Уасгерги задумал свое и говорит Фалвара:

— Я сам намерен был еще раз посвататься к ней, но, чтобы она не узнала меня, мне нужно изменить свою внешность. У Будуризада есть хорошая черкеска — он вообще располагает хорошей одеждой. Попроси у него черкеску для меня, а о вашем сватовстве я сообщу ей.

Фалвара снарядил его, попросил у Будуризада черкеску для Уасгерги, и тот явился в новой черкеске на вершину Уарпп. Он стал джигитовать, гарцевать перед башней, показывая перед смуглой красавицей свое искусство наездника.

Смуглая красавица выбросила изображение знахарки и сказала ему:

— Ну, ты еще и теперь не убедился, что ты сын знахарки, что ты двуязычный? Те, которые прислали тебя сватом, не лучше тебя!

Уасгерги в сильной обиде повернул своего коня обратно. Он был настолько разобижен, что загнал коня. Объявил Фалвара и его сыну, что смуглая красавица отказала ему, но скрыл от них, что он хлопотал не об их деле, а о своем, сватал вторично смуглую красавицу за себя.

После этого сын Фалвара погнал свою скотину на вершину той же горы и стал пасти ее неподалеку от башни смуглой красавицы. На полуденный отдых он пригнал свою отару под башню. Когда наступило время еды, он, засучив рукава своего черного бешмета, взял чашку, обошел своих овец и выбрал одну яловую овцу, чтобы подоить ее. Он долго гонялся за ней и никак не мог поймать ее; измучился с ней, но все-таки поймал.

Смуглая красавица с башни наблюдала за ним и думала: «Он крепко рассердится на нее и убьет ее!»

А сын Фалвара спокойно выдоил овцу, не злясь на нее, вытер об нее свои руки, приподнял ее мордочку, поцеловал ее и сказал:

— Пасись на здоровье!

Недалеко от него находился источник. Он спустился к нему и вымыл руки, потом вернулся обратно и принялся процеживать молоко.

Смуглая красавица не вытерпела, высунулась по пояс в окно: все вокруг осветилось, как от солнца.

— Я не считаю достойным тебя, — обратилась она к сыну Фалвара, — чтобы ты один выпил эту чашку молока!

А он ответил ей:

— Если бы у меня было право, я не стал бы пить ее один.

— Неси ее сюда, — сказала смуглая красавица, — здесь мы ее выпьем вместе.

— А как я отнесу ее на башню, когда здесь не видно двери? — спрашивает он ее.

Она ему говорит:

— Я открою тебе дверь.

— В таком случае несу.

Она сбросила к нему свои два башмака и говорит ему:

— Надень их на ноги и неси сюда чашку молока!

Он с чашкой молока в руке поднялся по стене на вершину башни к смуглой красавице, подобно тому, как подкованный на четыре ноги конь идет по льду. Они уселись на кровати, выпили чашку молока вместе, стали миловаться, а затем он ее спрашивает:

— Ну, каково теперь твое намерение?

Она ему отвечает:

— До сих пор мне нельзя было выйти замуж. Ни за кого я не хотела выходить — ни из утренних ангелов, ни из вечерних духов-предстателей, и, если они не будут твоими киндзхонами, мне и сейчас нельзя будет выйти замуж за тебя. Однако твой отец — сильный человек, и он в силах устранить это препятствие.

Сын Фалвара спустился к отцу и заявил ему:

— Вот так и так обстоит дело: дай мне недельный срок, и если мы не пригласим в киндзхоны божьих ангелов и предстателей, то и меня, и ее ждет гибель.

И Фалвара на свадьбу своего сына пригласил в число киндзхонов и Уасгерги, и Никкола 77, и Татартупа 78, и всех ангелов и предстателей. Собрал он их, и киндзхоны выступили к Уарпп-горе. Они расположились в расселине горы перед башней и послали к смуглой красавице посланца передать ей настойчиво:

— Спустись с башни, и да даст тебе бог счастливую жизнь!

Она ответила:

— Я не могу сойти с башни до тех пор, пока не узнаю ваших намерений. Меня охраняет женщина; один клык у нее уходит в поднебесье, а другой — под землю. Если я выйду отсюда, то она закричит на нас так, что гора потрескается как лед, а с деревьев дремучего леса попадают ветки. А вам я не доверяю потому, что каждого из вас я обидела каким-либо упреком. Прошу вас, не держите за это против меня зла в сердце своем! Фалвара богат скотиной, весь народ возлагает на него надежды. Может быть, по этой причине охраняющая меня женщина даст свое согласие, и мы вырвемся отсюда.

— Мы — не мужчины, если сегодня не окажем тебе нужной помощи! — заверили они ее.

— Смотрите, у нее есть три таких крика, от которых все мы погибнем, если только вы поддадитесь страху.

Она спустилась к ним, и они вместе выступили в дом Фалвара. Клыкастая женщина закричала на них так, что сразу же их оглушила.

— Куда вы уносите кусок моей пищи? — спрашивает она их.

Киндзхоны переглянулись, но стали подбадривать друг друга:

— Позорно нам поддаваться страху!

И страх у них прошел. Они вступили с ней в бой. Бились с ней, отстреливались от нее, выбили у нее зубы; куски ее зуба, падая, превращались в лучины.

Они убили клыкастую женщину и прибыли в дом Фалвара. Невесту завели в дом — и как мог тогда Фалвара не устроить свадебного пира?!

Когда все было готово, то слово для произнесения тоста было поручено самому Фалвара. Он взял ахсарфамбал и произнес тост-моление:

— Уасгерги, за то добро, которое ты нам сегодня оказал, я назначаю нивондом 79 твоим белоголового барашка, до тех пор пока будут жить люди.

Елиа он сказал:

— А тебе в твой праздник нивондом назначаю белого козленка.

Будуризаду он назначил белого ягненка. И другим он обещал:

— Беру на себя обещание обеспечивать каждый пир косарттагом.

И с тех пор он делает такие подарки.

После свадебного пира смуглая красавица, изнеженная дочь Саулага, и сын Фалвара стали жить и поживать.

108. Бог, Хуари-Уацелла 80, Уасгерги и бедняк

Нарты готовились к пахоте и изыскивали все возможности, чтобы достать откуда-нибудь семена проса. Бедняка охватило беспокойство: нет у него ни быков, ни лошадей, чтобы поехать за семенами. После долгих раздумий он обратился к своему родичу и стал его умолять:

— Одолжи мне свою лошадь, чтобы привезти две меры семян проса. Лошадь твою я буду вести на поводу всюду, кроме речных переправ.

Родственник одолжил бедняку лошадь, и тот поклялся ему, что он будет садиться па лошадь, когда передние ноги ее будут ступать в воду, и сходить с нее тогда, когда ее задние ноги будут еще в воде. В этом бедняк поклялся своему родичу именем Уасгерги, покровителя мужчин.

Пошел бедняк по дороге. Когда нагонял его какой-либо всадник, то предлагал ему:

— Садись, бедняк, на лошадь, поедем вместе!

— Да будет дело твое правое, — отвечал бедняк, — мне нельзя ехать верхом на этой лошади.

— Неужели же ты так и будешь идти пешком? — спрашивали его.

— Мне нельзя ехать верхом на этой лошади, — отвечал бедняк.

Его нагоняли и один, и другой. Все уговаривали его сесть на лошадь и ехать вместе, но потом покидали его. Не было такого, кто бы не уговаривал его.

Когда он доходил до реки и лошадь ступала передними ногами в воду, он садился на нее; когда же задние ноги ее были еще в воде, он сходил с нее; кроме этого, он в пути на нее не садился. Так шел он своей дорогой.

Тогда Уасгерги говорит сам себе:

— Неужели он таков вследствие своего характера, или же он страдает потому, что поклялся мной? Я должен узнать это во что бы то ни стало.

И Уасгерги верхом на своем коне направился вслед за бедняком. Нагнал его и обращается к нему:

— Да будет, бедняк, путь твой прямой!

— Да будет дело твое правое, — отвечает ему бедняк.

— Садись на лошадь, чтобы ехать нам вместе!

— Нет, мне нельзя сесть на эту лошадь: мне ее одолжили, и я не могу ехать на ней верхом.

— Садись, для чего же тебе ее еще одолжили?