— Смотри же, — с торжествующим видом обратился Чиун к Римо. — Он начинает обнаруживать свой истинный лик. Видишь, как выпучил глаза? Человек так не сможет.

— Это ты виноват, — сказал Римо.

— Я просто помогаю ему вернуть свое подлинное обличье, — возразил Чиун.

— Если ты будешь продолжать в том же духе, ему придется делать пластическую операцию.

Римо наклонился, поднял выпавший из руки несчастного техника шоколадный батончик и поднес его к свету.

— Это, что ли, твоя улика? — спросил он Чиуна.

— Ну да. Этот шпион находится в чуждом ему мире, поэтому, чтобы выжить, он поглощает продукты, которые захватил со своей планеты.

— Чиун, это же батончик «Марс».

— Вот именно. С Марса.

— Да нет же.

Чиун раздраженно фыркнул:

— Прочти, что написано мелким шрифтом.

Римо прочел.

— Здесь написано: зарегистрированная торговая марка «Марс Инкорпорейтед».

— Вот тебе и доказательство! — вскричал Чиун и пуще прежнего стиснул руку «марсианина», на котором лица не было.

— Хаккетстаун, штат Нью-Джерси, — закончил читать Римо.

— Очевидно, имеется в виду марсианский Нью-Джерси.

— Нет никакого марсианского Нью-Джерси.

— Есть же Юпитер во Флориде, — возразил Чиун.

— Но нет Хаккетстауна, штат Нью-Джерси, планета Марс. Можешь мне поверить — в детстве я сам ел эти штуки.

— Точно такие же?

— Ну, может, обертки немного отличались.

— Ага! Значит, это дешевая подделка.

— Да здесь в буфете такие продают, о'кей?

Чиун подозрительно прищурился, так что на месте глаз у него остались лишь узенькие щелки.

Воспользовавшись его замешательством, Римо освободил несчастного техника.

— Недоразумение, — пробормотал Римо. — Вы свободны.

— Но мы не спустим с тебя глаз! — прокричал Чиун.

Техник растерянно поковылял прочь.

Чиун спрятал руки в колоколообразные рукава и смерил Римо недовольным взглядом. Затем он посмотрел на Кингу:

— А это кто такая?

— Кинга. Она журналист.

— Зачем она увязалась за тобой?

— Все о'кей. Она первая женщина, которая не лезет ко мне в «зиппер».

— Я не знаю такого выражения, — сказала Кинга. — Что оно означает?

— Ya tebya lyublu, — старательно выговорил Чиун.

— Prastee'te? — промолвила Кинга.

Чиун недоверчиво воззрился на нее:

— Она русская, а не венгерка.

— Я венгерка, но говорю по-русски.

— Bocsanat, — сказал Чиун.

— Koszonom, — ответила Кинга и спросила по-английски: — Вы говорите по-мадьярски?

— Похоже, да, — сказал Чиун.

— Как это по-мадьярски? — не понял Римо.

— Мадьярский — это национальный язык венгров, — ответила Кинга.

— Я думал, национальный язык венгров — венгерский.

— Только американцы могут быть настолько невежественны, чтобы не знать о существовании мадьярского языка, — презрительно заметила Кинга.

— Поляки почему-то разговаривают по-польски, — пробормотал Римо, видимо, не слишком в этом уверенный.

— Это совсем другое дело. Поляки — они славяне.

— Сколько пальцев я показываю? — неожиданно спросил Чиун, подняв ладонь и загнув большой палец.

— Negy, — ответила Кинга.

— Не chety're?

— Это русский. Я могу ответить по-русски, если хотите.

— От тебя исходит русский дух. Ты пахнешь борщом и черным хлебом.

— Все это я ела когда-то, но с тех пор, как я приехала в эту страну, я предпочитаю исключительно американскую кухню. Особенно мне нравятся бииг-меки и чизбургеры.

— В таком случае ты умрешь молодой и в страшных муках, — заметил Чиун.

— Кто этот грозный человек? — спросила Кинга у Римо.

— Чиун. Мой партнер.

— Какой странный! Удивительная откровенность в разговоре с незнакомым человеком.

Чиун издал носовой звук, похожий на вежливое фырканье. В руках он держал батончик «Марс», разглядывая его критическим взглядом.

— Это не пригодно к употреблению в пищу человека.

— Там шоколад, карамель и нуга, — пояснил Римо.

— В самый раз для марсианских желудков. Римо вздохнул:

— Послушай, с такими темпами мы ничего не успеем. Давай займемся делом или уберемся отсюда. Уже и так понятно, что за всем этим стоит та же сила, которая прикончила «Биобаббл».

Кинга внезапно оживилась:

— А что вам известно об инциденте с «Биобабблом»?

— Что это был удар милосердия, — вмешался Чиун. — А что тебе, русская, об этом известно?

— Я венгерка, — сквозь зубы процедила Кинга.

— Возможно. Ты не ответила на вопрос.

— Я всего лишь репортер. Меня интересует ваша версия относительно того, что за сила или что за организация стоит за этими двумя событиями.

— Марсиане, — сказал Чиун, направляясь прочь.

Римо двинулся за ним следом. Обернувшись, он обратился к Кинге:

— Вы идете или нет?

— Иду. Я нахожу вас обоих весьма интересными людьми.

— Вот так неожиданность.

— Только я не очень хорошо понимаю, о чем вы говорите, — добавила Кинга. В голосе ее угадывались жалобные интонации.

— Взаимно, — буркнул Римо.

— Мужчины с Марса, женщины с Венеры, — заметил Чиун. — Если вы не глупцы, то останетесь в своих сферах.

Римо улыбнулся:

— Я слышал, на Марсе нужны женщины. Кинга ничего не говорила; она лишь изредка бросала косые взгляды на своих спутников.

В Орландо, штат Флорида, в затемненной комнате местного отеля работал портативный фотопроявитель. Эта пленка, будучи проявленной, могла привести к самым непредсказуемым и далеко идущим геополитическим последствиям. Но об этом пока никто не догадывался. Счетчик Судного дня человечества был включен.

Трэвис Раст по прозвищу Рыжий, зажав глазом увеличительное стекло, каким пользуются ювелиры, просматривал снимки, выбирая лучший.

Вот он дошел до тринадцатого, двинулся дальше, вдруг как-то странно дернулся всем телом, при этом ударившись обо что-то в темноте и посадив синяк под глазом, сжимавшим увеличительное стекло.

Уняв слезы, он посмотрел на привлекший его внимание снимок правым глазом, затем левым и снова правым, желая убедиться, что это не случайный блик.

Он уже потянулся к телефону, но передумал.

— К черту эту газетенку, — пробормотал он. — Пожалуй, это сгодится и для кабельных сетей. Здесь пахнет сенсацией.

И он снова занялся кадром за номером тринадцать.

В местном отделении Си-би-эс директор службы информации попытался с ходу его отшить.

— Это же фотография. А мы ТВ. Нам нужна живая картинка. Зрители, увидев на экране фото, тянутся к переключателю.

— Но на снимке зафиксирован момент, непосредственно предшествующий гибели «Релайента», — возбужденно выпалил Рыжий.

— Вы сняли момент удара?

— Нет. Но у меня есть прекрасные кадры, на которых видно, как эта штуковина шипит и превращается в лаву. Похоже на извержение вулкана.

— Возможно, мы их используем. Оставьте, мы с вами свяжемся позднее.

— Но самое главное — это предыдущий кадр. Всем известно, что «Релайент» спалили. Но никто не знает, кто это сделал. Возможно, в этом снимке кроется разгадка.

Директор службы информации взял фотографию. На лице его отразилась сложная гамма чувств, от любопытства до скепсиса.

— Ну и что здесь интересного? — спросил он.

— Буквы на небе.

Тот вгляделся пристальнее и наконец различил некие, белого цвета, фигуры на фоне звездного неба непосредственно за «шаттлом».

— Эти? — Он ткнул в фотографию пальцем.

— Ну да. Видите? Из них складывается слово, возможно, на каком-то неземном языке.

— По-моему, самые обычные латинские буквы.

— Посмотрите внимательнее. Буква N перевернута.

— Ну положим. Перевернута. Положим, вместо большой Р здесь маленькое р. Ну и что?

— Но буквы М и Р обращены лицом к нам, — горячился Раст.

— Повторяю: ну и что из того?

— Это лее означает, что это не Эм и Пи. То есть не наши Эм и Пи.

— Раст, что вы несете?