный и пылающий злостью взгляд чиновника, — пока безрезультатно.

— Значит, плохо работают, Алексеевич, — получил он тут же грубый ответ, — ты же понимаешь, что в таких случаях первые часы самые важные.

— Да… Но…

Замялся местный участковый, которому так и не удалось внести свою лепту в разговор с Бариновым Назаром Александровичем.

— Если моего сына не найдут, то ответите вы все. — Мужчина процедил каждое слово сквозь зубы и подарил не менее грозный взгляд всем, кто находился рядом, в том числе и хрупкой девчушке, обнявшей себя руками. — В первую очередь ты. — Он указал на нее, привлекая всеобщее внимание. — За то, что подтолкнула его на такую откровенную глупость.

Бедняжка поежилась, но не отвела глаза в сторону, как делали взрослые. Обстановка в летнем лагере в этот день была максимально напряженной. Сама природа бунтовала. Ветер гнул деревья рядом с берегом. Бурные потоки воды в реке навевали отнюдь не веселые мысли. Небо налилось свинцом, предвещая о приближении грозы. Только доблестные работники полиции и береговой охраны осуществляли свою деятельность.

Назар Александрович держал спину ровно и наблюдал за людьми, как орел, свысока. Он совсем не вписывался в окружающую обстановку. Одетый с иголочки в серый классический костюм, мужчина выделялся на фоне прочих. Высокий, статный, с легкой сединой на темных волосах он походил на идеально слепленую скульптуру. Колючие голубые глаза впивались в каждого и тут же мотивировали на более активные действия. Его боялись и уважали. Гремучая смесь эмоций вибрировала в воздухе, только Баринов не обращал на это внимания. За годы работы в мэрии мужчина уже привык к разному отношению народа и сейчас был сосредоточен на поисках сына, не показывая истинных чувств.

— Я не думала, что так получится.

Вполне уверенно дала ответ девушка, к которой Назар Александрович тут же приблизился, пытаясь подчинить одним лишь взглядом.

— Думать, милочка, недоступная для тебя функция, судя по тому, что я здесь вижу. — Мужчина гневно стрельнул глазами и немного наклонился, чтобы шепнуть слов, от которых девчушка перестала дышать. — Молись, чтобы его нашли живым, иначе по миру пойдут все родственники. Про тебя и говорить не стану.

Баринов выпрямился, поправил края пиджака и с видом всемогущего направился к спуску, оставляя после себя удушающий запах парфюма и ощущение жуткой безнадежности.

Васька

— Пойдем, Василиса, — теть Соня приобнимает меня за плечи и ведет в сторону летнего лагеря, — толку от того, что мы будем здесь находиться, нет.

От руки родственницы исходит тепло, но меня все так же потрясывает. Всему виной сильный ветер, который сдувал всякую надежду на благополучный исход, а еще жуткое волнение за Баринова.

— Ты нам все рассказала? Может, — теть Соня пропускает меня вперед на входе и дальше ведет в сторону комнаты, — что-то упустила, Вась? Каждая мелочь важна.

— Все. Мне добавить нечего.

Сухо проговариваю и заламываю пальцы, чтобы убедиться в том, что происходящее правда.

— Нин, принеси Ваське какао, — бросает в сторону родственница, пока их голоса отдают в моей голове призрачным гулом, словно я внезапно оказалась в другой реальности, — проходи.

Не сопротивляюсь и кутаюсь в пледе, который приносит Нина Михайловна вместе с какао. Вкуса напитка не чувствую, прокручивая в мыслях вечер и ночь. Снова и снова, пытаясь найти там существенную зацепку. Теть Соня садится рядом, а у меня в груди настоящая буря. Она то поднимается с новой силой, то внезапно затихает, оставляя пустоту. От очередного приступа дрожи клацаю зубами по кружке, на что теть Соня вздыхает и водит рукой по моей спине.

— Ты должна была мне сказать о том, что вы собираетесь покинуть лагерь, — родственница говорит спокойно, но мне не нужно смотреть на нее, чтобы понять, насколько она во мне разочарована, — тогда бы мы спохватились раньше, а сейчас…

Нас прерывает стук в дверь. Перед глазами всплывает фигура Вероники. По лицу девушки понятно, что новости у нее отнюдь не хорошие.

— Софья Николаевна, — Вероника мажет по мне сочувствующим взглядом, — его так и не нашли. Не играли они ни в какие прятки. Ильяс молчит, как партизан. Не знаю, что делать…

Ужас разрастается в душе со скоростью света. Эмоции настолько сильные, что я еле удерживаю кружку в руках. Теть Соня медленно поднимается и трет лицо руками, после чего смотрит на меня. По взгляду понимаю ее мысли и шумно сглатываю.

— Видимо, после этого сезона мне придется искать другое место работы, — она слегка нервно поправляет подол своего серого платья и идет к выходу, — нужно оповестить родителей и, да, отведи меня к Ильясу. Пришло время серьезно поговорить с мальчиком.

Я злюсь на Никиту и на его навязчивого, чуть ли не противного до тошноты друга, который не спешил убирать от меня свою руку. Чтобы никто другой, кроме виновника моего гнева, не попал под раздачу, смотрю только в темные глаза. Кажется, что у Никиты внутри плещутся те же самые эмоции. Простое слово «прости» неужели так сложно произнести?! От его наглости и самоуверенности мне хочется зарычать и застонать одновременно. Только я молчу. Все, что выдает меня с головой, — дыхание. Частое. Тяжелое.

Все из-за скопившейся внутри ненависти и желания довести Баринова до состояния, где он без промедления снимет свою корону.

— Итак, парочка, — Вит отвлекает меня тем, что проводит пальцем по моей щеке, от чего я непроизвольно дергаюсь, кривясь, а Никита одергивает его руку в сторону, — оу, полегче, брат! Я всего лишь…

— Не надо, Вит.

Голос Баринова немного осаждает мои эмоции. Он грубит собственному другу за то, что тот… дотронулся до меня? Бред, конечно. Наверное, не терпит, когда кто-то вмешивается в разговор. Этот вариант более вероятен, если учитывать то, как мы с Бариновым общаемся, начиная с первого дня пребывания в лагере.

— Понял, — Виктор поднимает руки вверх и улыбается после недолгих гляделок с Никитой, — трофеи не трогать, — у меня рот открывается, чтобы задать вопрос насчет его последнего высказывания, но Вит умудряется затараторить вперед меня, да так, что все внимательно его слушают, — итак, внимание! Игра-а-а! — Он изображает битье по барабанам и окидывает нас дьявольским взглядом.

Только так и могу охарактеризовать темные глаза, в которых светятся бесовские огоньки. Этот парень точно не помрет от скуки. С такими задатками из него выйдет неплохой тамада или клоун на крайний случай.

— Правила простые, — Вит встает боком, пока Никита испепеляет его взглядом, а я скрещиваю руки на груди и хмурюсь, потому что гадкое предчувствие расползается противным ужом по грудной клетке, грозя захватить сердце, которое и так работает с перебоями, — выбираем парочку…

— Можно же с помощью бутылочки?