— Привет, — ответила она густым, как хорошее шерри, голосом. — Меня зовут Корел.

— А я Римо. Летишь в Бостон?

— Я там живу.

— И я тоже.

— Здорово, — сказала она, подходя ближе.

— Почему бы нам не встретиться? Поужинаем вместе.

Корел просияла:

— С удовольствием.

Ее дыхание пьянило, точно мускус.

— Отлично, — сказал Римо, поздравив себя с легкой победой.

— Только я сначала поговорю с Фредом.

— Ну конечно. А кто такой Фред?

— Я сейчас вернусь.

Махнув облаком волос, зеленоглазая брюнетка устремилась по проходу к своему креслу, оставив после себя шлейф тягучего запаха духов «Уайт Дайамондс». Для сверхчувствительного носа Римо запах был чересчур крепким, и ему даже пришлось зажать ноздри пальцами. Он решил, что, пожалуй, надо попросить ее не душиться, когда будет собираться на их первое свидание.

Женщина вскоре вернулась.

— Фред немного поворчал, но в конце концов согласился, — бойко заявила она.

— Переживет, — сказал Римо. — А все же, кто такой Фред?

— Мой муж.

Она демонстративно выставила руку, и в дневном свете, лившемся из верхних плафонов, засверкало обручальное кольцо.

— Что ж ты мне не сказала, что замужем? — раздосадованно спросил Римо.

— А что же ты не обратил внимания на мой безымянный палец? — Она улыбалась, как будто ничего особенного не случилось.

— Давно не имел дела с женщинами, — сокрушенно признался Римо.

— Ничего, наверстаешь. А я тебе в этом помогу, — сказала зеленоглазая, налегая на него могучей грудью.

— Слушай, я не связываюсь с замужними.

Она пробежала длинными наманикюренными пальчиками по его груди и заурчала, точно львица.

— Фред не будет возражать. Он уже привык.

— Да не в этом дело. Просто не люблю вмешиваться в чужую жизнь.

— Эй, выходит, меня ты даже права слова лишаешь?

— Почему же? Можешь попрощаться со мной. Всего хорошего, — сказал Римо и направился к своему месту.

— Ну что, назначил свое свидание? — полюбопытствовал Чиун.

Римо раздраженно скрестил на груди руки:

— Ты же прекрасно все слышал, старый греховодник.

— Я предпочел бы услышать это из твоих уст.

— Она оказалась замужней.

— Я это знал.

— Надо же, какая проницательность!

— Римо, в этой стране так принято: замужняя дама носит кольцо на безымянном кольце левой руки, ближе к сердцу. Это значит, что эта женщина уже кому-то принадлежит.

— Мне и без тебя это известно! — вспыхнул Римо.

— Хорошо, что ты отказался от нее.

— Есть и другие женщины.

— Ты не там ищешь, — предупредил его Чиун.

— Занимайся лучше своим ногтем, — проворчал Римо.

Мастер Синанджу надулся:

— Это лучше, чем сломя голову гоняться за белыми телками.

Представитель НАСА, ответственный за программу «Шаттл», был только рад, когда ему приходилось отвечать на вопросы репортеров.

Полеты космических челноков стали таким заурядным делом, что масс-медиа давно отказались от прямых трансляций. Разумеется, кто-то всегда был готов оказаться в нужном месте в нужное время. Все помнили о гибели «Челленджера». Если мир облетит весть об очередной катастрофе в воздухе, всем потребуется живая запись. Так что американские средства массовой информации исправно направляли несколько скучающих репортеров для освещения очередного старта.

На сей раз это был космический челнок последнего поколения «Релайент», который должен был вывести на орбиту спутник-шпион, название и задачи которого не разглашались.

Обычно репортеры подтягивались накануне запуска и ждали. Иногда ожидание затягивалось дня на три-четыре, и тогда они начинали роптать. Впрочем, роптали они постоянно. Особенно они роптали, когда запуск проходил без сучка и задоринки. Тогда они проклинали НАСА и горько жаловались, что «картинка все время одинаковая».

— Чего вы хотите? — спросил однажды директор программы у репортера Си-би-эс. — Еще одного «Челленджера»?

Тот ответил не раздумывая:

— Ну разумеется. Чего же еще, черт побери?

Директор с трудом удержался, чтобы не съездить по роже этому человеконенавистнику.

«Релайент» уже находился на гигантском транспортере, который медленно двигался к пусковой вышке. Репортеры были тут как тут. Их было довольно много, невзирая на то, что погода для декабря во Флориде стояла необычно холодная. Не иначе, рассчитывают на неудачный старт, мрачно подумал директор программы.

Представители прессы толпились у окон офиса директора, откуда открывался вид на самую прочную дорогу в мире, которая вела к пусковому комплексу 39-А. Гусеничный транспортер, специально переоборудованный из горнопроходческого комбайна гигантский тягач грузоподъемностью две с половиной тысячи тонн и размером едва ли не с бейсбольное поле, снабженный четырьмя двойными сочленениями гусениц, тащился со скоростью три с половиной мили в час. Каждое звено массивных гусениц давило на поверхность полотна с силой тридцать три тонны. На платформе, составляя единое целое с внешним топливным баком и двумя ракетными ускорителями, находился устремленный в небо космический челнок.

Зрелище было впечатляющее, однако, поскольку «шаттл» не извергал дыма и пламени, пресса не проявляла к нему ни малейшего интереса.

— Вы боитесь предстоящего старта? — спросил кто-то из репортеров.

— Чего мне бояться? — огрызнулся руководитель программы.

— Но если это действительно марсиане поджарили «Биобаббл», резонно предположить, что НАСА будет следующим в их списках на уничтожение.

— Бросьте. Нет никаких марсиан и никаких списков.

— Почему вы так уверены в этом?

— Потому что я видел снимки, которые сделаны зондами «Викинг» и «Маринер». Это мертвый мир.

— Тогда почему в НАСА муссируется возможность лет через тридцать снарядить экспедицию на Марс?

— Потому что на планете все-таки имеются примитивные формы жизни. Лишайник. Возможно, какие-то микробы или одноклеточные.

— Что, если эти самые одноклеточные настолько развиты, что вполне способны направить смертельные лучи на Землю? — спросил известный научный обозреватель, тертый калач.

— У одноклеточных организмов нет мозга, — терпеливо, но не без доли сарказма объяснял руководитель проекта. — Это самая примитивная форма жизни.

— Нам неизвестно, что представляет собой марсианский одноклеточный организм. Возможно, это один сплошной мозг.

— Вот именно, — подхватил кто-то из толпы. — Один гигантский мозг.

Руководитель проекта начинал выходить из себя:

— Если это один гигантский мозг, то откуда же ему взять руки, чтобы управлять смертоносными лучами?

— Возможно, у него есть марсианские соратники, которые суть одни сплошные руки... или ноги. И они сливаются в одно целое. А Нассау для них вроде живца.

— НАСА, а не Нассау, — буркнул руководитель проекта — его раздражал этот кощунственный ярлык, который с легкой руки журналистов прилип к уважаемой организации еще с безмятежных времен проекта «Меркурий». — И поверьте мне на слово — программе ничто не угрожает.

— Вы не возражаете, если мы снимем процесс транспортировки?

— Вы мои гости.

Камеры облепили гигантский транспортер, фиксируя каждый дюйм его продвижения. Обычно на то, чтобы доставить «шаттл» из ангара на пусковую площадку, уходил целый день, и журналисты, не жалея пленки, добросовестно отрабатывали гонорары.

Уже за полночь, когда руководитель программы отправился спать, неутомимые операторы зафиксировали самую крупную в истории НАСА катастрофу, если не считать крушения «Челленджера» над Атлантическим океаном.

Серебристый корпус «шаттла» был залит светом. Транспортер с задумчивым урчанием продолжал свой неспешный путь.

Как вдруг стало светло, как днем; ночное небо озарила ослепительная вспышка, мгновенно пожравшая космический челнок «Релайент» вместе с двумя твердотопливными ракетными ускорителями. Огромный оранжевый корпус еще пустого топливного бака моментально обуглился, и в следующую секунду его не стало.