Тогда Римо сложил большой и указательный пальцы и щелкнул тому по носу. Пинг.

Русский взвыл и рухнул навзничь. Прибывший на место следователь определил, что смерть наступила в результате сильного носового кровотечения. Это само по себе стало бы сенсацией, если бы не одно обстоятельство: несчастный лежал на груде, состоявшей еще из трех тел, у которых определили неопущение яичек. Обычно этот диагноз означает, что яички после рождения не выходят из брюшного мешочка в мошонку. В данном случае, однако, все выглядело так, будто яички, как ядра, были вбиты назад, глубоко в брюшную полость их владельцев. Но поскольку это представлялось физиологически невероятным и в медицинской практике подобных случаев не встречалось, русский следователь предпочел квалифицировать это аномальное явление в обычных терминах.

Римо нашел мастера Синанджу в зале прилета. На сей раз тот не вился в багажном отделении, а выравнивал пятерню незадачливому карманнику.

Бедолага, стоя на коленях, оглашал зал дикими криками, пока Чиун, держа его за левую руку, методично вытягивал пальцы, насколько позволяли хрящи. Одни пальцы ему удавалось удлинить на целый дюйм, другие — те, что покороче, — всего на четверть дюйма. Наконец он эффектным жестом покончил с большим пальцем и оставил несчастного воришку корчиться от боли на полу.

— Россия изменилась, — пробормотал он, когда они вышли на улицу. К ним подкатил видавший виды «жигуленок» — судя по шашечкам, такси.

— Да, — согласился Римо, — сейчас в России высокий уровень преступности.

— Русским нужен хороший царь. Без царя они ведут себя как дети. Не могут ужиться ни с другими, ни с самими собой.

По дороге к центру они — средь бела дня — дважды стали очевидцами поножовщины, а один раз у них на глазах «мерседес SL» методично раскатывал по асфальту какого-то мужика. Четверо держали его, а пятый — за рулем — как раз подавал назад. Машина в очередной раз въехала ему на грудь, он глухо крякнул и судорожно дернулся.

Римо попросил водителя остановиться и выскочил из машины. Тому, что лежал под «мерседесом», помочь уже было нельзя, зато он помог душам четверых головорезов отлететь от мешков с костями, в которые превратил их здоровенные туши. Это было лучше, чем ничего.

— Что происходит в этой стране? — спросил Римо, глядя в окно на серые дома и грязные сугробы — следы недавнего снегопада.

— Демократия, — ответил водитель. — Здорово, да?

То и дело по пути встречались щиты американской рекламы, но с надписями на русском. Римо уже начинал понимать, что означают те или иные буквы, подставляя вместо них знакомые слова.

В некоторых местах снег лежал на уровне второго этажа. В отличие от предыдущих визитов в этот ужасный город на берегах Москвы-реки, нигде не было видно ни милиции, ни солдат.

— Есть в этом городе закон? — пробормотал Римо.

— Есть, — сказал водитель. — Закон джунглей. Классно. Сейчас я зашибаю в шесть раз больше, чем до развала Советов.

— Счастливчик. Отвези-ка нас на улицу Горького.

— Скоро будем. Только теперь она называется Тверская. А какое место вам нужно?

— Точно не знаю.

— В таком случае придется заплатить двойную цену.

— Грабитель! — вскричал возмущенный Чиун.

— Почему двойную цену?

— Если клиент не знает адреса, я взимаю дополнительную плату, — простодушно ответил таксист.

— Ну, это, видимо, копейки, — сказал Римо.

Таксист фыркнул:

— Копейки давно обесценились. В России правит рубль.

Они повернули на заснеженный бульвар с оживленным движением. Справа горели знакомые желтые арки «Макдоналдса» — единственное, что оживляло унылый серый пейзаж. К ресторану через весь квартал тянулась очередь.

— Цыгане скупают биг-маки и продают в парке втридорога, — пояснил словоохотливый таксист. — Ну что, нравится вам новая Россия?

— Да не очень, — ответил Чиун.

Водитель внезапно помрачнел:

— Куда везти?

— Да где-то здесь, — ответил Римо.

— Понятно. Тройная цена.

— Это еще за что?

— Вводите в заблуждение водителя. Это пагубно отражается на эффективности. Время — рубли. Вы дорого мне обходитесь.

— Отлично. Видишь то серое каменное здание? Высади нас около него.

Не обращая внимания на отчаянные сигналы встречных машин, таксист лихо развернулся и под истошные крики бросившихся врассыпную пешеходов въехал на тротуар.

Обернувшись, он начал производить калькуляцию, для наглядности загибая пальцы.

— Итак, базовая такса пятьдесят рублей. Вдвойне за неточное указание адреса и срыв графика, плюс десять процентов за дружескую беседу. Разумеется, чаевые не в счет.

— Ты берешь деньги за дружескую беседу? — вскричал Римо, пораженный.

Водитель просиял:

— Это же американцы придумали, ведь так?

— Нет, не так. В Америке водители не берут плату за разговоры.

— Значит, ошибочка вышла. Выходит, это наши придумали.

— Я тебе покажу, как делают в Америке, — сказал Римо. — Вот твои деньги, а это, — с этими словами он протянул руку через переднее сиденье и, с корнем вырвав рулевое колесо, протянул его зарвавшемуся таксисту, — а это, чтобы ты помнил старое правило, которое гласит: всегда будь вежлив с туристами.

Они вышли из машины, сопровождаемые причитаниями таксиста, громко сетовавшего на дороговизну запасных частей в капиталистической России.

Некоторое время Римо и Чиун молча месили грязь на тротуарах Тверской. Наконец Римо спросил:

— Не заметил чего-нибудь подозрительного?

— Заметил.

— Где?

— Вон там. — Чиун указал на цокольный этаж здания, на котором над стеклянными дверьми висела вывеска «Iz Tsvetochka».

— Что это значит по-английски?

— Из маленьких цветочков.

— Что же в этом особенного?

— По-итальянски это будет Del Floria.

Римо нахмурился:

— Что-то знакомое. Но я не вижу связи.

— Увидишь. — Чиун направился ко входу. Он был расположен ниже уровня тротуара, и к нему вели ступеньки. Звякнул звонок над дверью, и Чиун, а следом за ним Римо, вошли внутрь.

Оглядевшись, Римо увидел, что это ателье по пошиву одежды. Над допотопным — какие выпускались в пятидесятых — прессом для глажения брюк нависала согбенная фигура старика портного с всклокоченной шевелюрой. Заметив вошедших, он поднял голову и произнес:

— Do'bree den.

Чиун обратился к нему на беглом русском, вслед за чем старик портной выхватил пистолет и попытался прикончить незваных гостей.

Чиун уклонился от первой пули, предоставив Римо разбираться со второй. Римо проворно отскочил в сторону, затем перелетел через стойку, отделявшую его от портного и небрежным ударом разоружил того. Портной в ужасе схватился за запястье правой руки. У него на глазах ладонь пошла багровыми пятнами, словно обгорела на солнце. На самом деле краснота происходила от кровотечения в результате разрыва всех кровеносных сосудов.

— Sukin syn! Sukin syn! — вопил он.

— Он назвал тебя отпрыском самки собаки, — с готовностью перевел Чиун.

— Я понял, — сказал Римо и вцепился портному в глотку. Тот потерял сознание. — Почему он хотел убить тебя?

— Потому что я приказал проводить меня к его главарю.

— Главарю марсиан?

— Главарю организации, конспирацию которой он обеспечивал.

— Конспирацию? Мне кажется, это самое обычное ателье.

— Посмотри вокруг Римо. Тебе это ничто не напоминает?

Римо огляделся. В тесном помещении царил беспорядок, пахло паром и крахмалом. В глубине находилась примерочная кабинка, задернутая красными шторами. Эти шторы были единственным ярким пятном в остальном убогого интерьера.

— Да, теперь я вижу, — промолвил Римо.

— Если не ошибаюсь, на этом паровом прессе должна быть кнопка, — сказал Чиун. — Нажми ее.

Римо внимательно осмотрел гладильный пресс:

— Я ничего не вижу.

— Клапан для выпуска пара, — подсказал Чиун. Римо вытянул руку и нажал деревянную кнопку, расположенную на верхней панели. Машина, выпустив облако пара, стиснула пару брюк. Римо поднял голову и увидел, что мастер Синанджу вошел в примерочную кабинку. Он толкнул заднюю стенку, которая легко открылась, повернувшись на центральном шарнире.