Меж тем двое неизвестных приблизились к двери и принялись ощупывать ее пальцами, словно хотели установить температуру стали.

В коридоре были установлены микрофоны. Шеф секьюрити увеличил уровень громкости. До его слуха донеслись какие-то незнакомые слова.

— Что это за язык? — спросил он.

Полковник Рушенко покачал головой. Это не был ни русский, ни английский. Странно. Меньше всего он ожидал увидеть здесь иностранных агентов. Ведь если даже в Кремле не подозревали о существовании «Щита», каким образом об этом могли узнать за границей?

— Я изменил решение, — заявил он. — Прежде чем ликвидировать этих двоих, мы должны допросить их. Откройте внутреннюю дверь.

Однако еще прежде чем приказ его был выполнен, один из загадочной парочки, а именно тот, что повыше, дважды ударил кулаком в дверь на уровне лица. Дверь задребезжала, точно взбесившийся электрический звонок. Задрожали стены.

Это было странно. Простой человек не мог крушить бронированные двери.

Но едва все стихло, он ударил снова.

Дверь вылетела из пазов, словно ее притянуло гигантским электромагнитом.

— Глазам своим не верю! — вскричал Рушенко. — Это невероятно!

— Товарищ полковник, я активизирую следующую линию обороны, — пробормотал шеф секьюрити, на котором лица не было.

Следующая линия обороны была одновременно проста и по-садистски извращенна.

В коридоре вдруг запахло керосином, который начал поступать через вентильные отверстия в полу. Одновременно с этим на потолке загорелись сопла пожарных кранов.

От одного сопла отделилась и полетела на пол горящая капля. Вскоре с потолка сыпался настоящий огненный дождь. Керосин тем временем неумолимо прибывал...

Схватив микрофон, полковник Рушенко рявкнул:

— Если хотите жить, поднимите руки вверх!

Те двое, застигнутые пламенем в коридоре, казалось, не слышат его.

Рушенко повернулся к шефу службы безопасности:

— Интерком работает?

— Да. Может, они не говорят по-русски?

— Тогда какого черта они вообще сюда полезли?

— Может, они туристы... заблудились.

Полковник Рушенко начал говорить по-английски, но фразы так и не закончил.

Лампочки пожарной сигнализации внезапно стали гаснуть. Те двое, в коридоре, взлетели к потолку и теперь методично, одно за другим сдавливали пальцами стальные сопла, перекрывая доступ пламени. Прием был прост до гениального. Они быстро продвигались навстречу друг другу.

Они работали точно роботы, не пропуская ни одного сопла. По аппарату внутренней связи было слышно, как под их стальными пальцами скрежещет металл.

Они встретились в середине, перекрыв последнее сопло как раз в тот момент, когда два керосиновых озерца под ними готовы были слиться в одно.

Они быстро преодолели расстояние, отделявшее их от внутренней двери. На этот раз разделаться с возникшим на их пути препятствием досталось тому из них, который был ростом пониже. Юлой развернувшись в воздухе, он выбросил вперед ногу — дверь сорвалась со стоек и с грохотом упала на пол.

— Это не люди, — вырвалось у шефа секьюрити.

— Это люди, — возразил полковник Рушенко. — Просто смерть должна быть очень изощренной, чтобы они согласились принять ее.

— Значит, вы больше не хотите оставить их в живых?

— Мне бы не хотелось их убивать. Но я же не дурак. До сих пор они действовали безупречно. Мы должны доказать им, что они не являются бессмертными.

— Следующий коридор ведет в тупик, — сказал шеф секьюрити.

— Спасибо, что предупредили, — по-русски произнес скрипучий голос в динамике.

— Чтоб тебя! — вскричал Рушенко. По мониторам было видно, что парочка благополучно повернула направо и неумолимо приближалась. — Вырубить двустороннюю связь.

— Плохо дело, — пробормотал начальник службы безопасности, отключая связь. — Они идут прямо на нас.

Рушенко не двигался. На его татарском лице застыло тревожное выражение.

— Это корейский, — проронил он.

— Что?

— Они говорили на корейском. Как я раньше не догадался, кто они такие! Но теперь-то я знаю. Мы должны срочно уходить отсюда.

— Мы еще можем предпринять кое-какие контрмеры.

— Какой же я кретин. Если этим двоим известно о нашем существовании, значит, знают и другие. Распорядитесь о немедленной эвакуации.

— Слушаюсь, товарищ полковник, — сказал начальник службы безопасности, которого к тому времени била мелкая дрожь. Сорвав с шейной цепочки ключ, он вставил его в гнездо и повернул.

Завыла сирена.

— Уходим, — сказал полковник Рушенко, стремительно направляясь к выходу из бункера.

В его кабинете на заваленном бумагами столе по-прежнему горела красная лампочка, посылая режущие слух сигналы: бип-бип-бип.

Выдвинув ящик стола, Рушенко нащупал потайную задвижку и дернул ее пальцем. Стол поднялся и откатился в сторону, за ним оказался бетонный туннель, вниз, в темноту вели деревянные ступеньки.

— А как же остальные? — шепнул шеф секьюрити.

— Воспользуются запасными выходами, — прошипел Рушенко. — Или капсулами с цианистым калием. За мной.

Как только они вошли в туннель, стол снова занял свое место. В туннеле была кромешная тьма.

— Разве здесь нет света?

— Туннель ведет в одном направлении, — ответил Рушенко. — Следуйте на звук моего голоса.

Вдруг у них за спиной раздался страшный треск ломаемого дерева и скрежет металла.

Мелькнула полоска света.

Рушенко оглянулся. Луч света приближался к ним.

— Быстрее!

Они бросились бегом. Они не слышали шагов преследователей, но когда шеф секьюрити оглянулся, то с ужасом увидел у себя за спиной, в каком-нибудь метре, высокого мужчину с похожим на маску смерти движущимся пятном вместо лица.

Крепкая ладонь на широком запястье схватила его за шею, а молниеносный удар, нанесенный двумя пальцами, мгновенно ослепил его.

Полковник Рушенко услышал глухой удар и решил не оборачиваться.

Но было поздно. Точно стальные клещи сдавили ему шею. Какое-то время он еще продолжал рефлексивно перебирать ногами, имитируя бег. Но тщетно. Ноги его лишь перемалывали воздух.

— Я же сказал, что приду, — произнес бесстрастный голос, лишенный всяких интонаций.

Рука полковника потянулась к пистолету. Он уже схватил рукоятку, но неведомая сила разжала его пальцы, и пистолет выпал. Оставалась еще капсула с цианистым калием. Рушенко извлек ее из нагрудного кармана форменной рубашки, но та же рука ударила его по запястью, выхватила капсулу и у него на глазах перетерла ее в порошок.

— Не надо лишних движений, — сказал неизвестный, лицо которого по-прежнему являло собой смазанное пятно. Рушенко было больно смотреть на него.

— Что у вас с головой? — спросил он.

— Ах да, извините, — сказал тот, после чего пятно дернулось и остановилось, и волшебным образом отчетливо обозначились черты лица. На полковника смотрели глубоко посаженные темные глаза, в которых не было пощады.

Только тут Рушенко понял принцип фокуса, который ему показали. Этот малый тряс своей головой с такой скоростью, что черты лица ускользали и от человеческого зрачка, и даже от объектива телекамеры.

— Как вы догадались, что это была капсула с ядом? — спросил Рушенко, наблюдая, как из ладони Римо тонкой струйкой сыплется порошок.

— Мой шеф держит капсулу с ядом в том же самом месте.

— Вы, очевидно, американский агент?

— А вы возглавляете организацию, именуемую «Shield».

Рушенко про себя выругался. Итак, тайна «Щита» раскрыта!

— Не знаю, что это такое. Это американское слово.

— Тогда назовем его «Shchit».

— А это уже просто американское ругательство. По-нашему govno.

Американец двумя пальцами сдавил ему шейный позвонок, и полковник Рушенко невольно отшатнулся. Он вдруг обнаружил, что невольно перебирает ногами. Вернее, вольно. Только это была не его воля, а воля американца.

Словно куклу-марионетку, его заставили подняться по ступенькам и войти в кабинет — или то, что от кабинета осталось. Стол был разбит в щепки, и только красная лампочка, чудом уцелевшая, продолжала посылать бесполезные теперь сигналы.